Поединок чести

— О Бож… Ради Аллаха, Женевьева! Вы узнали о том, что он собрался сбежать, и отдались ему. Но как вы могли подумать, что он изменит свои планы ради вас? Станет рисковать ради вас своей жизнью, своими владениями?

Женевьева избегала взгляда Мириам.

— Разве так не должно быть? — сердито спросила она. — Разве они не проповедуют это при своих «дворах любви»?

— Разумеется, так должно быть. Но, дитя мое, у него уже шестая жена! И, возможно, он уже сбился со счета, сколько у него было возлюбленных! Почему же он должен беспрекословно подчиняться вам?

— Он производил такое впечатление, — прошептала Женевьева.

Мириам вздохнула.

— Да, я не сомневаюсь, что он был весьма убедительным… Было ли это по крайней мере… гм… приятно?

— Это было отвра… — Женевьева запнулась, чтобы не добавлять к перечню грехов еще одну ложь. — Это было грешно и развратно!

— Значит, все могло быть и хуже, — с усмешкой сказала Мириам. — У вас ничего не болит?

Женевьева покачала головой.

— Немного кровоточило, но, говорят, это нормально, — сказала она.

Мириам кивнула.

— Но что же мне теперь делать? — в отчаянии воскликнула Женевьева. — Что… Как… Как мне искупить этот грех, я…

Нежно проведя рукой по волосам девушки, Мириам сказала:

— Сейчас вы смените рубашку, а затем мы посмотрим, протоплена ли баня. Если нет, мы отправимся в одну из городских бань. Никаких отговорок, вам следует помыться. Да и денег достаточно. — Она указала на бархатный кошель.

— Жалованье потаскухи! — презрительно бросила Женевьева.

Мириам положила кошель на один из сундуков рядом с Евангелием от Иоанна.

— Дитя мое, я не хочу вставать на защиту графа, он не имел права принимать жертву, которую вы ему преподнесли. Но относительно денег — ведь он желал вам добра. Он не понимает, что вы сделали это ради своих единоверцев.

— Но он всегда сражался за нас!

Мириам насмешливо заметила, что теперь Женевьева защищает графа. Затем она покачала головой:

— Малышка, он сражался за Окситанию. За независимость от французского короля. Тот ведь только и ждет, когда завершится крестовый поход, чтобы присоединить эти земли. Речь никогда не шла об альбигойцах. Лишь о праве графа быть терпимым.

— Разве это не одно и то же? — спросила обескураженная Женевьева.

Мириам обняла ее.

— Вы помните, как начался крестовый поход? Тогда в последний момент граф хотел перебежать на другую сторону. Он уже делал так много раз. Этот мужчина обладает неудержимым темпераментом, быстро принимает решения, так же быстро впадает в бешенство. Он прекрасный воин, прекрасный любовник, — но он ненадежен. За последние годы мои звезды удержали его от многих глупостей, однако же этот болван из Арагона смог в решительный момент навязать графу свою волю. Ему просто не повезло, малышка, он мог бы победить Монфора. Но сейчас… побег в Англию является для него единственным шансом.

— А для нас? — прошептала Женевьева. — Что делать нам? Ждать, пока Монфор не поубивает нас всех?

— Однако же у нас нет другого выбора, — заметил Соломон из Кронаха.

Мириам удалось созвать своего рода совещание в покоях хозяина крепости. Хоть Пьер де Монтальбан и относился весьма скептически к мавританке, но, с другой стороны, ее советы не причиняли вреда альбигойцам, и сейчас она была одной из тех немногих обитателей крепости, кто не совсем потерял голову. Двое его людей уже поспешно окрестились и теперь приняли решение заморить себя голодом, поскольку не могли жить как Совершенные после своего прежнего грешного существования. Позднее крещение лишь делало их смерть достойной. А они выбрали еще более медленную и мучительную смерть, чем в огне. При этом воинов Монфора еще не было ни слышно, ни видно. Пока они оставались в Тулузе.

Вокруг Пьера де Монтальбана собрались Абу Хамед, супруг мавританки, лекарь Жером де Париж, сын Пьера Фламберт и Женевьева, его дочь. Последняя была бледной и измученной. Она снова оделась в черное, требования графини сменить гардероб теперь совсем потеряли силу.

