Колдовство любви

Она сцепила руки.

– У меня нет никаких оправданий, я могу только извиниться перед тобой…

– За что? – взорвался он. – За то, что довела меня до такого состояния, когда я кроме желания к тебе ничего больше не чувствую. Леди, не беспокойтесь насчет извинений, я их все равно не приму.

– Тебе придется, Нов. Потому что сейчас это единственное, что я могу тебе предложить.

Он схватил ее и рванул к себе.

– Не правда. Я могу заставить тебя дать мне больше этого. И делать это до тех пор, пока ты не будешь совсем без сил для чего-нибудь другого, как просто лежать в кровати и просить, чтобы это повторилось.

Она с силой рванулась прочь.

– Перестань.

Неожиданно все погрузилось в темноту, и ее слова эхом отозвались в непроницаемой тишине комнаты.

Нов выругался и посмотрел в окно.

– Во всем городе погас свет. У тебя здесь есть спички и свечи? Она вздохнула.

– Сейчас принесу. Стой здесь, я знаю, где они.

Она направилась к маленькому столику, где у нее находилось несколько свечей. Через несколько секунд одна из свечей уже горела. Нов быстро подошел к столику и отобрал у нее спички, заявив, что остальные свечи он зажжет сам.

Устав спорить, она села на кровать и не двигаясь сидела на ней, пока не подошел Ноа.

Он поставил на кровать одно колено и стал сверху разглядывать ее.

– Тебя не стоит расстраивать, не так ли? – сказал он мягко.

– Ноа, я не имею никакого отношения к свету. Это сельская местность. Здесь цепи очень часто бывают перегружены.

– Конечно, конечно.

– Черт возьми, прекрати иронизировать!

– Да? А я так люблю разумные объяснения.

От его сарказма у нее по телу пробежал холодок.

Он наклонился к ней.

– Мне все равно, из-за тебя погас свет или не из-за тебя. Можешь гасить его и зажигать столько, сколько тебе этого захочется. Но это все равно не заставит меня забыть все, что произошло между нами. И тебе я тоже не позволю забыть об этом.

– Уходи, пожалуйста, уходи.

– Я уйду, но сначала… Он повалил ее и с силой прижал к кровати.

– Ноа, нет…

– Я должен, – сказал он грубо, отбрасывая и сдергивая мешающие ему кружева. – Я должен доказать себе, что прошлая ночь была не результатом помрачения моего сознания, не результатом твоего колдовства и экспериментов надо мной.

Она говорила себе, что не хочет этого, но даже все еще продолжая слабо отталкивать его, она уже отвечала на его обжигающие поцелуи и ничего не могла поделать с этим. Горячая волна опять прокатилась по ее телу, проникая в каждую его частицу, и тело начинало предавать ее. Его рука скользнула вдоль ее бедра к животу, достигла нижнего края ее трусиков.

С ее губ сорвался крик, крик желания, а не протеста. Она заплакала от своей беспомощности. Слезы переполняли ее глаза и текли по щекам, а она прижималась к нему и так хотела его.

Одно прикосновение к ней показало Ноа, что она желает его. Он стал срывать с себя одежду, затем порывисто упал на нее и сразу вошел в нее. Она сдавленно вскрикнула и изогнулась, чтобы встретить его.

Черные блестящие звезды и луна отражали свет свечей и сверкали при каждом движении Раиннон и Ноа, которые больше не контролировали себя.

Раиннон проснулась от звука копыт. Обернувшись простыней, она соскочила с кровати и увидела Нов, который был одет и стоял рядом с окном, облокотясь о стену.

– Электричество снова дали, – сказал он спокойно. – А на улице еще один подросток играет в Джона Миллера. Еще одно доказательство, что в этом городе нет ничего настоящего.

От горечи, звучащей в его голосе, у нее заныло в груди. Она знала, что злость в его голосе объясняется отнюдь не тем, что призрак Джона Миллера не появился в очередной раз. Но ей было плохо и не хватало сил или смелости, чтобы снова спорить с ним.

– Джон Миллер может еще появиться.

– Откуда же, черт возьми, можно узнать, он это или нет. Ты же сказала, что не станешь смотреть.

Она с трудом выдохнула ответ:

– Нет, не стану.

– Правильно, – он оттолкнулся от стены и ничего не видящим взглядом обвел комнату. – Ты знаешь, твой магазин назван очень удачно. «Иллюзии», ничего настоящего. Мне казалось, что я касаюсь тебя, а на самом деле я касался воздуха.

Он помолчал.

– Я не собираюсь извиняться за то, что только что произошло, – продолжал он.

Она села, все еще прикрываясь простыней.

– Я не прошу тебя об этом. Он кивнул.

– И еще у тебя нет необходимости просить меня уйти, потому что я ухожу.

У нее стало так тяжело на сердце, будто туда положили свинец.

– Куда?

– А это имеет значение?

Он принял ее молчание за ответ.

Ноа взглянул на часы и в неярком свете наружного фонаря над входной дверью веранды увидел, что было полтретьего ночи. Он был совершенно один, наедине со своими мыслями. Он сидел на ротанговой софе викторианского стиля, укрываясь одеялом, которое принес из машины. Ему не хотелось возвращаться в дом своих теток. Он опасался, что услышав его, они встанут и захотят поговорить с ним, начнут задавать многочисленные вопросы. С другой стороны, он решил, что это место вполне подходило для того, чтобы обдумать все, что было между ним и Раиннон. Софа была удобной, одеяло – теплым. Все, что ему было нужно, это избавиться от мучительной боли, которую он ощущал, и решить, что делать дальше.

Он пришел к выводу, что сделал серьезную ошибку, добиваясь ее близости. Она очень бурно реагировала на его объятия, но у него теперь появилось смутное чувство того, что она сама испугалась своих чувств. А позднее он был слишком сбит с толку и сердит, чтобы установить с нею эмоциональный контакт.

Его внимание привлекло какое-то движение на окне в углу веранды. Он повернул голову и увидел Греймокина. Ноа совсем не удивился его появлению. Это случалось и прежде много раз. Однако сейчас он был уверен, что Раиннон не посылала кота.

«Я нахожусь в неположенном месте, не так ли?» – мысленно спросил он кота, вспомнив, как испугался Греймокин, когда увидел, что что-то изменилось в его мире.

Глаза Греймокина мистически блестели в темноте голубоватым светом. Затем он поднялся и исчез в темноте. Некоторое время Ноа смотрел ему вслед. Он часто сравнивал между собой Раиннон и Греймокина. Пожалуй, они даже более похожи друг на друга, чем ему казалось. Или, чем ей казалось.