Верняк

Мне было нетрудно вспомнить кое-что из того, что говорил Шейх, включая и красочное описание такой весомой личности, как Харим Бабуллах.

Я прикинул, на сколько весомей Моллюска может оказаться этот Харим. Вероятно, вдвое.

И все же не было причины, по которой нам нельзя было познакомиться немного поближе. Вступить в более дружеские отношения.

– Ну, девушки, – обратился я к ним снова и все еще улыбаясь. – Надеюсь, вы чувствуете себя счастливыми? Бодрыми? Вы рады, рады, что я пришел сюда и спас вас от судьбы, худшей, чем... ну, в общему что я вас спас? Кто знает, от чего? Готов об заклад побиться, что вы... Эй, да скажите хоть словечко!

Никакого ответа.

Я решил попытать счастья по-иному, раз болтовня не принесла мне никакой пользы. Конечно, я не смог вспомнить всех незнакомых слов и фраз, которые употреблял Шейх Файзули, разговаривая со мной, но я, безусловно, помнил, как зовут шесть его великолепных жен.

Я ткнул пальцем в потрясающую брюнетку, вспомнив, как Файзули распространялся насчет "изобильных грудей", и сказал:

– Вы, Зизик, да?

Молчание.

– Виздраиля? Монеша?

Опять пусто.

Крошка, стоявшая рядом с брюнеткой, смотрела на меня так, точно хотела загипнотизировать. И в этом что-то было.

Поэтому я обратился к ней:

– Вы, вероятно, та самая – с глазами газели и с губами, как розовые лепестки... Разаженлах?

И опять ни да, ни нет...

Я отступился. Потому что, в конце концов, я детектив и привык соображать и действовать, как повелевает дедукция. И я понял, что существуют только три возможных объяснения безвыходности этой ситуации.

Все эти цветущие жены были глухи и немы. Второе. Ни одна из них ни бельмеса не смыслила по-английски. Третье...

Мне было ненавистно думать об этом, но, возможно, я спас не тот гарем.

Глава 21

Уик-энд в отеле "Касакасбах" стоит не дороже, чем если бы вы решили на месяц слетать в Марокко и отдохнуть там в маленьком домике – "каса". Кроме того, он мне всегда казался несколько снобистским и душным.

Несмотря на это и свое не слишком благозвучное имя, "Касакасбах" – один из красивейших и лучших отелей не только в Лос-Анджелесе, но и в США. Он может похвастаться многочисленным штатом опытных и профессиональных сотрудников, способных преодолеть апломб и справиться почти с любой возможной ситуацией. Почти с любой.

После того как я переместил гарем из бывшего супермаркета в свой "кадиллак", чувствуя себя при этом точно пастух, загоняющий отару овец в "фольксваген", моей следующей заботой стал звонок в полицию. Было вполне естественным сообщить им о тех волнующих событиях, участником которых мне довелось стать. Но вдруг до меня дошло, что я сам себя посадил на рога острейшей дилеммы.

Первым "рогом" было мое обещание Шейху Файзули блюсти секретность в его деле. После того, что эта воздушная Сайнара наговорила ему, он должен совсем потерять веру в человечество, начни я болтать о его шести исчезнувших женах.

Но я не мог и Моллюску позволить пойти в полицию, что он, кажется, очень хотел сделать, когда мы с ним беседовали в последний раз. Это не только повредило бы гарему, но, весьма вероятно, и мне. Моллюск изобразил бы дело так, что я набросился на него без всякой причины, а я не смог бы доказать обратное – из-за все той же сугубой секретности. Таков был второй "рог".

Короче говоря, я не стал звонить в полицию и засунул скрюченного Моллюска, все еще перевязанного проводом, но в полном сознании, в багажник своего "кадиллака" – до той поры, пока не смогу предоставить ему более просторное убежище. Надо сказать, он уже порядком устал от меня.

Подъехав к отелю "Касакасбах", я остановился как раз там, где начинался ярко-красный ковер – по нему ступали гости, входящие или покидающие отель. В просторном холле росли живые банановые пальмы. Среди всей этой роскоши меня томило смутное беспокойство, но в то же время было и ощущение какого-то пьяного умиротворения, как я думал, заслуженного. Я чувствовал себя расслабившимся больше, чем когда бы то ни было за последнее время. Мне оставалось сделать совсем немного, но я был уже готов умерить темп. Мне требовалась короткая передышка в бою.

