Страница 20 из 66
Бой был скоротечным. Уже через полчаса гитлеровцы начали пятиться. Командир полка доложил комдиву обстановку и с его разрешения, оставив заслон из нескольких боевых машин да одну противотанковую артиллерийскую батарею, оторвался от врага и начал отходить на следующий рубеж.
Командарм и сопровождавшие его лица уехали. Мы с генералом Фекленко сели в броневик и стали медленно продвигаться в середине колонны 40-й дивизии. В это время командир 43-й дивизии полковник Цибин доложил по радио, что его и 228-ю стрелковую атакуют крупные силы танков и мотопехоты, а боевые порядки полков бомбят 48 «юнкерсов».
Комкор вздохнул и предупредил Цибина: отходить с боем, не задерживаться. А чтобы не оголять правый фланг его дивизии, генерал приказал комдиву Широбокову усилить свой арьергард танковым и мотострелковым батальонами. [77]
Гитлеровское командование имело поблизости достаточные резервы. Быстро восполнив потери, оно вновь двинуло свои войска вперед, и они продолжали преследовать наши дивизии. Внимание противника было приковано к правому флангу. Видимо, он рассчитывал окружить и уничтожить 19-й мехкорпус южнее Ровно. Поэтому арьергардным подразделениям 40-й танковой дивизии приходилось все время отбивать яростные атаки. Все чаще и чаще вызывал огонь артиллерии командир 80-го полка подполковник Зыбин. И хотя фашисты несли чувствительные потери, они так и не дали возможности нашему арьергарду оторваться на значительное расстояние.
Силами только 80-го полка за короткое время боя было уничтожено 10 вражеских танков, 6 орудий и до 300 солдат и офицеров. Наконец в районе населенного пункта Шпаково Зыбину пришлось развернуть оба танковых батальона и перейти в контратаку, чтобы, отбросив немцев, дать тем самым возможность остальным частям дивизии оторваться на более безопасное расстояние.
Батальоны зашли во фланг танковым подразделением противника. Их повел в атаку сам командир полка. Фашисты не ожидали нападения слева. Наши танкисты заставили их развернуться и погнали под убийственный огонь приданного пушечного дивизиона. Из двадцати немецких танков, преимущественно средних, семь были выведены из строя в первые же минуты боя. А большинство уцелевших, получив повреждения, стали отползать за обратные скаты холмов. Этим и решил воспользоваться Зыбин, чтобы вновь оторваться от преследователей. Увлеченный боем, командир полка, забыв об опасности, открыл люк и высунулся по грудь из танка, но тут же был смертельно ранен осколком разорвавшегося неподалеку снаряда.
Полк вывел из боя комбат-1 капитан В. Горелов, наиболее опытный из всех командиров. Ему и приказал комдив Широбоков вступить в командование частью, а на место Горелова был назначен командир разведроты капитан И. Журин.
Части 43-й дивизии тоже отразили первые мощные удары врага, сумели оторваться от него и вместе с частями 228-й стрелковой дивизии отходили на северо-восток.
В 16 часов полковник Цибин отдал приказ оставить местечко Хомут. Жителей на улицах городка совсем не было видно: кто покинул свои дома, кто спрятался в подвалах, [78] погребах, ямах. Мы с Цибиным и Погосовым выехали из Хомута последними. Обгоняя колонну одного из полков 228-й стрелковой, мы увидели, с каким трудом в жару под тяжестью оружия шагала пехота.
Учитывая предельную усталость бойцов, мы с комдивом приняли решение пустить пехоту впереди танковых подразделений. Это означало, что стрелковые роты не будут участвовать в схватках арьергарда и получат возможность скорее добраться к намеченной цели. Ведь пехотинец, находясь в окопе, силен даже против танков и бронетранспортеров. На открытой же местности, на незакрепленном рубеже незащищенному человеку несподручно действовать против бронированных машин. Это решение позволило командованию 228-й дивизии вывести свои части на оборонительный рубеж под Ровно уже к утру 28 июня. И когда мы с боями подошли туда, пехота уже прочно окопалась, что сослужило хорошую службу в последующие дни танковым и мотострелковым подразделениям полковника Цибина.
