Верняк

– Отпечатать? Принести? Нет. Хочешь спросить меня, почему я пошлю их с парнем?

– Нет, не хочу... Меня интересует еще один человек по имени Девин. Нет, не стоит его проверять. Забудь о нем. Я беру его подружек на себя. Но есть еще такая вещь...

Я замялся, лихорадочно соображая, в какую игру я ввязываюсь. Потом продолжал:

– Когда будешь раскапывать подноготную Трапмэна, постарайся выяснить все, что дурно пахнет – нечестные сделки, операции, граничащие с преступлением, любой намек на мошенничество. В том числе, если это было давно, скажем, семнадцать лет назад.

– Он и семнадцать лет назад занимался махинациями?

– Знал бы – к тебе не обращался... Семнадцать лет назад – плюс-минус год. Это просто... подозрение. Зови это рискованным делом, если хочешь.

– Черт, ведь это на твои деньги.

– Да, конечно, Ред. Буду держать с тобой связь.

Я повесил трубку. Потом позвонил в офис Арнольда Трапмэна, застал его секретаршу, которая, к некоторому моему удивлению, дала мне домашний телефон босса. Итак, о чудо, хоть кто-то наконец оказался дома.

Беседа продолжалась недолго. Я сказал Трапмэну, что мне не повезло, я не смог созвониться ни с Баннерсом, ни с Риддлом, и был бы ему признателен, если бы он помог с ними связаться.

Голос у него был тот же самый, что и вчера: раскатистый и громоподобный, отдававшийся гулом в ухе.

– А я был бы вам признателен, если бы вы от меня отстали.

– Нет ничего на свете, мистер Трапмэн, – сказал я, – чего бы я и сам желал больше. Но у меня есть намерение встретиться и побеседовать с этими ребятами.

– Я не разговаривал с этим сукиным сыном Риддлом, – перебил Трапмэн, – с тех пор, как он убрался из моего офиса. Но я попробую разыскать мерзавца и дам вам знать. Его нет дома?

– Если он и дома, то к телефону не подходит.

Трапмэн фыркнул.

– У Баннерса офис на Хилл-стрит в Лос-Анджелесе.

– Знаю. Но в последнее время он там не появлялся.

– Он проверяет для меня кое-какие бумаги по аренде недалеко от Лонг-Бич и должен вернуться в город сегодня. Я жду его звонка с минуты на минуту. Когда позвонит, передам, что вы хотите его видеть, пусть ждет вас в своей конторе. Этого достаточно, Скотт? Достаточно, чтобы не приставать ко мне?

– До известной степени, – ответил я. – Только вот кому она может быть известна, эта степень?

– Знаете, Скотт, – сказал он своим глубоким раскатистым голосом. – У меня от вас рези в животе, серьезно.

– Держу пари, что вы всем это говорите, – ответил я бодро. – Если вам удастся организовать для меня встречу с Баннерсом или Риддлом, вы можете позвонить мне сюда или в машину. Согласны?

Он что-то проворчал.

– Я скажу вам, Скотт, что вы зря из кожи вон лезете ради этого параноика Уилфера.

– Я сделал бы то же самое ради любого параноика, – сказал я. – Если я вам понадоблюсь, мой номер есть в телефонном справочнике. Кстати, судя по тому, как вы отзываетесь о моем друге Джиппи, вы, по-видимому, не слышали одной новости.

– А что?

– В него вчера стреляли. Это должно было попасть в газеты.

– Стреляли? В этого малыша? Кто?

– Не знаю. Пока еще не знаю.

– Стреляли! А? Черт меня побери. Его убили?

Вопрос прозвучал так, что у меня не возникло впечатления, будто Трапмэна пожирает любопытство. Поэтому я просто сказал:

– Нет. – И продолжал: – Но я знаю, что ему будет приятно ваше внимание так же, как и мне. Благодарю за помощь.

– Вы действительно меня достали! – заорал он. – Если вы будете продолжать в том же духе, Скотт, вам придется всю жизнь оплачивать счета из больниц и травматологических пунктов! Вы не первый наглец, который...

– Не беспокойтесь об этом, – перебил я, прежде чем дать отбой. – У меня уже столько неоплаченных счетов, что десяток-другой новых ничего не изменит.

Джиппи Уилфер выглядел неплохо, – конечно, если сделать скидку на тот факт, что всего двенадцать часов назад он был почти трупом. И уж, во всяком случае, он выглядел лучше, чем Одри, сидевшая у его изголовья.

