Страница 19 из 24
Конец песни десятой
ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ
СОДЕРЖАНИЕАнгличане оскверняют монастырь. Сражение святого Георгия, патрона Англии, со святым Денисом, патроном Франции Я расскажу вам без затей напрасных, Что утром два затворника прекрасных, Запретной негою утомлены, Лежали рядом, тесно сплетены, И видели счастливейшие сны. Ужасный шум заставил их проснуться. Кругом сверкают факелы войны, Смерть торжествует, стоны раздаются, Повсюду кровь и павшие видны. То конница британцев оголтелых Осилила отряд французов смелых. Французы, оттесненные назад, С мечами наголо летят по лесу; Британцы, их преследуя, кричат: «Умрите иль отдайте нам Агнесу». Но где она? Кто знает, наконец? Старик Колен, пастух, седой мудрец, Сказал им: «Господа, пася овец, Я видел, как вошла в ворота эти Красавица, милее всех на свете». «Агнеса!» — бритты радостно кричат: «Она в монастыре, сомненья нету, Идем, друзья!» Безбожным нет запрету; Перелезают стены, все громят, И волчья стая — посреди ягнят! Бегут, предавшись дикому веселью, Из спальни в спальню и из кельи в келью, В часовню, в погреб, в монастырский сад. Бесстыдники хватают что придется! Сестра Урсула, о сестра Мартон, В очах у вас смятенье, сердце бьется, Вы мечетесь — враги со всех сторон, Бежать хотите, путаетесь в юбке, Но все напрасно, бедные голубки! Вы обнимаете алтарь святой, Слова молитв коверкая с испугу. Но тщетно обращаетесь с мольбой Вы к своему небесному супругу. Господне стадо на его глазах Неистовые нечестивцы, ах, Насилуют на самых алтарях, Не слушая их крик, их лепет детский. Я знаю, что иной читатель светский, Бесстыдный человек, монахинь враг, Плохой шутник, напыщенный дурак, Смеяться станет. Головы пустые, Им все смешно! Но, сестры дорогие, Вам каково, неопытным таким, Стыдливым, целомудренным, простым, Вздыхать и биться, сердцем холодея, В объятьях беспощадного злодея, Снося противных поцелуев грязь! От крови свежепролитой дымясь, Ответствуя на тихий стон проклятьем, Они мешают ненависть с объятьем, Неистовствуют, бога не страшась. Колючи бороды, свирепы руки, Дыханье отвратительно смердит, И жгут тела. Чудовищен их вид, А ласки причиняют только муки. В обители святой они совсем Как демоны, громящие Эдем. Ликуя, злодеянье с наглым взором Невинных упивается позором. Мартон, свершительницей добрых дел, Барклай неумолимый завладел, Шипэнк жестокий и Уортон проклятый Гоняются за кроткою Беатой. Богохуленья, слезы и огонь. Вот в суматохе на сестру Безонь Напали двое, спереди и сзади; Студент напрасно молит о пощаде: То вопиющего в пустыне глас. Настигли хищники в святенном стаде, Агнеса благородная, и вас, И вы своей не избежали доли — Быть грешницей помимо вашей воли. Начальник святотатцев, рослый бритт, Бросается к сопернице Харит. Ему, о дисциплине помня свято, Агнесу уступают два солдата. Святое небо и в разгаре бед Нам иногда ниспосылает свет. В тот час, когда исчадья Альбиона, Невиность попирая и закон, Творили мерзость посреди Сиона, — С высот небесных Франции патрон, Добряк Денис, насильем возмущен И ловко за нос проведя святого Георгия — врага французов злого, Стремительно из рая мчится вон. Луча полдневного он не седлает На этот раз для спуска — оттого, Что тотчас бы заметили его. Он с богом тайны в договор вступает. Загадочное это божество Мошенникам нередко помогает (И это очень жалко), но порой Его услуги ищет и герой; Во храме и дворце — он всюду нужен