Страница 66 из 71
Вот для чего нужен был бензин, доставленный нами в Туапсе! [243]
Памятный переход
В обратный путь наш конвой выходил из Туапсе в 17 часов, а воздушные бои, начавшиеся утром, так и не прекратились. Часто они происходили на большой высоте, [243] так что трудно было определить, чей самолет загорелся, но одно было ясно - наши соколы бьются насмерть.
Мы уже вышли за Туапсинский волнолом, когда над нами стал падать горящий самолет. В небе расцвел белый купол парашюта, вокруг которого, как коршун, кружил «мессершмитт». По нему сразу открыли огонь наши зенитчики, а я, развернув корабль, поспешил к месту ожидаемого приводнения парашютиста. «Мессершмитт» выпустил по кораблю несколько пушечно-пулеметных очередей и, взмыв вверх, начал быстро уходить в северном направлении. Палуба оказалась пробита в нескольких местах, но, к счастью, никто из людей не пострадал.
Упредив «Шторм», к парашютисту первым подоспел наш торпедный катер. На запрос о здоровье пилота, командир катера ответил: «Пилот жив, но ранен».
Не задерживаясь более, катер на полном ходу отправился в Туапсе.
Мы вновь построились в ордер, и конвой продолжил путь в Батуми, сопровождаемый нашей истребительной авиацией и двумя МБР-2, осуществляющими противолодочную оборону. С рассветом их сменила новая пара, прилетевшая из Сухуми. Мы радовались, что переход выдался на редкость спокойным, без воздушных боев, без обнаруженных подводных лодок противника, как вдруг на подходе к мысу Анакрия сигнальщик Иван Путий-Полищук громко доложил:
- Плавающая мина справа тридцать в расстоянии пяти кабельтовых!
Сразу же со «Шторма» последовало оповещение по конвою. Трухманову поручаю расстрелять мину. Про себя отмечаю, что море спокойное - это значительно облегчит задачу артиллериста.
Личный состав верхних боевых постов ушел под прикрытие, а старшина 2-й статьи Евдоким Пироженко изготавливается для стрельбы из своего 37-мм автомата. Одна, вторая очередь, и огромный водяной столб вырывается из воды с оглушительным треском. Несколько мелких осколков стучат по палубе. А еще через минуту, когда над морем вновь воцарилась тишина, замполит Барков объявляет по кораблю о поощрении личного состава автомата. Особенно отмечена работа одного из лучших первых наводчиков старшего краснофлотца коммуниста Геннадия Петрова. [244]
Вскоре последовал сигнал по кораблю: «Команде обедать!» Подобные сигналы всегда встречаются оживленно, а сейчас тем более: после водного фейерверка, после поощрения отличившихся. Когда у камбуза появляется бачковой от зенитчиков Михаил Жуковец, то выстроившаяся очередь бачковых шумно его приветствует и пропускает вперед. Кто-то даже подал команду: «Смирно!» Несколько смущенный столь торжественной встречей, Жуковец отдал бачок старшему коку Николаю Зорину, а тот щедро накладывает харчей сверх нормы.
- За то, что хорошо поработали и обед не затянули.
Так с добрым настроением мы и дошли бы до Батуми, не начни портиться погода. Небо заволокло тучами, разгулялся шквалистый ветер, погнав по морю пенные барашки. Сразу же беспокойно захлопали парусиновые обвесы и заполоскались не туго натянутые сигнальные фалы.
А ветер крепчает. Все, кто на мостике, надевают кожаные регланы. Как бы вестовый ветер не нагнал тягунов! А тут еще и радиограмма со штормовым предупреждением: «В ближайшие 4 часа ожидается усиление шквалистого ветра от веста до б-7 баллов». Приносит ее на мостик командир отделения радистов старшина 1-й статьи Дмитрий Ткач, невысокий, ладно скроенный, всегда чисто выбритый и опрятно одетый. От всей его фигуры так и веет энергией и здоровьем. Это он во время набеговых действий «Шторма» на аэродромы Анапы влез на мачту, когда была осколком перебита антенна, и под вражеским обстрелом восстановил связь.
Но больше всего вызывало уважение команды то, что Ткач пробовал писать морские рассказы и повести. Это увлечение и определило дальнейшую его судьбу: после войны Дмитрий Васильевич выпустил две первых книги «Моряки» и «Племя сильных», вступил в Союз писателей. Теперь он живет и работает в Киеве, в его творческом активе около двадцати книг, большинство которых посвящены морю и морякам.
