Страница 50 из 83
Я сбавил скорость на углу, позволив «кадиллаку» медленно продвигаться вперед, покуда я осматривал дом. Входная дверь открылась, и на пороге появился крупный мужчина, заполнивший собой проем. Его фигура показалась мне знакомой. Я не сомневался, что это та самая «горилла», чью широкую спину я видел, когда он влезал в синий седан, сделав вместе с приятелем несколько выстрелов в мою сторону.
Но насчет приятеля я ошибся.
Человек, за которым я следовал, находился менее чем в десяти футах от дома, когда здоровенный парень уперся левой рукой в дверной косяк и поднял правую руку. Свет тускло блеснул на зажатом в кулаке оружии. Здоровяк выстрелил дважды, всадив обе пули в грудь моего парня. Выстрелы отбросили его назад к улице — приподнятая нога нелепо дернулась и согнулась в колене.
Звук выстрелов также был мне знаком — глубокий тяжелый треск пистолета 45-го калибра. Казалось, звук сам по себе прикончил парня с белой прядью. Я нажал на тормоз и вцепился в баранку обеими руками, чтобы не сокрушить ее собственным весом. Когда я открыл дверцу «кадиллака», мой парень уже рухнул на пожелтевшую траву лицом вниз, но он был еще жив — вернее, не совсем мертв. Его правая рука взметнулась вверх, поболталась секунду в воздухе и упала, словно деревянная палка. Убийца все еще стоял в дверях, но повернул голову в мою сторону.
Я выхватил кольт, но здоровяк не стал стрелять. Вместо этого он отскочил назад и начал закрывать дверь.
Я ринулся вперед мимо неподвижного тела, пытаясь достичь двери прежде, чем она закроется полностью. Но когда до нее оставалось восемь — десять футов, я понял, что не успею, если не прибавлю скорость, и одолел последние несколько футов прыжком. Почему я так сделал? Откуда мне знать!
Может, в тот момент я почувствовал, что могу быстрее добраться до цели по воздуху. А может, я точно рассчитал свою скорость, скорость двери, сопротивление воздуха, силу притяжения и пришел к выводу, что с помощью прыжка могу стукнуться о дверь на долю секунды раньше, чем ее закроют и запрут. Может, да, а может, и нет — кто знает?
Если бы мне это удалось, дверь бы поддалась легко и я бы влетел в дом, почти не почувствовав столкновения. Но уже в воздухе я осознал, что ничего не выйдет. Я находился в паре футов от двери, когда услышал, как она захлопнулась с грохотом, за которым последовал щелчок пружинного замка. Это произошло всего за секунду перед куда более сильным грохотом, треском и ужасным воплем.
Я знал, что не мог очень долго проваляться, упершись затылком в дверь, которая каким-то образом оказалась у меня за спиной. Это не могло длиться долго, так как я все еще слышал звук автомобильного мотора и царапанье покрышек, когда машина мчалась по переулку. Меня интересовало, почему здоровяк не прострелил мне голову, вместо того чтобы захлопывать дверь и убегать. Возможно, он был тупицей вроде Феймеса.
Я также интересовался, откуда в таком ветхом доме такая великолепная дверь. От того, как я в нее врезался, дом должен был обрушиться мне на голову. Но вышло все наоборот — дом стоял, а я — нет.
Вскоре я поднялся на ноги, держа голову обеими руками, и стал осматриваться, пока не нашел свой кольт и свою машину. После этого я воспользовался черным ходом и обследовал дом. В нем ничего не было, кроме мебели, явно приобретенной на дешевой распродаже. Спустя несколько минут я уже находился на расстоянии многих кварталов от места очередного преступления. Кое-что все еще оставалось для меня не вполне понятным — фактически даже очень многое, — поэтому я затормозил у обочины.
За последующие двадцать минут я выкурил три сигареты и пришел к твердому выводу: мне следует прекратить читать предупреждения на сигаретных пачках, иначе я заработаю рак легких. Я пришел и к еще одному выводу. Хотя до сих пор я этого не осознавал, но похитителем и убийцей мог быть — должен быть — только Дейв Кэссиди.
На этот раз я не воспользовался подъездной дорожкой и маленьким внутренним телефоном. Я припарковался в паре кварталов от дома Кэссиди в Беверли-Хиллз, обошел территорию и обнаружил место позади дома, где кустарник и старый дуб скрывали бы меня от находящихся внутри, покуда я буду иметь дело со стальной оградой.
Перебраться через барьер высотой в восемь футов оказалось на удивление легко. Я уцепился правой рукой за вертикальный брус возле самой верхушки, а левой — чуть ниже, за соседний брус, подтянулся, перебросил ноги через стальные острия, как прыгун с шестом, и удачно приземлился спиной к дому. Повернувшись, я застыл на несколько секунд, но нигде не слышалось ни звука.
Возможно, это не было особым подвигом, но я чувствовал удовлетворение. Вместо того чтобы протискиваться между брусьями или натыкаться на острия, я перемахнул через них легко и грациозно, как птица. После недавней неудачи с дверью, это придало мне то, в чем я нуждался, — уверенность в себе.
Я шагнул к стволу дуба и стал искать другое прикрытие, которое обезопасило бы меня во время продвижения к задней двери, но ничего не обнаружил. На лужайке уже не было машин. И ни здесь, ни поблизости я не заметил темно-синего седана.
Все автомобили исчезли — очевидно, вместе с «Гражданами ЗА» и шестью аппетитными «персиками». Быть может, Дейв тоже уехал, и я собирался тайком проникнуть в пустой дом. Я посмотрел на часы — всего лишь начало шестого. Примерно через полчаса красотки уже должны маршировать по Филберт-стрит с транспарантами и знаменами в направлении церкви Второго Пришествия, чтобы огласить свои требования и урвать кусочек времени в теленовостях.
Я не большой охотник до пикетов и демонстраций, независимо от того, устраивают ли их профсоюзы или студенты, правые, левые или центристы, распутники или блюстители целомудрия и даже красивые девушки, употребляющие эровит или еще что-нибудь, что только могут употреблять красивые девушки.
Тем не менее считаю, что иногда демонстрации достигают своей цели и даже становятся позитивным явлением — если эта цель благая и если требование осуществления чьих-то прав не сопровождается отрицанием или ограничением прав других, а тем более проламыванием голов. Но чем больше я вспоминал имена, лица, глаза, голоса и фигуры Лулы и Бритт, Сильвии и Юмико, Эмили и Леонор, Терезы и Ронни, Маргариты и Дайны, тем большее беспокойство я ощущал. Казалось, внутри у меня завелась ледяная клетка страха, которая стала делиться и размножаться, подобно вирусу в крови.