И с нежными любовниками дружен. Дениса в облако он поместил И незаметно наземь опустил, Святого окружив глубокой тайной, С предосторожностью необычайной. Денис в Блуа окольным шел путем; Святителю Иоанна повстречалась, Которая, на конюхе верхом, Проселочной дорогой пробиралась, Моля усердно, чтоб помог творец Ей отыскать доспехи наконец. Едва Денис заметил в отдаленье Свою избранницу, он ей кричит: «О Девственница, Франции спасенье, Невинных и монархов крепкий щит, Иди! Я долее терпеть не в силе. Иди! И прояви священный гнев. Иди! Пускай спасительница лилий Спасет моих благословенных дев. Вот монастырь! Там зло одолевает: Скорей!» И Девственница поспешает. Святой Денис, ей замени слугу, Погонщика стегает на бегу. И вот Иоанна посреди военных, Которые терзают дам почтенных. Была она без платья. Некий бритт Ее увидел. Гнусный безобразник Подумал, что она пришла на праздник. Ему по вкусу героини вид, И в наготе, его привлекшей взгляды, Он грубо ищет низменной услады. Ему ответом был удар меча В нос! Негодяй упал с лицом багровым, Ругаясь громко непристойным словом, Тем, что, довольно коротко звуча, Таит намек на родственные узы; Его, к несчастью, любят и французы. «Остановитесь, нечисти сыны, Побойтесь бога, дети Сатаны!» — Кричит сурово этим оголтелым Иоанна над его кровавым телом. Но нечестивцы, занятые делом, Не слушают ее призыва. Так побеги молодые жрет лошак И окрика садовников не слышит. Иоанна, разъяренная вдвойне При виде их бесстыдства, гневом пышет И, полная отваги, вся в огне, Летит бесстрашно от спины к спине, От ребер к ребрам и от шеи к шее, Святым копьем разя все горячее. И тот, который только начинал, И тот, который вот уже кончал, Ударом страшным по спине, по ляжке, Повержен — всякий на своей монашке; И, похотью еще напоены, Летят их души в лапы Сатаны. Один Уортон, злодей, могучий телом, Покончивший всех раньше с гнусным делом, Жестокий воин, Исаак Уортон, С монашенки вскочил один лишь он; Схватив оружье и меняя позу, Иоаннину встречает он угрозу. Вы наблюдали бой свирепый весь, Святой Денис, французов покровитель! Почтительно прошу, не подтвердите ль То, что Иоанна совершила здесь. Вскричала удивленная Иоанна: «О мой Денис, мой дорогой святой, Вот мой нагрудник и камзол, как странно! Да ведь на нем и шлем небесный мой! О, что я вижу! Негодяй проклятый Тобой подаренные носит латы! » Все это было верно. Дело в том, Что (вы, читатель, не забыли это) Агнеса их надела и потом Была Шандосом вскоре же раздета. Оруженосец рыцаря Уортон Теперь был в эти латы облечен. Иоанна д'Арк! На удивленье миру Ты занесла десницу из десниц За честь, за королевскую порфиру И за невинность сотни голубиц, Которых твой патрон хранил неважно. Он молча созерцает, как отважно Ты собственные латы сгоряча Разбить готова взмахами меча. В ужасном подземелье Этны дальней Вулкана одноглазые друзья Стучат по искрометной наковальне Куда слабее, чем рука твоя, Когда они, сильны, свирепы, дики, Куют оружье своему владыке. Надменный бритт, закованный в булат, Смущенный, отступает шаг назад, Дивясь тому, как ловко и как метко Его колотит голая брюнетка. Обезоружен этой наготой, Боясь ее коснуться, как святыни, Он держит меч трепещущей рукой И только защищается отныне, Любуясь прелестями героини. Отсутствие Дениса-добряка Меж тем святой Георгий замечает; Он понял тотчас же, что помогает Французам их патрон исподтишка. Законною тревогою объятый, Он озирает горние палаты И