Я выключил зажигание. Оглядел свой цветник, в котором буквально утопал. И сказал, улыбаясь:

– Ну, девушки, вот мы и дома! Сейчас вы предстанете перед своим супругом и повелителем.

Они молчали. Ну что ж, не привыкать.

Я вышел, обогнул рысцой машину и распахнул для них дверцу как нельзя более непринужденно.

Я бывал в отеле "Касакасбах" и раньше, но уже забыл вышколенных швейцаров и портье с их сверхэффективностью, напоминающей рекламные ролики, посвященные автозаправочным станциям. Знаете, когда кто-то подъезжает с намерением посмотреть, отчего спускает шина, а вся армия сумасшедших в униформе бросается ему навстречу и делает все, кроме разве что высокооктановой клизмы. Поэтому, наблюдая всю эту отельную суету, я немного смутился.

Там был ливрейный или ливреистый – я никогда не мог запомнить, как правильно это произносится – швейцар и высокий немолодой малый, функции которого остались для меня непонятными. Похоже, когда-то он был генералом перуанской армии и сохранил при себе всю былую внушительность. Там же находился главнокомандующий ночных сторожей с двумя адъютантами: молодым человеком, который мог убрать с дороги вашу машину, и парнишкой, который, я думаю, годился для того, чтобы отполировать клиенту клюшки для гольфа. Если они у клиента есть.

Внезапно они все разом возникли передо мной и посмотрели так, будто я был последним из тех, кто дает крупные чаевые.

– Ну, – сказал я приветливо. – Здесь вас вполне достаточно. Но чего вы, собственно, хотите?

Генерал выступил вперед, улыбаясь улыбкой столь фальшивой, что я подумал: уж заодно ли и губы ему изготовили вместе с фальшивыми зубами? – и проговорил:

– Добро пожаловать в известный на весь мир "Каса..."... Что это, сэр?

Что я мог ответить? Моллюск в последнее время был несколько раздражен, да и вообще-то не отличался уравновешенным характером, если уж говорить честно. Вот он и начал брыкаться внутри багажника. Судя по звуку, колотил ногами по крышке. А может быть, головой. Во всяком случае, выходило достаточно громко.

– Бог мой, что это?

Раздался еще один глухой удар.

– Ничего, – сказал я.

– Но я слышу, и все мы слышим!

– Ничего, это один мой знакомый парень. Не о чем беспокоиться.

– Прошу прощения, сэр.

У меня не было даже самой туманной идеи, как я буду это объяснять, но, как оказалось, объяснения не потребовалось.

Швейцар, главнокомандующий сторожей, капитан гвардии носильщиков и вся их свита живо обступали мой "кадиллак", готовясь совершить то, что требует ритуал. И вдруг, будто повинуясь невидимому дирижеру, они замедлили движение, остановились и окаменели. Точно их всех в одно мгновение разбил паралич!

Шерешим, или по крайней мере видение, которое могло быть Шерешим, ступила на ковер с грацией и красотой истинной богини. За ней последовала материализованная гибкость в лице Якимы. Потом еще, еще и еще... И, наконец, последняя и невыразимо прекрасная – Разаженлах.

Мы, все семеро, прошествовали по красному ковру и вошли в холл с банановыми кущами. Мне даже не пришлось никому давать на чай.

Лифт, предназначенный специально для пентхауса – надстройки на самом верху отеля и этажа под ней, – шел вниз, когда я оглянулся и увидел Сайнару Лэйн, которая почти бежала по коридору ко мне.

Мы не встречались, как мне показалось, очень давно, но она все еще выглядела классно и вполне подходила для любого гарема, особенно когда двигалась, как теперь.

– Шелл! – окликнула она меня издали.

Я подождал, пока она подойдет, и сказал:

– Видите, я занят. – Но я сказал это шутливо, с широкой улыбкой, так мне казалось. – Ну, что вы хотите сказать?

Ее лицо приняло непроницаемое выражение.