Страница 60 из 70
Одновременно была усилена пропаганда в войсках. Колчак обратился с набатными воззваниями к крестьянам и солдатам против «грабителей, предателей и обманщиков», за землю, Учредительное собрание и победу. Его приказ от 28 июля обязывал офицеров разъяснять солдатам цели войны, упирая на такие вопросы, как единство и целость России, решение насущных для народа вопросов через Национальное учредительное собрание, защита православной веры и национальных святынь, и требовал обличать перед солдатскими массами большевиков. Либеральные газеты призывали: «К оружию, граждане!». Для усиления пропаганды в войсках правительство обратилось ко всем подписчикам газет с призывом по прочтении отправлять их на фронт почтой, из-за нехватки бумаги и мощностей типографий. Отклик на этот призыв был, впрочем, довольно вялый. Одновременно белые, перенимая опыт противника, стали сбрасывать с аэропланов свои прокламации на позиции красных. Суммарный ежедневный тираж рассылавшихся на фронт листовок, брошюр и агитплакатов был увеличен вдвое – со 150 до 300 тысяч экземпляров. Опять же перенимая методы врага, с целью его компрометации печатали фальшивые декреты советской власти и номера «Правды». В Томске были открыты курсы военных информаторов, готовившие профессиональных агитаторов в войсках.
Но слишком поздно белые спохватились в этом вопросе, и изобретательности у них не хватало: как мы уже отмечали, в деле пропаганды они далеко отставали от своего врага. Не случайно даже умеренно либеральная «Сибирская жизнь» упрекала Колчака за то, что обращение к пропаганде запоздало.[265]
Почти исчерпав резервы мобилизованных, власть кинула клич добровольцам. При участии церкви были организованы добровольческие «дружины Святого Креста» из верующих, из которых формировалась отдельная дивизия, а из добровольцев-мусульман – «отряды Зеленого Знамени». В этих дружинах создавалась своеобразная атмосфера «крестового братства», дружинники-«крестоносцы» именовали друг друга «братьями и сестрами», и даже к вышестоящим чинам обращались соответственно: «брат поручик», «брат капитан» и т.п. В эти дружины и отряды вербовали и беженцев, которым из-за отсутствия крыши над головой порой просто было некуда больше деваться.
Для поднятия боевого духа на фронте с августа месяца была установлена выплата «боевых» в размере 100 рублей в месяц на человека. Были повышены единовременные пособия добровольцам. Для фронтовиков устраивались выездные концерты артистов – прием, который впоследствии широко использовал И.В. Сталин в Великой Отечественной войне.
Остановить красных на западных водных рубежах Сибири было последней надеждой колчаковцев. На реке Тобол в августе они сумели закрепиться на два месяца, пустив в дело последние резервы – сибирских казаков, и даже в сентябре перешли в наступление, отбросив красных на 100 верст на запад. Но в октябре 1919 года оборона выдохлась и рухнула. В районе Петропавловска красные прорвали фронт.
В ходе отступления обострился вопрос обеспечения беженцев, большими массами уходивших вместе с Белой армией из местностей, занятых красными. Используя этот вопрос в пропагандистских целях, белая пресса считала обилие беженцев наилучшим доказательством того, что народ больше не желает советской власти. Конечно, это было далеко не однозначно – ведь и с красными при их отступлении уходило много народу. Во всяком случае, наплыв беженцев по ходу отступления обострил продовольственное положение и жилищный вопрос. Их число едва не доходило до миллиона (лишь за первый месяц общего отступления – июнь 1919 года – через железнодорожную станцию Омска проследовало 100 тысяч беженцев).
