На ходовом мостике

В ближайшие дни мы предприняли еще несколько пробных выходов и стали к причалу для основных приемок: артбоезапаса, торпед, топлива, продовольствия. Одновременно, как говорится, на ходу, устранялись последние недоделки, шла последняя приборка корабля. Героями ремонта стали: командир БЧ-5 Терещенко, командир машинной группы старший инженер-лейтенант И. Е. Тихонов, старшины машинных отделений Иван Фоменко, Алексей Богдашев, старшие машинисты краснофлотцы Борис Сбарский, Владимир Куприхин и Никифор Кащенко, старшины котельных отделений Григорий Герасименко, Яков Месечко, старшие котельные машинисты Антон Мерный, Иван Минаков и другие. Работая по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки, они сделали все, чтобы уже к 23 июля корабль мог выйти в море на боевое задание.

В течение ремонта в машинных отделениях постоянно находился старшина машинной группы мичман коммунист П. С. Чернуха, он же групорг БЧ-5, знающий, трудолюбивый специалист, который личным примером увлекал машинистов на ударную работу. Не отставал от него и старшина котельной группы мичман М. Т. Поворознюк. Часто оба трудились и после вечерней поверки, если за день не успели выполнить намеченных работ. А «героями ремонта» назвал их на одном из заседаний партийного бюро младший политрук БЧ-5 К. С. Бурма. С тех пор, подводя итоги за день, по кораблю объявлялось, кто сегодня стал «героем ремонта». Этого звания добивались почти все члены экипажа «Незаможника».

Давно не было так многолюдно на баке, как вечером 22 июля, после ужина. Ремонт закончен, завтра в море. Не этим ли ожиданием жил весь экипаж последние недели! Настроение у всех хорошее, как в канун праздника. Матросы покуривают, перешучиваются. В центре - старшина носового орудия Леонид Сага. Я давно приметил [57] этого веселого, энергичного смуглого моряка. На юте он заводила, сыплет шутками, прибаутками, матросы любят его, стараются оказаться поближе к Леониду. И у орудия он ловко управляется, расчет, которым командует Сага, один из лучших на корабле. Может быть, потому этого темпераментного ростовчанина в кругу матросов и старшин часто уважительно величают по имени-отчеству: Леонид Гаврилович.

- Ой, не могу, ой, ослепну! - вдруг вскакивает Леонид и театральным жестом закрывает рукой глаза.

Матросы оборачиваются на возглас и видят на юте главного боцмана Егорова. Боцман сменил рабочую одежду, попарился в бане и теперь предстает в непривычном обличье - все на нем сверкает.

- Вчера приказал, чтоб рында всегда блестела, как глаз черта, а сегодня сам заблестел, - продолжает комментировать Сага появление боцмана.

- Теперь и за нас примется, - подсказывает один из комендоров 3-го орудия. - Это во время ремонта нам многое сходило.

А боцман как будто не слышит, что разговор о нем. Он важен и торжественен.

- Ну, как, орлы, завтра в море! Небось, заремонтировались совсем.

- А куда пойдем, по какому румбу? - интересуется рулевой Михаил Соколов.

- Румб у нас один, бить фашиста!

Все одобрительно кивают головами.

В кают- компании за вечерним чаем тоже многолюдно. Со дня моего прибытия на корабль, пожалуй, еще не было случая, чтобы на вечерний чай собрались все командиры. Особенно редко наведывались представители БЧ-5, которым во время ремонта было не до чаев. А теперь они все здесь: Терещенко, Тихонов, Бурма. Во главе стола сидят командир корабля и военком. Они недавно вернулись с флагманского корабля, где получили последние инструкции. Пользуясь присутствием командного состава, Минаев рассказывает, как складывается обстановка на южном участке фронта.

Наши войска с тяжелыми боями отходили к Днестру и Бугу. Отрезанным на Дунае кораблям Дунайской флотилии удалось прорваться в Одессу, откуда они направились на Южный Буг и Ингул для взаимодействия с нашими сухопутными частями. Противнику, судя по складывающейся [58] обстановке, видимо, удастся прорваться к Черному морю в районе Днепровского лимана, а это грозит захватом Николаева. Командование принимает срочные меры, чтобы успеть вывести из города недостроенные корабли, плавдоки, эвакуировать ценности. В связи с этим перед «Незаможником» ставилась задача - обеспечить в море охрану транспортных судов совместно с кораблями Дунайской флотилии.

