Из Чикаго

Чуть поодаль, на краю зелени, возле небоскребов по Мичиган была слегка блестящая и перекрученная штука — этакий уменьшенный ремейк Гуггенхайма в Бильбао. Да, в понятие парка здесь входило и то, что его окружает: небоскребы с этого края были построены системно, для производства хорошей общей конфигурации в рамках того же миллениумного проекта.

Штука типа Бильбао оказалась сценой концертной площадки. В том числе ночных концертов, там так: крупная лужайка, ее накрывает художественная металлическая сетка, крупная, что ли, даже арматура, которая содержит в себе и освещение. Место несколько в стороне от домов, причем в самом центре — не спальные кварталы. А в остальном да: трава, темные аллеи, над которыми стоят небоскребы Мичиган-авеню, цветы — опять полно тюльпанов. Белых, желтых, лиловых, фиолетовых. Особенно мощно выглядели белые, и да, в самом деле — нигде ни одной пальмы.

Еще чуть сбоку то, что официально называется Cloud Gate, а неофициально — The Bean, фасолина, потому что на нее и похожа, автор — Anish Kapoor. Фасоль метров десять в высоту, прочее — пропорционально. Сделана из чрезвычайно отполированной нержавейки, стыков не увидеть, одна-единственная непрерывная гладкая поверхность. Соответственно, отражает все, что вокруг, а поскольку она выгнутая, как и положено фасоли, то собирает на себе все окрестности. Кроме того, под нее можно зайти, там поверхности изогнуты сильнее, и визуально творится уже вообще невесть что.

The Art Institute of Chicago

Если пойти вдоль Мичиган в другой конец парка, то все оборвется трассой, через которую перекинут мост, он приведет к дверям Арт-института, к новому корпусу. Там, понятно, современное искусство. Это уже другая история, но пусть будет и она. Экспозиция там такая и сякая, частично — не постоянная, а, что ли, пакетами работ от коллекционеров, меняющимися. В основном все немного вразброд, есть Рихтер (его несколько), Уорхол и чрезвычайно приятный Ротко. Помещение само по себе удачное, и все в нем как-то складно в сравнении со старым зданием — оно там по переходу. Там примерно как в Третьяковке, разве что потолки намного ниже. Не то чтобы тяжело, хотя и тяжело, но чересчур музейно и даже тягостно, невзирая на кучу висящих там шедевров. Много чрезвычайно хороших импрессионистов и постимпрессионистов, Ван Гога больше дюжины, несколько неожиданных работ. Но почему-то давит. Это ж суметь надо: в залах импрессионисты, а в сумме — музейное такое все, музеефицированное, почти даже мумифицированное.

Или это потому, что рядом с новым корпусом. Там вечные ценности не сложены, они мелькают как-то сами по себе: easy come, easy go, но производя легкие мурашки, какие всегда бывают, когда видишь что-нибудь правильное. Да, там возникает такое романтическое ощущение. Причем даже если в старом здании прорубить окна, выкрасить стены в белый цвет и заменить рамы, то ничего не изменится. Хотя можно было бы и попробовать. Но это не так, что я классическое искусство не люблю, отчего обращаю больше внимание на помещение.

Но Cy Twombly я люблю больше. Он был в новом корпусе с несколькими удачными холстами, главное — там была небольшая (работ шесть) выставка его скульптур. Собственно, это более объекты, нежели скульптуры. Небольшие. Каждый из них — ну, если убрать отдельные торчащие штыри с какими-то еще штуками на них, — можно было бы уместить в коробку из-под ноутбука. Сделаны из кусков дерева, покрашены белой краской. Не стерильно и не ровно, с наплывами. Такую фактуру можно найти, скажем, на старых дачах в Латвии, приморских. Оконные рамы или какой-нибудь шкаф, полка. Впрочем, у него примерно то же по исходным материалам — явно брал куски дерева и железяки, которые нашлись неподалеку. Работы делались с 1948-го по 1995-й, так что потрескались уже и естественным образом.

Описать их, понятно, никак. Ну вот как? На плоском куске деревянной доски, поставленной боком на длинную сторону, поставлен другой плоский кусок, чуть короче, но сильно меньший по высоте. К этому второму прибита торчащая палка, от которой — от верха которой — ко второму куску (отрезку доски) сходит, достигая его, некая гибкая полоса. Все это белого цвета с несколькими размытыми каракулями на верхней доске.

