Истребители

После освобождения Минска наша дивизия приняла участие в уничтожении окруженной вражеской группировки. [284] Большую роль в этом сыграли наши боевые друзья — летчики 1-й гвардейской штурмовой и 6-й гвардейской бомбардировочной авиадивизий. Мы же, как сложилось в ходе операции, обеспечивали штурмовиков и бомбардировщиков. За неделю боев, последовавших после освобождения Минска, наши летчики произвели 312 боевых вылетов на сопровождение, не раз вылетали сами на штурмовки и прикрывали Минск от налетов вражеской авиации. В эти дни мы сбили 18 самолетов противника. Отличились летчики А. С. Королев, Т. Я. Алейников, Ф. Т. Бутурлин, Ф. М. Балюн, П. Н. Кривко, А. М. Жаров и другие.

Попавшие в окружение гитлеровцы всеми силами пытались вырваться из кольца. Непрерывно перегруппировываясь, сосредоточивая силы то в одном, то в другом месте, они старались прорвать блокаду. В условиях быстрого продвижения наших войск на запад было невозможно создать мощную систему укреплений, блокирующих вражескую группировку по всему обширному району, и это давало гитлеровцам какой-то призрачный шанс. Призрачный, поскольку группировка осталась у нас глубоко в тылу, подвергалась беспрерывным ударам, и вывести в таких условиях сколько-нибудь значительные силы было невозможно. Но немногочисленные части противника ценой невероятных усилий иногда прорывались на отдельных участках, и тогда по прорвавшимся колоннам мощными силами работала наша штурмовая и бомбардировочная авиация до тех пор, пока колонны не переставали существовать.

Однажды в обычной для тех дней обстановке мы услышали в эфире позывные штаба нашей воздушной армии, а затем голос командующего. Тимофей Тимофеевич Хрюкин приказывал всем штурмовикам и бомбардировщикам, находящимся в воздухе, срочно идти в район штаба армии: к нему приближалась крупная прорвавшаяся группировка противника со значительным количеством танков. Истребителям тоже было приказано штурмовать прорвавшихся гитлеровцев.

Положение было серьезным: штаб воздушной армии занял оборону и срочно готовился к эвакуации. Когда наши первые перенацеленные группы начали действовать, авангард группировки находился в четырех-пяти километрах от штаба.

Борьба продолжалась часов пять-шесть. Для ликвидации неожиданной вражеской угрозы пришлось использовать [285] значительные авиационные силы. Сначала противник был остановлен и частично рассеян, а позже, находясь под непрерывными ударами с воздуха, окончательно уничтожен. Дело могло бы и не иметь настолько благоприятного исхода, если бы группировка фашистов прорвалась ночью: основные силы фронта были уже западнее Минска, никаких серьезных резервов под рукой но оказалось бы, так что гитлеровцы могли натворить бед. Правда, как это нередко бывало на фронте, когда все переживания уже позади, некоторые наши авиационные командиры потом с улыбкой вспоминали неожиданный 505 в эфире, посланный своим летчикам самим командармом. Но я-то при этом вспоминал, как несколькими днями раньше в аналогичном положении оказался штаб нашей дивизии в Толочине, и потому не разделял иронических замечаний по этому поводу. Могу только со всей определенностью отметить, что при всей добросовестности наших летчиков ни одна из прорывавшихся в те дни вражеских группировок не подвергалась столь длительной, методичной и уничтожительной обработке с воздуха, как эта, которая, вероятно, сама того не ведая, создала непосредственную угрозу штабу воздушной армии. После этого эпизода, если его можно так назвать, командующий поблагодарил личный состав частей, который немедленно пришел ему на помощь.

В те же дни, точнее 6 июля, другая группировка немцев пыталась захватить наш аэродром у деревни Озерцо, километрах в двенадцати юго-западнее Минска. Попытка не удалась, гитлеровцы были разгромлены.

В районе Волмы в окружении оказались две крупные группы войск противника. Одну из них возглавлял командир 12-го армейского корпуса генерал Мюллер. При очередной попытке прорваться генерал попал в плен. На допросе он показал: «Наше положение стало невыносимым. Мы оказались изолированными. Несли огромные потери. Были тысячи раненых солдат. Их оставляли без всякого внимания, не имея возможности оказать помощь. Все голодали». Приняв капитуляцию, Мюллер 8 июля отдал приказ «немедленно прекратить бои». Он был доведен политорганами советских войск до окруженных немецких солдат. Началась массовая их сдача в плен.

