Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 48



— Лина, а как ты оказалась здесь, в Дальнославске. Ведь твоя мама в Москве, а ты здесь?

— А я здесь. Это же моя родина. Я в Москве никогда подолгу не жила. Да и не люблю я ее, шумно, суетно и неуютно. А здесь бабушка, тишина, покой, свежий воздух. Мне здесь нравится. Это, кстати, и твоя родина тоже. Ты еще не забыл?

Алешка усмехнулся, вспомнив, что москвичом стал всего десять лет назад. Да и Дальнославск тоже не был его родиной. Этот город был третьим назначением Леонида Ивановича Корнилова. Но ему не хотелось говорить об этом, поэтому он просто ответил:

— Нет, не забыл. Но, по-моему, родина для человека не там, где он родился или вырос, а там, где ему хорошо.

— С этим я согласна, поэтому и живу здесь.

— Лина, а почему милиция?

— А это уже наследственное.

— Ах да, точно! — Алешка вспомнил, что тетя Вера юрист. Только не милиционер, а адвокат в одном коммерческом банке.

— А еще мне всегда хотелось быть сильной и обладать какой-нибудь властью.

— Получалось?

— Не всегда. А, между прочим, мы с тобой учились почти одновременно, только классы разные.

— Да? Но я тебя не помню. Почему? — Алешка опять почувствовал себя более чем уверенно.

— А потому что ты только на здоровых девушек внимание обращал, а я тогда на костылях передвигалась.

— Прости, я свинья.

— Прощаю, — ответила Лина и кокетливо улыбнулась.

Они подошли к озеру. Там стояло несколько автомобилей. Люди передвигались по площадке, как марионетки в театре кукол. Лина остановилась и, повернувшись к Алешке, сказала:

— Ну, вот мы и пришли. Тебе туда со мной идти не обязательно. Ты почему-то не понравился моему начальнику. Он вчера про тебя всю дорогу говорил: «Надо тряхнуть этого длинного да прижать покрепче. Не он ли тут чего?» Лина говорила, подражая манере разговора майора.

Алешка усмехнулся:

— Вот это здорово, а я-то тут при чем? Можно сказать, жизнью рисковал, чтобы следствию помочь, а меня самого в подозреваемые записали. Лихо!

— Не лезь в бутылку. Он сегодня о тебе свое мнение изменил. Видно, узнал, кто у тебя папа.

Алешка поморщился, но все же по привычке сострил:

— Спасибо папе! — Он приложил правую руку к груди и слегка поклонился.

Лина поглядела туда, где скопились ее коллеги, и заторопилась:

— Ну, я пошла. Спасибо, что проводил.



— Постой. — Алешка успел схватить убегающую Лину за руку. — А когда мы опять увидимся?

Она высвободилась и, уже уходя, проговорила:

— Скоро, очень скоро.

Алешка смотрел ей вслед. Только сейчас, приглядевшись, он заметил, что при такой складной фигурке девушка как-то тяжело идет, вроде бы рассчитывая каждый шаг. Но если не знать о ее болезни, можно и не заметить или особенность походки можно объяснить особенностью характера.

Алешка присел на камень, достал из кармана сигареты с зажигалкой, закурил. Он видел, как Лина подошла к машинам, села в «Волгу» и вся кавалькада двинулась в путь, будто только ее и ждали.

Почему этот майор так разозлился на него? И чем ему, собственно, не понравился Алешкин рост? Длинный? Не длинный, а высокий. Длинный — только когда лежит. Бог дал Алешке рост 195 сантиметров. Но кто в этом виноват… Он поднялся с камня и пошел по направлению к дому.

