Страница 40 из 71
- Народ бывалый, нашей, флотской, закалки. Настроение боевое, все рвутся встретиться с противником. Так что лучшего себе не пожелал бы, - заключил Головин.
- Ну, раз так, то некоторые могут вступить в бой еще до прихода в Севастополь.
Головин удивленно посмотрел на меня. Тогда я предложил создать из лучших стрелков группу ПВО, которая при необходимости могла бы вести ружейно-пулеметный огонь по низко летящим самолетам. Он с энтузиазмом принял предложение. Заглянувший в каюту военком батальона старший политрук Георгий Иванович Глушко также посчитал это дело полезным и нужным и предложил, чтобы стрелковые группы возглавили лейтенант В. П. Родионов и политрук М. П. Рубанов. И комбат, и военком сразу же приступили к формированию групп. Я же отправился в очередной раз в обход корабля, чтобы проверить, как поддерживается на лидере установленная боеготовность.
Трудно приходилось верхним боевым постам. Нужно было выдержать и холодный ветер, и водяные брызги, и качку. Но люди не теряли бдительность, были готовы в любой момент вступить в бой. Хуже всех приходилось тем, кто нес вахту на баке, у первого орудия главного калибра. Бак захлестывало водой, ветер здесь был особенно пронизывающий, но командир орудия старшина [141] 1-й статьи Петр Куцев, лично возглавивший боевую смену, представился с такой лихостью и щегольством, словно шли мы на смотр в ясную погоду. Спрашиваю у Куцева, как идет вахта.
- Нормально. - И, улыбнувшись, пожимает плечами. - Вкус морской воды нам давно знаком, одеты мы по-штормовому, за что хвататься, чтобы не смыло за борт, знаем, а потому решили не покидать своего орудия до прихода в Севастополь.
Благодаря стараниям старшины батареи мичмана И. И. Мезенцева артиллеристы в самом деле экипированы лучшим образом: все в широкополых зюйдвестках, в непромокаемых костюмах и резиновых сапогах.
У зенитчиков тоже полный порядок. На кормовой надстройке, где установлена 76-мм зенитная батарея, ее командир лейтенант В. В. Беспалько при свете карманного фонаря проверяет правильность установки взрывателей на дистанционных гранатах, которые он держит под рукой на случай ближнего боя с торпедоносцами.
- Хоть погода и нелетная, но кто знает, на что может решиться фашист?
Я, конечно, одобряю его предусмотрительность. Благодаря своей вдумчивости и грамотности, лейтенант Беспалько, как и лейтенант В. С. Сысоев, один из лучших среди молодых командиров.
Да, боеготовность корабля, несмотря на трудные погодные условия, поддерживается на должном уровне. Теперь можно заглянуть и в кубрики, узнать, как чувствуют себя пехотинцы. При штатной численности лидера порядка трехсот человек мы приняли на борт 675 пехотинцев. Из-за непогоды всех их пришлось разместить в кубриках. Можно представить, какая там теперь скученность.
В первом же кубрике я услышал баян. Играл и пел наш комиссар, а пехотинцы ему подпевали. Еще в Туапсе Алексеенко предупредил, что берется поддерживать хорошее настроение у пехотинцев, и за время пути ни разу не покинул кубриков. Помогал ему, как всегда, Олег Ленциус. В специальном выпуске радиогазеты от имени экипажа «Харькова» он выразил чувство уважения к боевым товарищам - морским пехотинцам и пожелал им успешно бить ненавистного врага. Затем прочитал свои стихи. Запомнились такие строчки: [142]
Стемнело на море. Кривая горизонта
Сливается с небесной синевой.
Лишь впереди дрожит сиянье фронта:
Там гул сраженья и победный бой.
