Поединок чести

На самом деле осаждающим Лауэнштайн не приходилось жаловаться на недостаток трофеев, причем им не нужно было сжигать и грабить, чтобы получить десятину с жителей окрестных деревень. Хоть на самом деле они по праву принадлежали хозяину осаждаемой крепости, но после начала осады главы деревень один за другим добивались приема у прежней справедливой хозяйки. Крестьяне и ремесленники графства Лауэнштайн перешли на сторону Дитмара и Герлин — они никогда не были довольны правлением Роланда.

— Они оставляют нас без нитки, госпожа! — рассказывал всегда открытый Лоисл. — Они не спрашивают, кто может заплатить десятину, а кто нет. — Обычно выплату налогов отсрочивали, если крестьянин, не имевший долгов, терпел нужду, или же и вовсе освобождали его от них. — Они забирают все, что им нужно, вернее то, что хотят. А если мы не можем выплатить, они грозятся забрать еще и наших жен и дочерей, а ведь мы не можем сопротивляться. Нет, госпожа, если вы нам пообещаете защиту, лучше мы отныне будем платить налоги вам!

Герлин тут же стала вести записи в хозяйственной книге и в сопровождении супруга ездила по деревням, чтобы осмотреть хозяйства и установить размеры налогов. Герлин хотелось, чтобы Дитмар также присутствовал при этом.

— До сих пор юноша учился лишь сражаться, пришло время узнать, как следует управлять графством! — заявила она. — Но он увиливает от этого всеми способами.

Флорис не был так строг.

— Он ведь не может разорваться, — успокаивал он жену. — А рыцари хотят, чтобы их предводитель находился с ними, иначе слабеет дисциплина. Большинство из них настоящие драчуны, кто-то должен следить, чтобы они не перестарались, устраивая разборки.

Осада Лауэнштайна длилась уже более года, но до сих пор дело так и не дошло до серьезных сражений. Роланд засел в крепости — ведь он не один год копил припасы, и на территории крепости были источники воды. Разумеется, его рыцари скучали, равно как и рыцари Дитмара. Осажденные то и дело организовывали вылазки: рыцари вели горячие словесные перепалки, а затем дело доходило до вооруженных столкновений. Это вовсе не были бои не на жизнь, а на смерть, и они не имели стратегического значения. Зачастую они напоминали поединки на турнире, лишь сражались острым оружием. Но когда противник был ранен или лежал на земле побежденный, его не добивали, а, насмехаясь и издеваясь над ним, отпускали без преследований, однако предварительно отобрав у него лошадь и доспехи. В основном такие столкновения происходили между одиночными рыцарями или в крайнем случае это были стычки между небольшими группами противников. Однако даже в таком случае сражались по-рыцарски. Трусость считалась значительным проступком, даже преступлением против рыцарских добродетелей.

Дитмар закрывал глаза на эти стычки и был в этом отношении одного мнения с Рюдигером и Флорисом. Юным рыцарям нужно было сражаться, они радовались трофеям, и к тому же можно было судить о силе рыцарей Роланда.

— Как и следовало ожидать, — заметил Рюдигер, наблюдая за очередным столкновением, — в крепости обосновались не те, кто составляет гордость рыцарства, но мужественные воины, которые неплохо сражаются.

В этот раз битва была ожесточенней, ссора завязалась между младшими сыновьями хозяина соседней крепости и двумя рыцарями Роланда, которые, похоже, раньше занимались грабежом в этих местах. Рыцари Роланда и один воин Дитмара получили серьезные ранения, и Дитмару наконец пришлось отдать своим рыцарям приказ отпустить побежденных. При этом вояки Дитмара недовольно ворчали, но утешились трофеями — доспехами и лошадьми.

— Они постоянно несут потери, — заметил Дитмар и наполнил кубок вином. Мужчины укрылись от дождя в уже возведенной осадной крепости, прочном сооружении из срубов и постов управления огнем. Герлин предпочитала свои комнаты в Нойенвальде, но рыцари прятались от непогоды здесь. — Надолго их боевой мощи не хватит.

— Они проигрывают в рыцарских поединках, — сказал Рюдигер. — Но подожди, скоро им надоест придерживаться правил! Пока они на это не решались, потому что Роланд позволяет им выезжать лишь небольшими группами. Но если дело дойдет до серьезной битвы, нам не избежать больших потерь.

