Истребители

По данным же немецких летчиков, которые попали к нам в плен, только за один месяц боев летчики соединения уничтожили 92 самолета. Вполне может быть: мы не всегда могли проследить за каждым атакованным и подбитым нами вражеским самолетом. Вероятно, многие из тех, которых мы считали подбитыми, не дотягивали до своих аэродромов.

Пленные показывали, что соединения, входившие в состав 1-го немецкого воздушного флота, из-за больших потерь в районе Волхова неоднократно пополнялись, особенно 54-я истребительная эскадра, осуществлявшая сопровождение бомбардировщиков. По их утверждениям, весной и летом в боях над Волховом 1-й воздушный флот понес такие большие потери, каких раньше он не знал. И такой урон в ленинградском небе причинили противнику всего около пяти десятков советских истребителей. Сейчас, спустя десятилетия после тех событий, даже мне это кажется удивительным, хотя в те дни я не только считал это в порядке вещей, но временами даже бывал недоволен действиями наших групп, полагая, что мы можем и обязаны воевать еще более успешно, результативно.

Так или иначе, а впереди новые задачи. Еще до передислокации в дивизии произошли перемены. Мы прежде всего распрощались с боевыми друзьями из 156-го истребительною авиаполка. Воевавший на «лагах», он перевооружался самолетами Ла-5 и был передан другому соединению. Не было с нами и 630-го авиаполка, который на Ленинградском фронте входил в наше оперативное подчинение. Что же касается самого сильного в дивизии 86-го гвардейского авиаполка, то он вместе с управлением дивизии и инженерно-техническим составом был переброшен в Подмосковье, где должен был получать новые самолеты Як-9.

19 июля из главного штаба ВВС пришло дополнительное распоряжение, согласно которому в дивизию вливались два полка. Одним из них был мой родной 42-й, в котором я начинал войну, другим — 900-й истребительный. [200] Оба они имели самолеты Як-9т. Таким образом, вся дивизия теперь была вооружена однотипными машинами. Это имело существенное значение для улучшения организации инженерно-технических работ, комплектования, использования запчастей и т. д. Кроме того, командованию соединения, конечно, было удобнее отрабатывать в частях технику пилотирования, элементы воздушного боя, групповую слетанность и многое другое, от чего зависела боеготовность дивизии в целом.

Для нас начинался важный период: за месяц надо было получить самолеты с завода, перегнать их, облетать, переучить большое количество молодых летчиков. Необходимо было изучить и проанализировать накопленный опыт, выработать единые взгляды на тактику действий в масштабе полков и дивизии. Я уже хорошо знал, что на фронте любые упущения моментально дают о себе знать, что «непринципиальных» просчетов не бывает и что исправить их в боевых условиях чрезвычайно сложно.

Между тем схватки, проведенные на Ленинградском фронте, выявили определенные недочеты в нашей подготовке. Конкретно это выражалось в том, что многие наши летчики по-прежнему предпочитали вести бой на виражах.

Мы уже имели такие машины, как «яки» и «лавочкины», которые не только ни в чем не уступали немецким, но и по некоторым характеристикам превосходили их. Однако по укоренившейся в 1941–1942 годах привычке, по въевшейся в психологию людей оборонительной тактике боя наши летчики по-прежнему нередко дрались по старинке, не используя большие возможности новых машин.

Таким образом, арсенал важнейших приемов, которыми можно пользоваться в борьбе с врагом, непростительно сужался, и мы на этом, конечно, много теряли.

Выяснилось также, что зачастую наши летчики атаковали большие группы вражеских бомбардировщиков без учета системы их оборонительного огня. При этом атаки нередко производились не одновременно по всей глубине их эшелонов, как было необходимо, а последовательно. Это позволяло противнику сконцентрировать огонь на отдельной нашей атакующей группе и увеличивало наши потери. Иногда нарушалось управление истребителями с земли или было неустойчивым из-за недисциплинированности [201] некоторых командиров и летчиков в эфире. Это было недопустимо.

Короче говоря, недостатков хватало, и требовались энергичные меры, чтобы за месяц как следует подготовиться к предстоящим боевым действиям.