Как водится, поражения на фронте усугубили нелады в «верхах». Возобновил свои интриги командующий Сибирской армией, знакомый нам генерал Р. Гайда. В июле он был смещен с поста, а затем удален во Владивосток. Там опальный чех по осени сошелся с эсерами и в ноябре попытался при их помощи поднять мятеж в свою пользу; к нему примкнул глава бывшей «Сибирской областной думы» Якушев. Теперь Гайда, ранее непримиримый противник большевиков, демагогически призывал к мирным переговорам с ними. Его сторонники, числом не более полутора тысяч, захватили владивостокский вокзал. Однако авантюра провалилась. Союзники не поддержали Гайду. Быстрое сосредоточение в городе колчаковских войск позволило им после артобстрела с моря ликвидировать мятеж в считанные часы. Гайда по приказу Колчака был выслан на родину. Впоследствии этот авантюрист сотрудничал с нацистами в годы Второй мировой войны и был казнен после их разгрома.
Мало что изменила и реорганизация армии и смена командования: в июле Сибирская армия была разделена на 1-ю и 2-ю, а Западная армия переименована в 3-ю, сменены все командующие армиями и начальник штаба Верховного главнокомандующего. В июне была учреждена должность главнокомандующего всем Восточным фронтом, которую принял генерал М.К. Дитерихс (позднее тоже смещенный).
Лишь частичная переброска красными своих сил на Юг, против наступавшего широким фронтом Деникина, дала Колчаку некоторую передышку: из 6 красных армий с конца июля на Восточном фронте оставались две – 3-я и 5-я (решающую роль играл командарм 5-й, бывший поручик Михаил Тухачевский).
Но, повторяем, в конце октября сопротивление белых было окончательно сломлено. Не помогли ни суровые меры против дезертиров и паникеров, ни пропаганда, в организации которой белые все равно уступали советским мастерам, ни всевозможные поощрения отличившихся бойцов. Ресурсы сопротивления, и в первую очередь – людские резервы, были исчерпаны. Конец октября и начало ноября 1919 года ознаменовали начало катастрофы и армии, и лично адмирала Колчака.
КАТАСТРОФА
Поражение армии на Тоболе поставило под вопрос само существование Белого движения на востоке России, непосредственно возглавляемого Колчаком. Красная армия стояла у ворот колчаковской столицы – Омска. Тем временем на юге армии Деникина приближались к Москве и, казалось, вот-вот победоносно вступят в нее. Но их наступательный порыв был уже исчерпан, и на рубеже октября–ноября они потерпели решающее поражение на дальних подступах к Туле.
До этого предводители белых и либеральная пресса еще утешали себя тем, что поражения на Восточном фронте компенсируются победами А.И. Деникина на Юге. Газеты писали о том, что большевики «латают Тришкин кафтан» по образцу персонажа басни Крылова, затыкая дыры то на одном фронте, то на другом. Характерно в этом отношении официальное обращение Колчака «К населению России» по поводу отступления Белой армии за Урал, опубликованное в сибирских газетах 26 июля. В нем заявлялось (и это было правдой), что своим весенним наступлением на Волгу армия оттянула на себя резервы красных и тем самым дала возможность Деникину разбить их на Юге, лишить советскую власть хлеба, угля и железа. Неудачи на Юге большевики компенсировали контрнаступлением на Востоке в погоне за сибирским хлебом, кузбасским углем и уральским железом (действительно, В.И. Ленин писал в те дни: «Если до зимы не завоюем Урала, считаю гибель революции неизбежной». Но вместе с тем на самом деле красные предпринимали в это время и отчаянные попытки контрнаступления на Юге, однако до середины осени они оставались безуспешными, а мощь армии Колчака на Востоке была уже сломлена). Далее в обращении Колчака говорилось: «Мы ведем с большевизмом смертельную борьбу, которая не может окончиться договором или соглашением, ибо в этой борьбе мы защищаем Родину против Интернационала, свободу против тирании и культуру против одичания. В этой борьбе у нас нет честных противников, есть шайки грабителей, руководимых международными отбросами».[266] Призывая опомниться тех, кто «забыл все, кроме собственного благополучия и честолюбия», и тех, кто «трусливо пытается укрыться бегством от большевиков», Верховный правитель выдвигал лозунг: «Победа или смерть».
265
Сибирская жизнь. 1919, 2 августа.
266
Сибирская речь. 1919, 26 июля.