— Вот почему мне не нравятся эти перепалки, — сказал Флорис. — Какое-то время это было приемлемо, но в результате наши люди начинают чувствовать себя в безопасности. Они придут в изумление, когда задиры Роланда начнут биться серьезно.

— Пришло время для настоящего сражения, — вздохнул Дитмар. — Если нам только удастся подтолкнуть их к этому.

Рюдигер также налил себе вина.

— А что, если мы используем старый проверенный способ?

Он многозначительно кивнул на огромный требушет, который стоял во дворе осадной крепости и был нацелен на Лауэнштайн. Взятие крепости измором было тяжелым и долгим процессом — Роланд удерживал Лауэнштайн всего с тремя или четырьмя десятками рыцарей, и его амбары были все еще полны. Могли пройти годы, прежде чем обитатели крепости начнут голодать. Поэтому осаждающие в конце концов были вынуждены задействовать осадные орудия или пытались коварным образом вынудить защитников выйти за стены крепости. Порой нанимали горцев, которые рыли туннель под крепостной стеной и ставили деревянные подпорки, а когда их поджигали, стены просто обваливались в образовавшиеся пустоты. Если одновременно вести обстрел крепости, то такая атака почти всегда увенчивалась успехом. Но, разумеется, она причиняла большой вред крепостным сооружениям и подвергала опасности жизни и не сражающихся обитателей крепости.

Дитмар закусил губу. Он переживал за Софию.

— Возможно, сперва нам следует разузнать, там ли девушка, — заметил Флорис, который понимал, какие противоречивые чувства терзают его приемного сына, лучше, чем его более толстокожий шурин. — Я имею в виду… До сих пор ее не видели, а ведь мы наблюдаем за крепостью уже достаточно долго.

— Она ведь не станет совершать прогулки по стенам крепости! — возмутился Дитмар. — Она…

— Так почему бы нам не обстреливать стены? — перебил его Рюдигер.

Юный рыцарь не удостоил дядю внимания.

— Она рассказывала мне, что боится рыцарей отца. Поэтому вряд ли она будет находиться в их обществе, — продолжил он.

Флорис кивнул и тем не менее заметил:

— Однако госпожа Лютгарт иногда появляется на балконе. В сопровождении горничных — придворных дам у нее явно нет. Кухарки и служанки также иногда выходят на стены. Им ведь любопытно, что здесь происходит. И лишь София ни днем, ни ночью не показывается. При этом она наверняка хотела бы тебя увидеть.

— Ночью? — Дитмар нахмурился. Он снова слышал лишь то, что хотел слышать.

Флорис улыбнулся ему.

— О, твоя мать часто тайно поднималась ночью на башню, — сказал он. — Но, как бы то ни было, это странно. Нам следует узнать, что произошло с девушкой.

Лицо Дитмара омрачилось.

— Ты же не хочешь сказать, что, возможно, она… она умерла? — спросил он осипшим голосом.

Флорис пожал плечами:

— Дитмар, ты не видел ее почти три года. Возможно, она уже мертва. Или замужем. Хотя, возможно, мы узнали бы об этом, но может быть и нет. Как я уже сказал, нам следует удостовериться в том, что она здесь.

— Но как? — растерянно спросил Дитмар.

Рюдигер вздохнул.

— Когда в следующий раз какой-нибудь олух попытается совершить вылазку, велите рыцарям не так колотить его, чтобы он потом не мог говорить. Прикажите привести его сюда и расспросите.

— А если он не захочет говорить? — спросил Дитмар.

Рюдигер схватился за голову.

— Тогда тебе придется ему немного помочь! — сказал он.

Дитмар кивнул, восхищенный такой мыслью. Сам он никогда бы до этого не додумался.

Рюдигер снова вздохнул.

— Воспитание при «дворе любви», — с наигранным сожалением произнес он. — С рыцарскими добродетелями также можно переусердствовать. И чтобы они в итоге не взяли верх, завтра утром я опробую эту катапульту. Просто чтобы узнать, точно ли она стреляет. И никаких отговорок, Дитмар, тебе придется преодолеть это! Ну а Герлин сейчас находится на границе с епископством Бамберга. Она ни о чем не узнает.