наконец, сомнения гоня, Велит подать известного коня. Коня подводят, и, закован в латы, С копьем в руке, святой во весь опор Пускается в неведомый простор, Где сонм шаров светящихся мелькает, Которые мечтательный Рене[77] В тончайшем прахе, в вихревой волне Без устали вращаться заставляет, Несчетных звезд неистовый циклон, Где все покорно воле притяженья Иль, может быть, о фантазер Ньютон, Полету твоего воображенья. Разгневанный Георгий на лету Одолевает эту пустоту И скачет по святителеву следу, Когда Денис уже трубит победу. Так ночью зажигает небосвод Лучами ослепительного света Внезапно налетевшая комета И поражает ужасом народ; Трепещет папа; в горе, поселяне Неурожай предчувствуют заране. Едва святой Георгий вдалеке Узрел Денисов облик, для примера Он грозное копье потряс в руке И произнес, совсем как у Гомера: «Соперник немощный, Денис, Денис, Поддержка нечестивцам и смутьянам, Ты, значит потихоньку сходишь вниз И пакостишь героям англичанам! Начертан ход событий на века: Ни твой осел, ни женская рука Над ним не властны. Бойся ж, бойся мести Тебе, Иоанне и французам вместе! Уже твоя трясучая башка С убогих плеч однажды отлетела; Ее вторично отделить от тела Не постесняется моя рука; Достойный пастырь воровского края, Которому ты милости творишь, Снеси ее еще разок в Париж, Держа в руках и нежно лобызая». Ответил, руки к небесам воздев, Патрон прекрасной Франции смиренно: «Святой Георгий, мой собрат почтенный! Ты все еще не позабыл свой гнев? Давно в раю мы обитаем оба, А в сердце у тебя все та же злоба. Как! Мы, которым ото всех почет, Почиющие в драгоценных раках, Не сеем мира, а, наоборот, Проводим время в бесполезных драках? Зачем упорно хочешь ты войны Взамен спокойствия и тишины? Зачем святителей твоей страны Мутить обитель рая так и тянет? Безбожники британцы! Есть предел Долготерпенью. Гром небесный грянет, И за свершителей ужасных дел Молить всевышнего никто не станет. Ужасен будет грешников удел. Заступник рьяный адовых исчадий, Святитель желчный, я тебя молю, Будь кротче! Не мешай мне, бога ради, Помочь своей стране и королю!» При этой речи, от волненья красный, Георгпй вспыхнул яростью ужасной; И, слушая, что говорит француз, Он всей душою рвется в бой опасный, Предполагая, что соперник — трус. Он налетает, взорами сверкая, Как сокол, пташку встретив на пути. Денис, благоразумно отступая И времени напрасно не теряя, Осла крылатого зовет: «Лети, Лети сюда, чтоб жизнь мою спасти». Так говоря, он позабыл, конечно, Что жизнь его не прекратится вечно. Осел наш возвращался в этот миг Из солнечной Италии обратно (Зачем, куда — читателю понятно). Дениса доброго услышав крик, К святителю он быстро подлетает, С лазурной высоты спускаясь вниз. Взобравшись на спину ему, Денис Булат британца павшего хватает И, яростно размахивая им, Вступает в бой с соперником своим. Георгий, обозленный, наступает И делает мечом ужасный взмах Над головой святого. Но сноровка Не помогла. Тот уклонился ловко, И голова осталась на плечах. Вновь всадники несутся друг на друга, Сверкают лезвия, звенит кольчуга. Какая мощь, какая красота! Упоены отвагою своею, Стараются попасть в забрало, в шею, В сиянье, в пах и в прочие места. Оспаривая друг у друга славу, Они победы отдаляли миг, Как вдруг неистовый раздался крик: Осел запел ужасную октаву, Которая все небо потрясла; И Эхо повторило крик осла. Георгий побледнел. Денис смышленый, Использовав момент, удар нанес И отрубает