Страница 66 из 83
Глава 23
— В чем дело, Шелл? Вы побледнели, — сказала Лула.
Я улыбнулся ей, но мне понадобилось несколько секунд, чтобы вернуться к действительности.
— Конечно, — небрежным тоном отозвался я. — Я подумал о «леммингах» снаружи, и мне стало не по себе. Вы сами выглядите немного «бежевой».
Она рассмеялась, и мягкий звук ее смеха окончательно привел меня в чувство.
— Подождите минутку, — сказал я. — Я намерен взглянуть украдкой на избранников Божьих.
Я побежал по проходу — возможно, так же быстро, но далеко не так привлекательно, как незабвенные три попки, — нащупал большой железный ключ в замке, повернул его и надавил на толстую позолоченную ручку одной из массивных дверей. Она открылась не более чем на пару дюймов, когда я снова услышал невнятное бормотание толпы — невнятное, по крайней мере, для меня.
Оно казалось куда громче, чем прежде, и не только потому, что я находился гораздо ближе. Бормотание быстро смолкло, приоткрыв дверь чуть шире и посмотрев в сторону стоянки, я не только увидел толпу мужчин и женщин, но и услышал зычный голос Фестуса Лемминга. Он стоял спиной ко мне и лицом к толпе, широко раскинув руки, как будто обнимал гигантскую медузу или даже всю землю.
— И теперь, когда мы готовимся к тысячелетнему царствованию нашего Господа и Спасителя, пролившего на кресте свою священную кровь за наши грехи... готовы к Его пришествию — к Его обещанному пришествию... когда мы усмиряем свою плоть и распинаем свои желания, дабы встретить Его очищенными... когда мы усердно трудимся, чтобы очистить землю для Господа нашего, сделать ее безгрешной и готовой к Его приходу... В Доме Господнем поселился грех!
Толпа издала вопль, более походивший на волчий вой, чем на блеяние ягнят, после чего голос пастора послышался вновь:
— Да! Вон там!
Лемминг повернулся и указал рукой на церковь. Толпа взвыла снова, а я отпрянул, подумав на момент, что он указывает на меня.
— В священном доме нашего Спасителя, оскверненном их язычеством и их наготой, они демонстрируют свою нечистую плоть перед лицом...
Последовавшая пауза длилась дольше обычной, и я подумал, что бойкий язык Фестуса наконец запутался в бесконечных повторах и придаточных предложениях. Но я оказался не прав. Он закончил фразу на максимальной звучности, вложив всю силу легких в одно слово, которое грянуло как пушечный выстрел над холмом, автостоянкой, травой, деревьями и шоссе.
— БОГА!
Более ранние звуки, издаваемые толпой, не шли ни в какое сравнение с чудовищным ревом, прозвучавшим в тот момент, когда Лемминг вновь повернулся к прихожанам церкви Второго пришествия. Я понял, что число собравшихся увеличилось по меньшей мере до тысячи.
Закрыв и заперев дверь, я двинулся по проходу в обратном направлении. Девушки ждали, молча и неподвижно. На их лицах читались тревога и волнение, а на некоторых — признаки внезапного испуга. Они также слышали вопли, более походившие на звериные, чем на человеческие.
— Что это было? — дрожащим голосом спросила Сильвия. — Что они там делают?
— Не уверен, что они сами это знают, — ответил я. — Но мне это не нравится. Вам нужно убраться отсюда. Но вы не можете выйти просто так, чтобы они вас увидели. Учитывая ваш вид и их настроение, нетрудно представить, что может вытворить эта публика. Они уже на пределе, и если увидят вас и все ваши... хм...
Я умолк. Мне не хотелось пугать их до потери трусиков — выражаясь, разумеется, фигурально, — но в то же время я должен был их убедить, что ни при каких обстоятельствах нельзя позволить «леммингам» даже приблизиться к ним.
— Конечно, — продолжал я, — эти леди и джентльмены могут всего лишь попадать в обморок или начать читать вам проповеди. Но нельзя исключить и более скверную реакцию, учитывая, что их здорово накачал Фестус.
Маргарите удалось лучше выразить то, что я пытался сказать:
— Шелл, когда пастор Лемминг сбил меня с ног, я подумала, что он хочет убить меня. Пастор выглядел обезумевшим — а ведь тогда он был совсем один! Я бы не хотела столкнуться с ним и с остальными, которые его слушают. Думаю, они могут меня убить!
— Дельная мысль, Маргарита. Нам следует постараться не искушать судьбу и Фестуса. Вы попали в яблочко, намекнув, что он, возможно, слегка чокнутый. Особенно сейчас. — Я немного помедлил. — Не исключено, что я преувеличиваю. Но когда собирается толпа людей, которых науськивали месяцами, лучше соблюдать меры предосторожности.
— Как? — спросила Леонор. — Что мы можем сделать?
— Если они увидят нас... — подхватила Эмили. — Господи, теперь я в самом деле чувствую себя обнаженной.
— Ну, есть шанс, что вам удастся выбраться через заднюю дверь, которую я взломал несколько минут назад. Моя машина припаркована на холме — в сотне ярдов отсюда. Пока вы будете уходить, я постараюсь отвлечь Фестуса и его стадо. У меня имеется информация, важная для пастора Лемминга, и я уверен, он будет рад ее выслушать. — Помолчав, я добавил:
— А может, и увидеть. Я вернусь через минуту.
Оставив девушек, я пробежал за занавес и обследовал ряд дверей, которые заметил вчера. Одна из них почти наверняка вела в кабинет Лемминга, где Дейв Кэссиди провел пару минут в четверг вечером. Все двери были заперты, и с ними было справиться не так легко, как с той, которую я взломал. Я не собирался рисковать и заработать кровотечение, пытаясь сокрушить их, тем более что, если бы я подбежал к Леммингу с несессером и шприцем, он бы заявил, что я принес их с собой.
Поэтому я примчался назад к девушкам и продолжил, словно не делал перерыва:
— Фестус пока не сможет взглянуть на сюрприз, но он будет рад услышать о нем даже от меня. Если он способен на благодарность, то должен быть признателен мне за новости. Правда, там такая толпа, что мне не удастся быстро к нему подобраться, но если они станут пялиться на меня, то у них будет меньше шансов заметить вас.
— А что такое «пялиться»? — спросила Бритт. Я не успел ответить, потому что Лула, все еще стоявшая слева от меня, осведомилась:
— Вы собираетесь выйти вот так?
— Что значит «вот так»?
Сообразив, что это значит, я застонал. Выходит, я по-прежнему продолжал все забывать. Я подумал о том, чтобы застыть неподвижно, с закрытыми глазами, вспоминая таблицу умножения или стихи, которые я учил в школе, дабы убедиться, что мой мозг еще в состоянии функционировать. Однако я мыслил достаточно ясно, чтобы понимать всю серьезность проблемы, к которой привлекла мое внимание Лула.