Наверное, впервые в жизни он задумался о себе. А какой он действительно? Многие женщины считали его вполне привлекательным, хотя при таком росте он имел некоторый дефицит веса. Но даже это многие дамы находили очаровательным. Красивое лицо, темные короткие волосы. Карие, очень выразительные глаза. Дань последней молодежной моде — проколотые уши. Два маленьких золотых колечка в правом ухе и одно побольше в левом. Всегда модная, со вкусом подобранная одежда. Но это все лишь приятное дополнение к хорошему, легкому характеру: в любой компании он быстро находил со всеми общий язык. Легко и быстро влюблялся, хотя и не любил скоротечных отношений, основанных на удовлетворении физиологических потребностей. Но не брезговал и ими. Любил ухаживать, дарить цветы и подарки. Поэтому, наверное, дважды и делал официальные предложения руки и сердца. Одно только не учитывал Алешка: красивых женщин на земле много, а он один. И нельзя сказать, что он каждый раз влюблялся вновь, потому что разлюбил предыдущую пассию. Ни одну из своих возлюбленных он никогда не забывал, и ему даже казалось, что он может любить их всех одновременно. Но сами женщины этого не принимали, и Алешка никак не мог понять — почему? Чего им, собственно, не хватало. Они скандалили с ним, обвиняли черт знает в чем и уходили от него. Практически всегда брошенным оказывался он. Но он не обижался, старался сохранить с ними дружеские отношения, но, получалось, не только дружеские. Его первая жена сразу после их развода вышла замуж. Вышла назло ему, хотела ему насолить, а насолила себе. Через месяц прибежала к нему вся в слезах и сказала, что любит только его и только с ним была счастлива. Долго уговаривать себя Алешка не позволил, осчастливил и на этот раз, и в следующий, и потом еще неоднократно.

Он никак не мог понять, зачем усложнять жизнь? Жить надо проще и свободней. Теория и практика свободной любви привлекала его больше, чем узы Гименея, настоянные на морали и гражданском кодексе…

Незаметно, погрузившись в свои размышления, Алешка дошел до дачи. Открыв калитку, во дворе сразу увидел машину отца. Корнилов-старший прибыл на уикенд.

Алешка очень любил отца, с уважением относился к нему. Когда был маленьким, всегда тосковал в разлуке с ним. Когда стал взрослым, не хватало общения с отцом. Иногда они круто, по-мужски разговаривали, но никогда не ссорились. Когда Алешка был совсем маленьким, у него нередко возникало желание спасать отца. Если бы тот, например, тонул или горел, тогда бы Алешка непременно его спас и стал бы героем. Возможно, такое желание возникало у мальчика оттого, что в жизни настоящим героем был отец. Он всегда был кому-то нужен, постоянно востребован, в их доме постоянно, когда Леонид Иванович возвращался домой, разрывался телефон. Он красиво выступал с трибуны, великолепно сажал деревья на субботниках, смело и открыто отвечал на критику в свой адрес. И, конечно, когда партия говорила: «Надо», он всегда отвечал: «Есть». Но при этом Корнилов-старший никогда не забывал и об интересах своей семьи. У них всегда были хорошие квартиры, машины и дачи. У Алешки всегда были лучшие игрушки, шмотки. Он ездил в «Артек» и «Орленок». Став старше, ездил отдыхать в заграничные молодежные лагеря и турцентры. Уж кто-кто, а его отец уважения достоин, считал Алешка.

Отец вышел навстречу сыну и, протягивая руку, проговорил:

— Ну, здорово, сынище! — Они обнялись. — Ты, говорят, уже и здесь в историю вляпался? Ну, ты даешь! Куда ж тебя прятать? Может, на остров в Тихом океане?

— А это не так уж и гвупо, не так гвупо, — съерничал Алешка, подражая одному из персонажей Райкина. — Только это не я в нее вляпался, это она в меня. Я тут совершенно ни при чем.

Так, пикируясь и посмеиваясь, они вошли в дом и расположились в столовой. Тут же появилась мама, видимо, заслышав мужские голоса:

— Все, мальчики, давайте за стол. Алешик, детка, ты ручки помыл?

Алешка посмотрел на свои ладони, поплевал на них, вытер о штаны и кивнул:

— Вымыл, мамулечка!

— Алексей, — строго сказала мама, — не дури, иди и помой руки, мы тебя ждем.

— Мамуль, откуда здесь микробы? Они все давным-давно передохли от одного твоего присутствия. Весь поселок Дальняя дача находится в стерильной зоне.

Отец не стал вмешиваться в спор жены и сына. Он только улыбался, наблюдая, чья возьмет. Светлана Арнольдовна сдалась первой, принимаясь за суп и проворчав:

— Древние были правы, воспитывать надо, пока поперек лавки убирается.

— Ничего, мать, — вмешался отец. — В следующий раз я тебе такую лавку привезу, на которую он и поперек убираться будет. Вот тогда и станешь его воспитывать до пенсии.

— Тогда я поднатужусь и еще подрасту, — попытался отшутиться Алешка.