Три танка против семи
Солнце садилось за низкую полоску тучи на самом горизонте. Оттуда, из-за тучи, и появились быстро увеличивавшиеся в размерах точки. «Юнкерсы» легли на боевой курс и пошли на бомбежку колонны 79-го танкового полка. Не успели они отбомбиться, как из-за пригорка и атаку на голову колонны ринулись фашистские танки. Их было не менее двадцати против нашей неполной роты.
У полковника Живлюка даже волосы на голове зашевелились: 15–20 минут назад по этой самой дороге, по которой навстречу полку мчались вражеские танки, от него уехали комдив Широбоков с начальником штаба майором Г. Травиным. Неужели напоролись и погибли? А еще хуже — попали в плен?
Старший батальонный комиссар А. В. Головко, который остался в полку, чтобы на ближайшем привале провести инструктаж пропагандистов и агитаторов части, подбежал к радийной машине и приказал радисту немедленно вызвать штаб дивизии. Через несколько секунд боец доложил:
— Третий у микрофона!
— Третий? Погоди, это что же, сам Травин? [79]
— Так точно. Начальник штаба дивизии.
От сердца отлегло. Это действительно был Травин.
— Немцы? Какие немцы? — удивленно спросил он, выслушав начальника отдела пропаганды. — Да, мы с комдивом только что проскочили по этой дороге и не заметили ни одной живой души. А вы говорите о двадцати танках и двух батальонах мотопехоты?.. Одну минуту, будете говорить, передаю трубку Первому...
— То, что я услышал, просто невероятно, — резюмировал комдив Широбоков. — Но, коли это говоришь ты, Аким Васильевич, значит, так оно и есть... Ну что ж, бейте их, сволочей, прорывайтесь вперед, к нам.
Но прорваться с ходу не удалось.
Это произошло в районе небольшого украинского местечка. Шоссе здесь было вымощено булыжником, лента его тянулась в густой посадке развесистых лип и кленов, машины здесь двигались словно по зеленому тоннелю: по сторонам ничего не видно, а над головой — будто свод. Это и помогло гитлеровцам, оседлавшим дорогу и затаившимся в засаде, остаться незамеченными и пропустить главные силы дивизии, напасть на ее арьергард, выскочив прямо на середину дороги.
О том, что могло тут случиться, страшно даже подумать. Могло... А не случилось. И все благодаря тому, что у полковника Живлюка в любой обстановке поддерживался образцовый порядок. Никаких отступлений от уставных требований он не допускал. Раз главные силы полка на марше, то впереди них обязательно должно быть охранение. И оно было. Возглавлял его один из командиров рот, фамилию которого, к сожалению, не удалось установить даже по документам. Но не в этом суть. Ротный оказался бдительным командиром. Вовремя заметив опасность, он развернул танковую роту в боевой порядок, выдвинул приданную головной походной заставе (ГПЗ) противотанковую и минометную батареи и завязал бой.
Получив от него доклад, полковник Живлюк догнал ГПЗ, оценил обстановку и приказал командирам батальонов приготовить подразделения к бою. Таким образом, внезапности нападения на арьергард, на которую рассчитывали, судя по их действиям, немцы, не получилось. Их встретила организованным огнем всех средств головная походная застава. И гитлеровцы понесли немалые потери [80] в первые же минуты боя от минометного огня и противотанковых средств.
Что же касается вражеских бомбардировщиков (их было 15), то они сделали три захода, сбросили несколько десятков малых бомб, прочесали дорогу из пулеметов, но особых неприятностей колонне полка не причинили. Однако бой с вражеской группой затянулся надолго. Около двух часов дрались танкисты, артиллеристы и минометчики. Гитлеровцы продвигались медленно, и к главным силам полка успел подтянуться арьергардный батальон капитана К. Шульги, сдерживавший с фронта натиск преследовавших дивизию немецких частей.
По существу, 79-й полк оказался в полном окружения. Противник, вероятно, считал его судьбу уже решенной, потому что вскоре над полем боя появился разведывательный самолет и начал сбрасывать листовки. В них бойцам и «честным» командирам разъяснялось, что положение их безвыходное, и предлагалось сдаваться в плен, арестовав предварительно комиссаров, В этом случае сдавшимся «гарантировались жизнь и хорошее обращение».