Так проходила ликвидация окруженных в Белоруссии гитлеровских войск. Во всем этом важную роль сыграла наша авиация. В те дни командующий несколько раз приказывал нашей дивизии патрулировать эскадрильями [286] над Минском: наше командование не исключало, что немецкая бомбардировочная авиация попытается бомбить город или наши войска с целью облегчить положение своим окруженным группировкам. Летчики 240-й авиадивизии встречали в воздухе только небольшие редкие группы немецких истребителей. Бомбардировщики не появлялись: очевидно, высшему гитлеровскому командованию после столь сокрушительного поражения было уже не до своих частей, окруженных восточнее Минска.

5 июля войска фронта освободили Молодечно и вели бои за город Лиду. 900-й истребительный авиаполк, который от нашей дивизии участвовал в боях в районе Молодечно, был награжден орденом Красного Знамени.

10 июля Указом Президиума Верховного Совета СССР наша 240-я истребительная авиадивизия тоже была награждена орденом Красного Знамени.

9 июля был очищен от гитлеровцев город Лида. Штаб дивизии, 133-й гвардейский и 900-й истребительный авиаполки были перебазированы в район Лиды. В эти дни Краснознаменным стал 133-й гвардейский авиаполк, отличившийся в боях за этот город. Наши летчики усиленно вели воздушную разведку в интересах фронта и продолжали сопровождать бомбардировщиков и штурмовиков. Войска фронта продолжали стремительно продвигаться на запад, а правое его крыло — к границам Восточной Пруссии.

Менее чем за месяц от начала Белорусской операции войска 3-го Белорусского фронта с боями прошли четыреста с лишним километров. Высокий темп наступления диктовал нам необходимость частого перебазирования. Каждый полк за это время сменил по 4–5 аэродромов. Это требовало основательной штурманской подготовки летного состава, поскольку при такой частой смене районов базирования проблема ориентации в воздухе становится уязвимым местом. У нас в дивизии было много молодых летчиков, тем не менее я не помню ни одного случая, когда бы при смене аэродромов кто-то из них потерял бы ориентировку и не нашел свой аэродром. И это в условиях, когда действовать приходилось над обширными лесными массивами, лишенными характерных ориентиров и примет.

Сам я за период, прошедший от начала операции, произвел более двадцати вылетов и провел около десяти воздушных боев. Боев, как говорили летчики, «непрестижных», то есть безрезультатных. Тому причиной характер [287] действий. Летал я с группами сопровождения, тоже был «на привязи» у сопровождаемых Ил-2 или Пе-2 и не имел права показывать своим подчиненным дурной пример в погоне за увеличением личного счета сбитых вражеских самолетов. Но в этой неброской, будничной, но чрезвычайно ответственной работе я зато хорошо изучил летный состав полков и убедился в том, что пришла пора командирской и боевой зрелости наших летчиков на всех уровнях, что они хорошо подготовлены к боевым действиям в любой обстановке. Это были уже закаленные воздушные бойцы, умеющие воевать активно, напористо, ищущие в каждом боевом вылете победу, только победу! Два года назад, на Северо-Западном фронте, я мог только мечтать о таком времени — времени расцвета нашей боевой силы и зрелости.

16 июля личному составу дивизии была объявлена еще одна благодарность Верховного Главнокомандующего — на этот раз наши летчики отличились в боях за город Гродно.

Между тем к середине июля войска правого крыла фронта форсировали Неман и захватили плацдармы на его левом берегу. К ним противник подтянул резервы, и бои на Немане приняли затяжной характер. Обстановка изменилась: после месяца непрерывного отступления гитлеровцам удалось восстановить сплошной фронт обороны и организовать управление войсками. Всеми видами разведки было установлено, что только на каунасском направлении к 15 июля со стороны врага действовало более десяти пехотных и танковых дивизий. Удары по нашим плацдармам на левобережье Немана все усиливались, но соединения фронта закрепились там прочно и отражали все контратаки. Однако для того чтобы возобновить продвижение вперед, требовалось основательно подготовиться, подтянуть резервы и перегруппировать силы.