* * *

Хотя итогами боев на Ленинградском фронте я был удовлетворен, в те дни все-таки мысленно не раз задавал себе вопрос: почему такие важные объекты, от которых в первую очередь зависело снабжение войск, и ленинградцев, и, следовательно, устойчивость всей обороны города, мы вынуждены были прикрывать такими ограниченными силами? Размышлял о прошлом и приходил к закономерному выводу, что всему были свои причины, хоть и горькие, но в целом понятные. Мы вынуждены были воевать при невыгодном для нас соотношении сил на Северо-Западном фронте в течение всего сорок второго года. Этому тоже были свои объяснения: борьба за стратегическую инициативу шла на других фронтах (в первую очередь — под Сталинградом), нашим эвакуированным заводам требовалось время на то, чтобы наладить массовый выпуск новой техники, и то, что выпускалось в ограниченном количестве, в первую очередь направлялось на решающие участки огромного советско-германского фронта.

Но под Ленинградом наша дивизия воевала весной и летом сорок третьего года. Ленинградский фронт с самого начала входил в число наиболее важных. Шел третий год войны, а у нас соотношение сил не менялось. Почему? Этот вопрос возникал у меня иногда потому, что в то время я еще почти ничего не знал о масштабах воздушных сражений, развернувшихся над Кубанью. А это была совсем особая страница войны.

После разгрома фашистов под Сталинградом логика дальнейшей борьбы заставила гитлеровское верховное командование искать стратегический шанс или реванш на юге.

На Таманском полуострове у противника оставалась очень сильная группировка. Ей отводилась важная роль в замыслах Гитлера, который весной сорок третьего года еще надеялся использовать Таманский полуостров как плацдарм для нового наступления на нефтеносные районы Кавказа. Кроме этого, фашистское командование намеревалось вынудить нас перебросить туда как можно [202] больше войск с западного направления и тем самым ослабить фронт.

Ставка Верховного Главнокомандования поставила войскам Северо-Кавказского фронта задачу разгромить вражескую группировку на Кубани. В начале апреля обстановка здесь была очень сложной. Противник, испытывая недостаток в войсках, собирался сорвать наше наступление с помощью авиации. Для этого к середине апреля на аэродромах Крыма и Тамани гитлеровцы сосредоточили основные силы 4-го воздушного флота, имевшего в своем составе 820 самолетов. С юга Украины в помощь ему фашистское командование могло дополнительно привлечь не менее 200 бомбардировщиков. Нельзя не сказать и о качественной стороне этих приготовлений. В состав вражеской истребительной авиации, например, входили наиболее известные отборные части, в том числе эскадры «Удет» и «Мельдерс», а также особая группа летчиков-асов, все части были укомплектованы самолетами новейших модификаций.

Воздушным силам врага с нашей стороны противостояло 600 далеко не самых новых самолетов. Поэтому наше командование вынуждено было срочно усилить ВВС Северо-Кавказского фронта. Из резерва Ставки туда прибыли авиационные корпуса и дивизии, вооруженные лучшими отечественными самолетами Ил-2, Як-1, Як-7б и Ла-5. К 20 апреля число их в составе ВВС фронта было доведено до 900. Сосредоточение с обеих сторон для действий в ограниченном районе таких крупных сил авиации заранее предопределяло упорную и очень напряженную по накалу борьбу в воздухе.

Так и получилось. При этом основные события в небе Кубани происходили именно в тот период, когда наша 240-я истребительная авиадивизия вела борьбу с противником на Ленинградском фронте. О масштабах воздушных сражений над Кубанью говорят итоговые данные: с 17 апреля по 7 июня 1943 года авиация Северо-Кавказскою фронта произвела около 35 000 самолето-вылетов. За этот период противник потерял 1100 самолетов, из коих 800 были уничтожены в воздушных боях. Если мы сопоставим эти данные с количественным составом сил 4-го немецкого воздушного флота перед началом операции, то увидим — в числовом отражении, — что в боях над Кубанью гитлеровцы потеряли целый воздушный флот. Одерживать такие победы в тот период войны можно было только при умной экономии средств, сосредоточивая [203] стюп силы и ресурсы на самых решающих направлениях.