Она вскочила, как только я вошел в палату, и теперь стояла и что-то теребила обеими руками, плотно прижатыми к животу. Я улыбнулся и приветственно помахал ей рукой. Она резко вскинула руки – точь-в-точь как если бы прикрывала голову от удара.

Я остановился у кровати, глядя на Джиппи сверху вниз.

– Привет, – сказал я. – Вроде бы вчера в вас долили пару пинт крови. Должно быть, так распорядился доктор. Поэтому вы выглядите лучше, чем до того как вас подстрелили.

– Меня это беспокоит, – ответил он серьезно. – Я хочу сказать, кровь меня беспокоит. Утром я спросил, откуда она, и представьте себе, они сами не знают откуда. Не знают от кого. Почему они берут ее у всякого, кто подвернулся под руку...

– Джиппи, вас не должно это беспокоить.

– И вливают ее в меня. В меня, находящегося в бессознательном состоянии, так что я не могу слова поперек сказать! А что, если она от больного человека?

– Ну полно... – сказал я и натянуто улыбнулся. – Привет, Одри.

– Добрый день, мистер Скотт. Джиппи и я... мы оба хотим вас поблагодарить, мы не могли бы себе позволить отдельную палату, это так мило с вашей стороны...

– Забудьте об этом, прошу! И, пожалуйста, не начинайте сначала. Вон видите, там в дверях малый в полицейской форме. Это не значит, что Джиппи все еще угрожает опасность, но до тех пор, пока мы не установим, кто в него стрелял и почему, есть резон принять меры предосторожности. Верно? Моя заслуга лишь в том, что я намекнул на это кое-кому, включая своего друга капитана Центрального отдела по расследованию убийств, и теперь мы все можем вздохнуть немного свободнее, что довольно трудное дело, учитывая смог.

– Так, значит, за эту комнату платит полиция?

– Не совсем так. Но они платят за полицейского. О'кей? Ну, Джиппи, больше я не могу здесь оставаться. Мне разрешили побыть только пять минут, иначе на меня напустят медсестру. Поэтому если у вас есть что сказать об этом происшествии, говорите. Вы кого-нибудь видели?

Он покачал головой, насколько это позволяла подушка.

– Я уже говорил полиции, что пошел ставить машину в гараж, и вдруг – бах! Вот все, что я помню. Очнулся в реанимации. Но вы знаете, хоть они и называют это "реанимацией", многие здесь умирают.

Я задал ему еще несколько вопросов: не слышал ли он чего-нибудь, не заметил ли чего необычного или подозрительного, может, помнит, откуда шел звук выстрела. Поговорил с ним о тех людях, с которыми до сих пор никак не мог связаться. Он ничего не добавил к тому, что я уже знал. Только растроганно признался:

– О, как я рад, что вы спросили о Деве Моррейне. Он звонил мне недавно, примерно час назад. Я рассказал ему о вас и о вашем расследовании.

Я улыбнулся несколько натянуто.

– Так вы ему об этом сказали, да? Очень мило. Итак, Девин Моррейн звонил? Ну ладно, по крайней мере он жив...

– А почему бы ему не быть живым?

– Не берите в голову. Просто мне никак не удавалось с ним связаться, с ним и с другими ребятами. А он в городе?

– Нет, он звонил по дороге из Далласа. Ехал и услышал в новостях по радио обо мне. Остановился и стал звонить мне.

– Не помните, вас оператор соединил или он набирал номер сам?

– Я просто взял трубку и сказал "Алло", а Дев назвал себя. Вот и все. А в чем дело?

– Да просто полюбопытствовал, – ответил я. – Так он едет сюда?

– Да, он был в Техасе несколько дней, искал нефть – для тех, кто занимается нефтяным бизнесом. Но сейчас уже возвращается, к полудню будет дома. Я передал, что вы хотите его видеть. Вы ведь хотите?

– Да, хочу.

– Сначала он заглянет ко мне в больницу, а потом отправится к себе. Его дом на Гранит-Ледж-роуд. Знаете, где это?

Я кивнул.

– Раз вы увидите его раньше меня, скажите, что я заскочу к нему около половины первого. Идет?

– Идет. Дев вам понравится. Вы понравитесь друг другу, ребята.

– Думаю, понравимся.

Я уже собирался уйти, когда он потянулся к чему-то на столе рядом с кроватью, и я заметил маленький белый квадрат материи на его затылке.