Туманян

Для Агаяна и Туманяна Кёр-оглы был символом справедливости и благородства, мужества и стойкости в тяжелой борьбе за народное счастье. Туманян в письмах к друзьям часто вспоминает образ народного героя. Узнав о гонениях реакционной клики на Агаяна, он писал своему учителю и другу: «Что бы они ни делали, ты все тот же Кёр-оглы, любимец народа.».

Тесными дружескими узами был связан Туманян и с ныне здравствующим старейшим поэтом Советской Армении Аветиком Исаакяном. Они впервые встретились осенью 1892 года, когда Туманян служил в Кавказском издательском товариществе. Знакомство их произошло при следующих обстоятельствах. Один из друзей Исаакяна прислал ему несколько экземпляров тогда только увидевшего свет второго сборника Туманяна для продажи. Сейчас кажется странной такая форма распространения литературных произведений, но тогда это было довольно обычным явлением. Многие из авторов посылали свои книги знакомым для продажи в разных городах. Когда Исаакян оказался в Тифлисе, то решил навестить Туманяна и лично вручить ему деньги за проданные книги и, пользуясь случаем, познакомиться с ним. В своих воспоминаниях Исаакян с большой теплотой говорит о впечатлениях от этой первой встречи с молодым Туманяном, о его простом дружеском обращении, его светлом взоре, глубоких задумчивых глазах, обаятельной мягкой улыбке. Не прошло и нескольких месяцев, как их отношения приняли дружеский характер. Исаакян часто стал навещать его в издательском товариществе, где Туманян почти всегда бывал один, и многие часы друзья проводили вместе. Однажды, вспоминает Исаакян, когда он сидел у Туманяна, дверь с шумом отворилась, вошел плотный широкоплечий человек с проседью, в толстом пальто, в башлыке, в валенках и галошах. «Я сразу узнал, — пишет Исаакян, — это был Агаян. Они обнялись и долго целовались.» Туманян познакомил своего нового друга с Агаяном.

После женитьбы Туманян, начиная с 1896–1897 гг., летние месяцы иногда проводил неподалеку от Тифлиса в Шулаверах, откуда родом был его тесть Бадал Мачкалян. Здесь у поэта установились близкие отношения с Вааном Миракяном,34 автором популярной поэмы из народной жизни «Охота на Лалваре», появившейся в печати осенью 1901 года при содействии Туманяна. В это время он уже пользовался среди литераторов большим авторитетом. К его голосу прислушивались, с его мнением и вкусом считались. В своих воспоминаниях Миракян говорит об обаятельной личности Туманяна, одаренного удивительной способностью распространять вокруг себя свет и теплоту.

Туманян был мягким, гуманным, отзывчивым человеком, верным другом и чудесным товарищем. Его ясный взор, приветливая и ласковая улыбка обладали особой притягательной силой. В своих отношениях он руководствовался принципом уважения к человеческому достоинству. В его сердце всегда горела любовь к людям.

Новая армянская литература развивалась под благотворным влиянием передовой русской культуры. Один из выдающихся армянских поэтов конца XIX — начала XX века Александр Цатурян, которому принадлежит большое количество переводов из Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Кольцова, Никитина, — говорил, что трудно назвать армянского писателя, который так или иначе не испытал бы этого благотворного влияния. «На одних отразилось сильнее, ярче, — писал Цатурян, — других оно коснулось не так сильно, не так заметно, но никто из них, думаю, не миновал этого влияния». Так думал и Туманян.

В 1902 году один из русских литераторов обратился к армянским писателям с письмом, в котором просил ответить на вопрос: как они относятся к русской литературе и в какой степени она оказала влияние на их творческое развитие. Многие из крупнейших представителей новой армянской литературы охотно отозвались на это письмо. Наиболее значительное влияние на развитие армянской поэзии оказали Пушкин, Лермонтов и Некрасов. В процессе освоения армянскими писателями богатого художественного наследия русской поэзии рядом с Пушкиным всегда неизменно выступал Лермонтов. Армянские поэты воспринимали эти два имени в едином звучании.

