Последний камикадзе

Чарлз отчетливо представил себе, как все произошло: самолет вскользь ударился о борт, привязные ремни пилота оборвались, и сила инерции зашвырнула его на палубу. «Так вот ты какой, камикадзе…» — второй раз подумал Чарлз, и второе впечатление не было похоже на первое.

Вокруг погибшего столпились сотни матросов и офицеров. Конечно, это был не подросток. Просто молодой японец казался таким в сравнении с рослыми янки. Кто-то сказал:

— Надо же! С кем мы так долго воевали?..

И трудно было понять, чего больше в прозвучавшей фразе: презрения к врагу или досады и неловкости за себя.

Американцы, извечные любители сувениров, остались верны привычкам: придя в себя, бросились срезать с мундира покойника знаки различия, награды, пуговицы с изображением цветка вишни. Один не побрезговал сунуть в карман ношеные подтяжки камикадзе.

Чарлз подобным делом заниматься не стал, но несколько позже перекупил за двадцать долларов у матроса-негра кинжал японца. Если бы негр знал, что острый как бритва нож предназначен для харакири, то заломил бы цену значительно большую.

Через неделю Чарлзу удалось попасть на транспорт, идущий в Сан-Франциско. Но только на подходе к Фриско Чарлз поверил, что война для него кончилась, и тогда, уединившись в каюте, он исполнил предсмертную просьбу Боба: написал письмо Кэт.

Он так вдохновенно врал от имени погибшего, называя легкомысленную женщину самыми нежными словами, что и сам поверил в ее чистоту и целомудрие: после всего пережитого ему искренне хотелось чистоты. Он хотел верить и уже верил, что люди могут быть искренними, добрыми, душевными. Он скорбел о погибших друзьях, о попусту утраченных годах, проведенных в нечеловеческом напряжении, в грязи, копоти и крови.

Транспорт замедлил ход. Показался красавец Фриско, сбегающий с холмов амфитеатром к океану. Чарлз Мэллори точно знал, что теперь у него начинается жизнь, совсем не похожая на прежнюю.

Глава седьмая

Пара, ведомая Кэндзи Такаси, выполняла патрульный полет над Макасарским проливом. Справа в дымке виднелся поросший джунглями берег Калимантана, захваченный десантом союзников. Правда, не все части и подразделения японского гарнизона острова сложили оружие. Отдельные роты и взводы еще скрывались в джунглях, ожидая лучших времен. Но Кэндзи уже понял, что лучших времен не будет: после потопления «Акаги» его и нескольких оставшихся в живых пилотов перевели служить в авиацию, базирующуюся на берегу. Нельзя сказать, чтобы этот перевод сильно огорчил Кэндзи, тем более что он стал летать на истребителях. А у летчика-истребителя побольше шансов остаться в живых: в небе он задает тон.

Дойдя до заданного рубежа, Кэндзи развернулся на обратный курс Идти домой он решил над островом. В проливе не встретилось ничего интересного, но в небольшой бухте, укрытой с трех сторон крутыми скалами, Кэндзи увидел стоявшие на якорях американские эсминцы типа «Флетчер». Встреча была неожиданной только для японских летчиков. Американцы, судя по всему, давно следили за полетом пары с помощью корабельных радаров и подготовились к бою. Кэндзи даже не успел отреагировать, как был обстрелян. Ему приходилось участвовать во многих налетах, но с такой плотностью огня он встретился впервые. Пушечные трассы красными жгутами тянулись к самолетам со всех четырех кораблей, небо в один миг заволокло огнем и дымом. Да и немудрено: на каждом эсминце стояло по восемнадцать скорострельных зенитных автоматов и по пять унифицированных 127-мм орудий.

Крутым боевым разворотом Кэндзи вышел из зоны зенитного огня в сторону суши и огляделся. Бухта еле угадывалась, прикрытая тысячами расползающих дымков. Ведомый отстал чуть ли не на километр и летел со снижением. За его самолетом тянулся коптящий след.

— «Кен-23», что случилось? — запросил Кэндзи ведомого по радио.

Вибрирующий голос ведомого донесся как с другой планеты:

— Застучал мотор. Сильные биения. Температура масла 160 градусов. Кажется, горю. Что мне делать?

— Что делают в таких случаях? Если не можешь дальше лететь, прыгай!