у героя нос. Обрубок катится, окровавленный. Хоть нету носа, но отвага есть; В душе Георгия пылает месть. С проклятием он бога поминает И, яростный удваивая пыл, Заступнику французов отрубает Тот член, что Петр у Малха отрубил. Святой осел пронзительно завыл, И райские чертоги содрогнулись. Небесные ворота распахнулись; Блистательный архангел Гавриил, Своими огнезарными крылами Спокойно рассекая высоту, В пространстве показался над бойцами, Неся в руке лилейной ветку ту, Что веяла когда-то, зеленея, В божественной деснице Моисея, Когда он в море, покидая Нил, Египетское войско утопил. «Что я тут вижу? — закричал сердито Архангел на дерущихся святых. — Как! Слава аналоев золотых, Смиренье, крест — все вами позабыто! Приличны страсти и огонь войны Для тех, что женщинами рождены. Пусть, вечно недовольные собою, Безумцы смертные, земли сыны, С мирскою ратоборствуют судьбою. Но вас зачем сражаться черт понес! Чего вы меж собой не поделили? Блаженство ли наскучило вам, или С ума сошли вы? Боже! Ухо! Нос! Как вы решились, дети совершенства, Позабывая вечное блаженство, Сражаться, крови не щадя своей, Из-за каких-то жалких королей! Довольно! Слушаться меня живей, Иль с раем вам придется распроститься. Я вам приказываю помириться. Вы, господин Денис, берите нос И помолитесь, чтобы он прирос. Георгий-злюка, ухо подберите И поскорей на место водворите». Денис послушный тотчас же спешит Исполнить все, что Гавриил велит. Георгий тоже поднимает ухо С травы. Соперники бормочут глухо «Oremus», умилительный для слуха. Все пристает прекрасно. Все спешит Немедленно принять обычный вид. И нос и ухо прирастают плотно, От ран не остается и следа: Настолько тело жирно и добротно У жительниц небесных, господа! Тут Гавриил начальническим тоном «Теперь поцеловаться!» — говорит. Добряк Денис, не помнящий обид, Охотно, первый, поцелуй дарит. Георгий покоряется со стоном, Клянясь в душе, что после отомстит. Затем архангел следом за собою Велит лететь смирившимся святым В цветущий рай дорогой голубою, Где сладостный нектар готовят им. Вы сомневаетесь, читатель строгий, В моих словах? Я, право, не солгал. У стен, что ток Скамандра омывал, Не раз в боях участвовали боги. И разве не поведал вам Мильтон Про ангелов крылатый легион, Который бился в голубых просторах? Как щепками, швырял горами он И применял, что много хуже, порох. Коль Сатана и Михаил сошлись Когда-то в небесах, чтоб насмерть биться, Тем более Георгий и Денис Могли друг другу в волосы вцепиться. Но если мир на небесах зацвел, То человеческий унылый дол Был, как обычно, преисполнен зол. Благочестивый Карл к Агнесе милой Летел мечтой, страдая с прежней силой. А между тем Иоанна с торжеством Работала блистающим мечом; Ее соперника ждала могила: Она ему то место отрубила, Которым монастырь позорил он; Пошатываясь, Исаак Уортон Роняет меч, проклятье изрыгает И, нераскаявшийся, умирает. Монахинь древних величавый строй, Увидев, что неистовый герой Лежит во прахе, кровию измазан, Воскликнул «Ave», в радости живой. Что, чем грешил злодей, тем и наказан. Сестра Беата, чей девичий стыд Не пощадил неумолимый бритт, Благодарила небо с тихим стоном, Тайком любуясь яростным Уортоном, И причитала сладко, прочим в лад: «Увы! Никто так не был виноват». вернуться77
Мечтательный Рене — то есть Рене Декарт (1596 — 1650), французский философ и математик. До появления теории всемирного тяготения Ньютона идеи Декарта были наиболее популярны.