Или так: труба, в которую вставлена труба меньшего диаметра, все покрашено белой — но неровными слоями и разной плотности — краской.

Еще: на плоском куске дерева, поставленном на бок длинной стороны, поставлен — тоже боком — другой плоский кусок ровно той же длины, но — настолько меньший по высоте, что его поперечное сечение является почти правильным квадратом. На верхнем куске еще один кусок, еще меньше по длине, ширине и толщине. На нем — еще один — уже только чуть меньший, чем предыдущий. Из него торчит не слишком толстая деревянная палка, от верхнего конца которой идут частично перепутанные веревки примерно к такой же палке, лежащей на верхнем плоском куске, вдоль него. Все покрашено белыми, разной насыщенности красками.

Или: достаточно толстый параллелепипед, на котором лежит кусок дерева, скорее эллиптический в плане; на нем стоит связка палок, сверху и снизу закрепленных между собой в пучок обмотками из ткани. Стоят примерно как пучок спаржи. Разумеется, все это покрашено белой краской, ставшей отчасти разноцветной с ходом времени, которое тут действовало по-разному в отношении разных поверхностей объекта.

Там не все обязательно прямоугольно, но как описать объекты, в которых присутствуют колеса, объемы не кодифицированной в словах формы, тем более формы случайной, а также плоские раковины, круглые бляшки и т. п.? Не все там и белое, бывают вкрапления других цветов, но тоже неярких: бордовый — тусклый, почти обесцвеченный, да еще и полустершийся, например. Бывает и что-то желтоватое, часто — в силу тех же временных причин: пожелтело или когда-то промокло, а потом высохло, слегка заржавев пятном. Словом, очень хорошо.

Джордано-пицца

Затем поехали обедать в сторону дома. Вот тут меня уже конкретно знакомили с местным специалитетом под названием «чикагская пицца», она же «Deep Dish Pizza» или «Giordano’s pizza» («Chicago Tribune writes „Giordano’s pizza is a must when in Chicago“» и т. п.) — по названию сети, которая ее делает. Не только они стряпают, но в Эванстоне была именно она. Собственно, почти за углом гостинцы, а Илья и Надя там тоже неподалеку.

Идея простая: стандартная по диаметру пицца, но — с загнутыми краями. В эту лоханку укладывается все подряд, в разных вариантах. Съедобно и питательно, края высотой сантиметров три-пять, туда много чего войдет. Готовят каждую отдельно, созревают они минут за двадцать.

Она там культовая и градообразующая. Вот же, ровно в тот момент, когда я стал расписывать этот эпизод (уже не в Чикаго, а в Москве, 19 октября 2012-го в 17.32 мск), на WGN у Brandmeier проводили опрос: о чем именно можно сказать, что это smells like Chicago, пахнет как Чикаго? Или хотя бы just like. В прямом эфире, по телефонным звонкам. Ответы были: «Skunk» (скунс, откуда в городе?), «Красная линия», «Sweet wind of Chicago» («Сладкий ветер Чикаго») — не понять, что имел в виду звонивший. Брэндмайер попросил его стать конкретнее, тот пробормотал, что sweet, да, неконкретно, но не может подобрать слово. То ли это была чувственная метафора, то ли он возле конфетной фабрики живет. Должна же там быть конфетная фабрика?

Еще были названы «river’s water» — запах воды Чикаго-ривер, понятно. «Beef and сorruption» («Just open the window!») — сложнее по привлекаемым чувствам, зато рельефно, а также запах Deep Dish Pizza, так что она в самом деле важный элемент города. В итоге студия тогда решила, что лучше всего «красная линия». Это одна из линий чикагской надземки, CTA. Про нее-то как раз сейчас и будет.

CTA

Наутро, собираясь ехать в центр, я просмотрел почту и обнаружил письмо от Кутика с инструкциями от Нади. Как ехать. Инструкции надо привести, потому что они демонстрируют положение, когда одна сторона все знает о ситуации, в которую попадет вторая, считает все проблемы, которые могут возникнуть, и делает все, чтобы их не было. Да, ниже упомянут отель Дрейка — накануне шла речь о том, что я мог бы туда заехать посмотреть: он старый, художественный и исторический. Стоит практически на границе даунтауна с северной стороны. Итак.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.