Кэндзи увидел, что у самолета напарника из-под капота мотора показались языки пламени. Слетел сорванный фонарь кабины. За борт вывалился пилот, но высота была слишком мала, чтобы купол парашюта наполнился воздухом.

«Бедный Уэхару! Ты никому не расскажешь, в какой ад мы с тобой залетели…»

Милях в ста севернее Баликпана Кэндзи заметил двухмоторный транспортный самолет Си-47. «Дуглас» неторопливо брел над джунглями на малой высоте. Беспечный экипаж тоже не заметил вовремя приближавшийся истребитель Кэидзи, чувствуя себя в безопасности над территорией, контролируемой американцами. Транспортник, не имеющий бортового оружия, был слишком лакомой добычей, чтобы упустить его, «Ну подожди, — пригрозил Кэидзи, — сейчас я отыграюсь на тебе за смерть Уэхару». Пробормотав короткую молитву, он пошел в атаку.

Длинные очереди из пушки и пулеметов прошили «Дуглас». Кэндзи видел, как вспышки разрывов плясали на фюзеляже и на капотах моторов. Проскочив вперед, истребитель развернулся для повторной атаки. Избитый в решето «Дуглас» продолжал лететь, прижимаясь к самым вершинам деревьев.

Во второй атаке Кэндзи и сам был наказан: оказалось, Си-47 модернизирован — сверху фюзеляжа на нем установили турельный пулемет для прикрытия задней полусферы. Подпустив «нуль» чуть ли не на сто метров, стрелок дал длинную очередь. Бронебойные пули, пробив дюралевый картер, вспороли зеркало цилиндров и раздробили зубья передач трансмиссии.

Кэндзи невольно зажмурился от скрежета и грохота. Но мотор тут же заглох.

— Надо прыгать, — произнес Кэндзи вслух и, вспомнив о печальной судьбе Уэхару, взглянул на высотомер. Двести метров — низко. Используя запас скорости, Кэндзи поревел машину в набор высоты. На семистах метрах он перевернул истребитель на спину и, раскрыв замок привязных ремней, вывалился из кабины. Открывшийся раккасан[49] встряхнул его довольно невежливо. Раскачка быстро прекратилась, он глянул вниз и увидел, как подбитый им «Дуглас» снижается на деревья.

— Ну что, получил, негодяй?! — торжествовал стрелок «Дугласа», подвешенный в люльке под потолком фюзеляжа. Его ликующий возглас громко прозвучал по переговорному устройству. Но летчикам было уже не до торжества. Поврежденные моторы захлебывались от перебоев и тянули все слабее и слабее. Нужно было садиться. Но куда? Кроны высоких деревьев проносились угрожающе близко.

— Командир, подверни чуть влево, — подсказал штурман, указывая на болотистый участок джунглей, покрытый кустарником и низкорослыми деревьями.

— Выпускай закрылки! — крикнул летчик бортовому технику.

Тот, зажимая рану на правой руке, склонился над краном управления закрылками, поставил его на выпуск. Но заметного клевка, который сопровождает выход, посадочных щитков, не последовало. По-видимому, снаряд перебил тягу управления. Пилот потянул штурвал на себя, чтобы погасить скорость, верхушки деревьев хлестнули по нижней части фюзеляжа. Машина просела и, не успев потерять скорость, ударилась крылом о ствол исполинского дерева. Лесной великан содрогнулся, но выстоял. Самолет же разлетелся на несколько частей и загорелся. Из расколовшегося фюзеляжа, словно горох из сухого стручка, высыпались тела пассажиров, контейнеры и чемоданы. Густой черный дым поднялся над лесом.

Парашют опустил Кэндзи на густые заросли кустарника неподалеку от места падения «Дугласа». Приземление произошло довольно удачно: он отделался всего лишь несколькими ссадинами. Выпутавшись из подвесной системы, пилот приготовил к бою пистолет и затаился. Но кругом было тихо, лишь со стороны, где горели остатки самолета, доносился запах дыма да треск ветвей, охваченных пламенем. Сзади, справа и слева кричали обезьяны, напуганные пожаром.

У Кэндзи вдруг появилось желание побывать на месте катастрофы. Он решительно двинулся к обломкам «Дугласа», надеясь найти там продовольствие, а может, и драгоценности: не век же быть войне — пригодятся.

49

Раккасан (японск.) — парашют.