Мне ничего не оставалось, как доложить командиру о полном порядке. Мельников никогда не покидал мостик во время боевых походов. Лишь изредка, когда поход проходил в относительно спокойной обстановке, он позволял себе усесться в походное кресло. В такие минуты казалось, что он дремлет, но впечатление это было обманчиво. Как-то раз, во время дневного похода, «дремавший» в кресле командир неожиданно приказал вахтенному командиру вызвать к телефону командира трюмно-котельной группы старшего техника-лейтенанта М. И. Чередника. Взяв трубку, Мельников, не повышая голоса, сказал:
- Максим Иванович, пора бы вам уже знать, что трубы на корабле существуют для вывода в атмосферу горячих газов из топок котлов, а не для сбора и хранения сажи, которая, как вам известно, способна возгораться, что и имело место сейчас на первой трубе. Хорошо, что это случилось днем, а не ночью. Потрудитесь впредь подобного не допускать.
И Мельников вновь прикрыл глаза. Однако этого было достаточно, чтобы Максим Иванович больше не «хранил» сажу в котельных трубах…
Выслушав доклад, Мельников удовлетворенно кивнул.
- У Вуцкого пока тоже все идет нормально, только что он звонил с поста энергетики. Чередник со своими котельными машинистами бесперебойно поддерживают заданное давление пара, хоть им там нелегко.
В голосе Мельникова слышались теплые нотки. В трудные минуты он наверняка испытывал чувство благодарности ко всем тем, кто обеспечивал его команды, кто добросовестно нес вахты. Воентехник М. И. Чередник не имел специального технического образования, но был талантливым самоучкой, трудягой и все хозяйство БЧ-5 знал отлично. Но присвоить ему командирское звание оказалось не так-то просто, мешало отсутствие образования. Мельников в свое время прошел все инстанции, ходатайствуя за своего подчиненного, и только в результате рапорта на имя наркома ВМФ, в виде исключения, Череднику было присвоено звание воентехника 2-то ранга. Надежды командира на воентехника полностью [143] оправдались в бою под Констанцей, когда под руководством Чередника старшие котельные машинисты спасли корабль. Понятно, что и Чередник готов был сделать все возможное и невозможное, лишь бы не подвести своего командира. Однако не следует думать, что это взаимное уважение командира и подчиненных рождало на корабле атмосферу расслабляющего благодушия. Мельников неизменно был требователен и взыскателен главным образом с теми, кого любил и ценил. Особенно строг бывал командир, когда несвоевременно выявляли цели, которые ему удавалось обнаружить первым. И конечно, вот в такую штормовую погоду он то и дело напоминал сигнальщикам о визуальном контакте с «Незаможником», идущим с затемненными кильватерными огнями, которые из-за непогоды временами не наблюдались. Но в общем обстановка на мостике была спокойная, поскольку неприятельских самолетов-разведчиков не было, а шторм - дело привычное для моряков.
Неприятности для нас начались у Крымского побережья.
С флагмана предупредили, что при подходе к фарватеру № 3 отряд кораблей встретит тральщик из охраны водного района главной базы. Он же проведет корабли по фарватеру. Однако тральщика почему-то не оказалось в условленном месте, а без него после длительного похода, да еще в штормовую погоду, не имея возможности точно определить место кораблей, идти узким фарватером среди минных полей было чрезвычайно рискованно. Имелся запасной вариант - прибрежный фарватер. Однако и им нельзя было воспользоваться: у Крымского побережья стоял густой туман. Оставалось ждать рассвета и затем прорываться в Севастополь в светлое время суток. А это наихудший вариант: противник успеет привести в готовность береговые батареи, минно-торпедную и бомбардировочную авиацию и, когда корабли будут стеснены береговой чертой и минными полями, нанесет сосредоточенный комбинированный удар.
На всех кораблях отряда хорошо понимали сложившуюся ситуацию и срочно искали выход. Удача в этот трудный момент сопутствовала «Харькову». К счастью, сквозь случайное окно в тумане нам удалось «зацепиться» за береговые огни, и штурманы смогли уточнить местоположение корабля. Но какое решение примет флагман? [144]
Мельников озабоченно ходил по мостику, внимательно осматривался вокруг. Вдруг молодецки вскинул голову, ударил в ладоши.
- Как настроение у моего старшего помощника? - задорно спросил он, словно ему в голову пришла какая-то блестящая идея.
Но я пока еще ни о чем не догадывался.
- Настроение на уровне требований предстоящих событий, - попробовал отшутиться.