Предшественники и современники Туманяна, все без исключения, вдохновлялись светлой поэзией Пушкина35 и Лермонтова. Шахазиз говорил: «Из русских поэтов наиболее сильное впечатление произвели на меня Пушкин и Лермонтов…» Ованес Ованисян, которому прежде всего обязана армянская поэзия расцветом лирики, горячо любил Пушкина и Лермонтова. Аветик Исаакян писал о Лермонтове: «Начиная с детских лет любимым поэтом моим был возвышенный, точно Казбек, и глубокий, словно Дарьял, Лермонтов, творчеством которого я часто вдохновлялся…»

Интерес к русской поэзии возник у Туманяна рано. В одном из писем он подробно рассказал, какое важное место занимала русская литература в его сознании еще в годы юности, и перечислил многие любимые произведения. Школьником Туманян знал поэмы и стихотворения Пушкина: «Полтава», «Цыганы», «Песнь о вещем Олеге», «Утопленник», «Зимний вечер», а также «Песню про купца Калашникова» Лермонтова и его стихотворения «Ангел», «Ветка Палестины», «Спор», «Пророк», «Тучки небесные. «Выхожу один я на дорогу…», «И скучно, и грустно…»

В числе трех любимых книг девятнадцатилетнего юноши Туманяна был, наряду с «Илиадой» и «Одиссеей» и романом Абовяна «Раны Армении», томик сочинений Лермонтова. В 1894 года Туманян перевел стихотворение Некрасова «Внимая ужасам войны…», а летом 1895 года он взялся с большим воодушевлением за перевод поэмы Лермонтова «Мцыри». Поэма в переводе Туманяна была издана в 1896 году в Тифлисе отдельной книжкой.

В конце 90-х годов интерес к русской литературе у Туманяна еще более усилился, чему несомненно способствовал пушкинский юбилей. В 1899 году на Кавказе Литературная общественность широко отмечала столетие со дня рождения Пушкина36.

В юбилейном году в армянских переводах отдельной книжкой были изданы избранные стихотворения русского поэта.

В эти годы Туманян вновь возвращается к чтению Пушкина, изучает и творчески осваивает наследие великого русского Поэта. В 1899 году Туманян перевел стихотворения «Утопленник» и «Песнь о вещем Олеге», в 1909 году появился перевод одного из наиболее любимых Туманяном стихотворений Пушкина — «Зимний вечер».

Дорога в Абастуман. С фотогр. 1890-х г.

В окрестностях Абастумана. С фотогр. 1893 г.

Переводы Туманяна свидетельствуют о его строгом отношении к самой задаче поэтического воспроизведения. «Перевод подобен розе под стеклом, — пишет Туманян. — Почти невозможно, чтобы переводчик дал благоухание, непосредственное обаяние подлинника. Однако всегда требуется, чтобы он оставался верен мысли подлинника и был понятен читателю. Это требование особенно усиливается, когда переводится такое произведение, каждое слово и предложение которого имеет свое твердое место и значение».

Сознавая всю сложность творческой задачи переводчика, Туманян в своей работе придерживался этих принципов. Он стремился переводить, не изменяя мысли подлинника, добиваясь такого совершенства, при котором перевод обладал бы благозвучием оригинала. В этом отношении переводы Туманяна из русской поэзии близки по своему общему характеру к стихотворениям Лермонтова: «Горные вершины спят во тьме ночной…» (из Гете) или «На севере диком растет одиноко…» (из Гейне). В подобных случаях переводчик выступает прежде всего как поэт. Его волнует сама сложная творческая задача перевода стихотворения, в котором он нашел нечто очень близкое, вполне соответствующее своему поэтическому настроению и, проникаясь духом подлинника, воссоздает его на другом языке. Армянский текст «Зимнего вечера» Пушкина у Туманяна является шедевром именно такого типа поэтического перевода.

Туманяну удивительным образом удалось найти в родной речи такие слова, которые верно передают не только образную систему подлинника, но и легкость, изящество, мудрую простоту и музыкальность русского образца.