Туманян

Для Шаумяна Белинский и Чернышевский были высокими образцами благородного и самоотверженного служения интересам народа. Воюя против извращения марксизма в вопросах культуры и литературы, борясь за «чистоту литературных нравов», Шаумян в 1913 году писал: «Литература — это храм, куда можно входить лишь с чистой совестью и благородными устремлениями. Когда же люди подходят к этому храму с мелкими, тщеславными вожделениями, с корыстными целями и обманными намерениями, — это величайшее преступление, совершаемое против народа.».

И для Туманяна, эстетические воззрения которого сложились под непосредственным влиянием Белинского, литература была общенациональным, народным делом.

Туманян в своей литературной борьбе также опирался на авторитет Белинского. Отвечая на нападки невежественной критики, Туманян вспоминал о нападках Каченовского на Пушкина в 20-х гг. и отмечал, что после выступления Белинского все стало ясным и истина восторжествовала. «Но, — писал Туманян, — для этого нужно было, чтобы появился Белинский и каждому указал свое место.»

В развитии эстетических вкусов Туманяна, в активном творческом освоении им достижений русской поэзии Белинский сыграл исключительную роль.

Со статьями его Туманян впервые ознакомился, видимо, в начале 80-х годов, когда он был еще в Нерсисянском духовном училище. В 1898 году отмечалась пятидесятая годовщина со дня смерти великого критика. Армянская передовая печать также откликнулась на эту дату. Она подчеркнула благотворное влияние идей Белинского на развитие армянской литературы. Весьма знаменательно, что статья в газете «Мшак» («Труженик») имела эпиграфом строки Некрасова:

Оканчивалась статья также словами Некрасова о Белинском:

Летом 1904 года Туманян взялся за систематическое изучение Белинского. В письме к Ф. Вартазаряну он с восторгом отзывался о статьях русского критика и удивлялся, как много общего в жизни различных народов. Армянский поэт писал о задачах критики: «Критик — переводчик писателя, он должен «переводить» поэта, но переводить не слова его, а образы. Он должен проникнуть в душу поэта, добраться до самых корней и истоков его творчества, быть глубоко проницательным, судить справедливо.

Тогда рассеются неясности, станут понятными и естественными многие противоречия, из хаоса родится гармония, — конечно, в том случае, если она есть. Прежде всего, нужно, чтобы поэт был поэтом истинным.».

Мысли Туманяна о высоком назначении критика, по всей вероятности, возникли под непосредственным впечатлением чтения Белинского, в частности, его статей о Пушкине и Лермонтове. Образ проницательного критика, способного понять поэта, рассеять неясности и раскрыть перед читателем величие и красоту художественного произведения, указывают на Белинского, как на источник размышления Туманяна.

Статьи великого русского критика, идеи, которые в них заключались, находили в душе поэта живой отклик, будили его мысль, направляли его творчество по пути народности и реализма. Сочинения Белинского были в числе любимых книг армянского поэта. Они помогали Туманяну в выработке правильного взгляда на русскую литературу, на общие проблемы поэзии и эстетики.

В 1904 году литератор и публицист Ф. Вартазарян работал над статьей о творчестве Туманяна. Предварительно в письмах к поэту он делился своими мыслями и просил высказать ему свое мнение по ряду вопросов. Отвечая критику, Туманян писал; «Вообще ты своего поэта определил и понял совершенно правильно: он певец горя своего народа, поэт скорби и печали. У этой скорби и печали различные источники, но все они проистекают из одного и возвращаются к одному — это наша армянская жизнь, армянская страна. Может быть, в этом и главное мое достоинство.

Если это так, — это действительно великое дело. Белинский говорит: величие поэта — в его народности. Поэт, прежде всего, должен быть сердцем своего народа…»

В жизни каждого большого писателя бывают периоды особого подъема творческой деятельности. Иногда несколько месяцев вдохновенного труда приносят больше плодов, чем долгие годы напряженной работы. Такие периоды подъема определяются не только одной зрелостью или полным расцветом творческих сил. Они во многом зависели в прошлом и от условий жизни писателя.

Нужда и житейские треволнения слишком редко давали Туманяну возможность сосредоточиться над своими творческими замыслами. Лишь во время болезни он чувствовал себя несколько свободнее от мелких забот. Этим объясняется, что в 90-е годы у Туманяна все чаще появляются мысли о покое и тишине. Он говорит о своем заветном желании хотя бы несколько дней провести на лоне природы, чтобы отдохнуть «душою и телом». Но для армянского поэта этой целебной силой обладала не только природа, но и жизнь среди народа. Он мечтает о возможности путешествовать, обогащаться новыми впечатлениями.

Можно представить его радость, когда в 1900 году ближайшие друзья, полностью обеспечив поэта, предложили ему уехать на несколько месяцев в Абастуман. Это высокогорное местечко и тогда славилось, как один из лучших курортов Кавказа. Туманян ехал отдохнуть и восстановить свои силы; он был по природе физически крепким человеком, но к началу 900-х годов его здоровье основательно пошатнулось. Он давно мечтал провести хотя бы несколько дней в тишине лесов. Теперь его мечта осуществилась.

Даже на людей, далеких от поэзии, синие горы, покрытые сосновым лесом, озера и родники, горный воздух производят неизгладимое впечатление. Такова чарующая сила природы Кавказа, а как много значит она для поэта!

В начале сентября 1902 года Туманян приехал в Боржом. Узнав о том, как красива дорога в Бакуриани[22], он свернул с пути и вместо Абастумана попал в Бакуриани. В четырнадцати верстах от селения находится вершина Цхра Цхаро, что означает на грузинском языке «Девять родников». Туманян решил подняться на эту гору, чтобы увидеть с высоты 2700 метров восход солнца. К нему присоединился русский путешественник. Путь предстоял через Ахалкалакский перевал. Они вышли вечером, ночевали на склоне горы, а в два часа утра были уже на ногах.

Кругом царила тишина. Мало-помалу редела ночная мгла, и из предутреннего тумана вырисовывались деревья и скалы. В шесть утра путники были на вершине. Горы еще дремали в тумане. Временами прояснялся горизонт, и взору открывались картины величественной природы Кавказа. Внизу медленно и плавно двигалось море облаков. Наконец появились первые лучи восходящего солнца и озарили дальние горы.

Богатые впечатления вынес Туманян от поездки в Бакуриани и восхождения на Цхра Цхаро. Он делился ими в письме к жене: «… Казалось, мы стояли посреди огромного моря, которое ежеминутно менялось, создавая тысячи чудесных картин…»

Из Бакуриани Туманян вернулся в Боржом и оттуда, наконец, проехал в Абастуман. Для поэта настало счастливое время: освобожденный от мелких жизненных тревог, он мог полностью отдаться творческой работе.

Абастуман — один из самых живописных уголков Кавказа. Целыми днями поэт скитался по лесам и долинам, «в осенней сладкой и печальной тишине» он слушал «шепот падающих листьев и прощальные песни птиц, которые напрасно в желтых листьях искали весны..» Он делился своими впечатлениями и мыслями с друзьями. «Под угасающими лучами заката я думал, — писал он Марии Туманян, — что и смерть может быть так же прекрасна, как осень в этой долине…» Поэтические письма Туманяна говорят о том, как много дали ему эти одинокие скитания в горах.

22

Абастумани, Боржоми, Бакуриани — курорты Грузинской ССР.