Комиссар, взяв слово после Минаева, предупреждает всех нас, что завтрашний боевой выход в море является для всех нас и первым серьезным экзаменом. На экипаж ложится большая ответственность. Свои слабины мы знаем, а вот времени для их устранения брать неоткуда, поэтому остается одно: в новых боевых условиях будем самым настойчивым образом продолжать совершенствовать боевую выучку, организацию службы, крепить дисциплину и порядок на корабле. Море оплошностей не прощает, оно умеет со всей беспощадностью взыскивать с нерадивых. Об этом должен помнить весь личный состав.

Лежа ночью в каюте, я мысленно подводил итоги первых трех недель своего пребывания на миноносце. Уже окончательно исчезло чувство новичка на корабле, в основном был изучен корабль, боевая и повседневная организация, а во время пробных выходов в море я ознакомился с работой главного командного пункта, получил представление о практической деятельности штурмана Загольского, командиров БЧ-2 и БЧ-3 - Клемента и Борзика, основных комендоров, расписанных на ходовом мостике. Мы успели провести несколько коротких групповых упражнений и учений по обороне корабля и отработку взаимодействия боевых частей при использовании оружия. Я познакомился с экипажем, особенно с теми его членами, кто был расписан по боевому расписанию у оружия. А главное, я чувствовал, что при необходимости смог бы принять командование кораблем на себя. Что ж, с таким запасом можно было начинать боевую жизнь. Но я отдавал себе отчет в том, что стою лишь в самом начале пути.

Утром, выйдя на палубу еще до общей побудки, я заметил ходившего вдоль стенки главного боцмана. Он внимательно оглядывал перекрестья стальных швартовов, заведенных на палы причала с соседних кораблей. Если не позаботиться заблаговременно, то со съемкой швартовов может произойти задержка.

Я подошел к Егорову. [59]

- Что, Александр Григорьевич, не спится старому моряку перед походом?

- Так точно, не спится. Хочется все предусмотреть, как бы заминки где не вышло. Вон ночью пришвартовалась землечерпалка и свои швартовы наложила на наши. Не очисть мы заблаговременно, могли бы и задержаться…

Разговаривая, мы продолжали осмотр корабельного хозяйства на верхней палубе. Проходя мимо торпедной тележки, боцман нахмурился.

- Торпедисты допоздна работали, так и оставили. Непорядок! - Он слегка толкнул тележку ногой, она тихо и плавно покатилась. - Хоть додумались смазать, а то вчера при погрузке торпед она визжала, как недорезанный поросенок…

На баке мы увидели еще одного члена экипажа - краснофлотца Лаурде, приставленного к чуду техники прошлого века - носовому шпилю, допотопной якорной машине, предназначенной для выбирания якорной цепи и подъема якоря. Чтобы привести шпиль в действие, необходимо было подать специальную команду в машинное отделение: открыть пар на кормовой или носовой шпиль! Вооруженный масленкой, набором ключей и паклей, краснофлотец долго прогревал, смазывал шпиль, подкручивал сальники, пока наконец машина не начинала ворчливо постукивать, то есть была готова к действию. Не первый раз я видел, как Лаурде терпеливо и тщательно возился на баке с машиной, встав спозаранок, и это невольно вызывало к нему уважение.

После подъема флага командир корабля и комиссар собрали весь экипаж, поздравили с окончанием ремонта и поблагодарили всех за самоотверженный труд. Нам предстояло выйти после обеда в море и в Днепровско-Бугском лимане встретить конвой, идущий из Николаева, присоединиться к нему и следовать в Севастополь. Командир предупредил о возможной встрече с противником, который охотился за нашими транспортами, особенно с воздуха.

К поздравлениям командира присоединился и комиссар. Он говорил об ответственности за порученное нам дело, напомнил о бдительности и постоянной готовности к бою. И не было на корабле ни одного человека, в чьем сердце слова комиссара не вызвали бы горячего желания тут же доказать всю силу ненависти к врагу. [60]