Прогноз погоды тогда оправдался. Однако шквалистый ветер задул в полную силу на пару часов раньше, чем предполагалось, вызвав сильную бортовую качку. В Батуми мы прибыли к вечеру и благополучно вошли в порт.
Запомнился мне этот обычный переход тем, что был он для меня на «Шторме» последним. Я получил новое, четвертое за время войны, назначение на корабль. На [245] этот раз меня ждал крейсер «Ворошилов», куда я шел старшим помощником командира.
Уже в следующий поход «Шторм» вышел под командованием нового командира, но какая-то часть моей души осталась там, на корабле, где я получил первое командирское крещение и впервые ощутил всю полноту ответственности, которая возлагается на командира корабля.
Расставаясь со «Штормом», я не предполагал, что через многие годы мне доведется встретиться с ним вновь. Впрочем, это был уже не тот сторожевой корабль «Шторм», а большой современный противолодочный корабль. И плавал он не на Черном море, а на Балтике, но назван был в честь нашего боевого корабля и на бескозырках совсем юных моряков сияла знакомая надпись «Шторм». Личный состав современного «Шторма» хорошо знаком с боевыми делами своего предшественника, на корабле существует стенд, где отражен путь черноморского «Шторма», и здесь же хранятся воспоминания многих бывших членов экипажа. Боевые корабли остаются в строю! [246]
Глава V.
Эскадра возвращается в Севастополь
Готов вступить в бой
Крейсера, эти плавающие морские бастионы, всегда были грозным оружием. Пройти службу на крейсере для моряка означает освоить всю энциклопедию морских наук. Это поняли и я, и мои товарищи еще в морском училище и на СКУКСе после практики на «Авроре», «Коминтерне» и других крейсерах. Но то были учебные корабли старой постройки, а теперь я держал в руках приказ о назначении на новейший крейсер «Ворошилов», который, даже с учетом его краткой биографии, уже вошел в историю морских сражений Великой Отечественной войны. По крайней мере семь боевых выходов в море принесли крейсеру славу героического корабля. Первый из них - действия в группе кораблей поддержки по обеспечению огневого налета ударной группы лидеров «Харьков» и «Москва» на порт Констанца. Затем в сентябре сорок первого года - сокрушительные артиллерийские удары по селениям Алексеевка, Хорлы и Скадовск, где сосредоточились крупные силы техники и пехоты противника. Но наиболее впечатляющими оказались: обстрел вражеских войск в районе Феодосии и переброска 9-й бригады морской пехоты из Батуми в Севастополь. Обе боевые задачи были выполнены в мае, когда битва за Севастополь достигла вершины напряжения и даже эсминцы подвергали себя большому риску, прорываясь в Севастополь или стреляя по береговым целям, а уж о тяжелых крейсерах и говорить не приходится.
В ночь на 1 февраля сорок третьего года крейсер «Ворошилов» под флагом командующего эскадрой совместно с эсминцами «Бойкий», «Сообразительный» и «Беспощадный» оказали артиллерийскую поддержку наступавшей 47-й армии, открыв ураганный огонь по оборонительным [247] сооружениям противника в районе Новороссийска. Результаты стрельбы оказались весьма значительными и получили высокую оценку командования флота. То был последний боевой выход. Больше к боевым операциям «Ворошилов» не привлекался, хотя и находился в полной боевой готовности. Это объясняется тем, что характер дальнейших наступательных действий потребовал привлечения более легких сил, поскольку сводился к высадке десантов и обеспечению боев на плацдармах. Тяжелые крейсера целесообразно было сохранить для возможных боев с крупным надводным флотом противника, появление которого в Черном море все еще не исключалось.
В это же время на бригаде крейсеров произошли некоторые изменения в командном составе. Командир бригады крейсеров контр-адмирал Н. Е. Басистый принял под свое командование эскадру, а на должность комбрига был назначен бывший командир крейсера «Ворошилов» капитан 1-го ранга Ф. С. Марков. Командовать крейсером поручили капитану 1-го ранга Е. Н. Жукову, занимавшему до этого должность начальника штаба отряда легких сил, а потом бригады крейсеров. До меня старшим помощником командира служил капитан 2-го ранга Н. И. Масленников, вступивший в новую должность начальника штаба Новороссийской морской базы, которая находилась еще в Геленджике. Старшего помощника командира крейсера временно замещал командир артиллерийской боевой части капитан 3-го ранга И. М. Коновалов, с которым я был знаком еще по СКУКСу. Мы встретились с ним как старые друзья.