— Едва ли нам удастся сбежать отсюда, — продолжал лекарь. — Так или иначе, альбигойцы этого сделать не могут. Лучший вариант — побег в Италию, и Монфор этого, возможно, только и ждет. На его месте я бы стерег границы.

— Я слышала, вы собираетесь вернуться в Аль-Андалус, — обратился хозяин крепости к маврам.

Авраам закусил губу, но Мириам решительно помотала головой.

— Мы не бросим вас на произвол судьбы! — сказала Мириам и стала теребить пальцами прядь бронзовых волос, выбившуюся из-под покрывала. Она уже отвыкла от одеяний придворных дам, но в этот день демонстративно не стала надевать шаровары, покрывало и развевающееся платье из парчи. С отъездом графа Мириам перестала быть предсказательницей. — Я знаю, что вы вините меня в поражении под Мюре, хоть это и не была моя ошибка. Но я не трусиха, а здесь ценен каждый человек.

Хозяин крепости фыркнул.

— Вы считаете себя рыцарем? — язвительно спросил он.

Мириам сверкнула на него глазами — что теперь, без покрывала, было возможно.

— У нас, женщин, также две руки, — заметила она, — если до этого момента вы на это не обращали внимания. Ими мы можем таскать камни и укреплять стены крепости, как и вы. Мы можем варить смолу и, представьте себе, мы даже смогли бы вылить ее на захватчиков. Мы можем управлять катапультами…

— У нас нет катапульт, — проворчал Монтальбан. — Требушеты и катапульты годятся для атаки, не для обороны.

— Их можно построить! — заявила Мириам.

— У нас нет и мастеров для постройки орудий, — отозвался хозяин крепости.

Мириам покрутила в руках свою астролябию. Постепенно в ней закипала ярость.

— Монсеньор, я делаю вычисления с помощью этого прибора с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Я черчу карты звездного неба. И вы на самом деле считаете, что я не смогу вычислить траекторию полета пушечного ядра, а также вес и высоту, необходимые для точного выстрела из деревянного орудия? А парочку столяров вполне можно отыскать.

Соломон улыбнулся.

— Я также могу помочь, — мягко произнес он. — Если вы не доверяете госпоже Айеше…

Мириам бросила на лекаря свирепый взгляд.

— И к тому же… — подала голос Женевьева. Она говорила не так громко, как обычно, и не звонко, а сдавленно, глухо и едва слышно, словно находилась где-то не на земле. — Кроме того, мы можем нанять мастеров. У нас… у нас есть деньги…

Женевьева как ни в чем не бывало достала из кармана кошель. Пьер де Монтальбан растерянно смотрел на набитый золотыми монетами мешочек.

— Женевьева! Это ведь целое состояние! Откуда…

— Не спрашивайте! — Мириам покачала головой.

Но Женевьева с гордостью ответила:

— Вы отправили меня, отец, ко двору графа, чтобы я выполнила свой долг и перед графом, и перед моим народом, и я сделала все возможное. Теперь же дело за вами. Защитите крепость!

Глава 4

— Я все еще хорошо помню, как основывали эту деревню! — воскликнула Герлин.

Она явно растрогалась при виде аккуратных крестьянских домиков и плодородных полей, расположившихся на месте букового леса между Лауэнштайном и границей епископства Бамберг. Когда двадцать два года назад она прибыла в Лауэнштайн, на этом месте рос густой лес, который пересекали узкие тропы, мало напоминающие дороги. Дитрих, ее первый супруг, старался поддерживать их в достойном состоянии, но растительность захватывала тропы быстрее, чем работники успевали их расчищать. Поэтому граф не отказал молодым крестьянам, вторым и третьим сыновьям, которых в родных деревнях не ждало наследство, когда они попросили выделить землю для нового поселения. В честь недавно родившегося наследника они назвали новое поселение Дитмарсдорф. Сперва из-за новой деревни возникли некоторые споры с епископом Бамберга. Однажды деревню даже разрушили. Поэтому сегодня Герлин была чрезвычайно рада видеть ее процветающей. Крестьянин Лоисл, предводитель тогда еще молодых поселенцев, а теперь гордый глава деревни, с радостью принял бывшую хозяйку крепости и Дитмара. Однако не только крестьяне Дитмарсдорфа радовались приезду Герлин.