Оружие Кроноса

— Ни хрена у тебя, Елубай, не выйдет, — предсказала Ромуальдовна. — С гномиком не получилось, а чем граф лучше? Тем более, у него ориентация какая-то необычная.

— Это не тот граф, который дворянин. Это вот что такое, — он показал женщине свой рисунок.

— Какой же это граф? — удивилась она. — Тут же просто две точечки, соединённые тоненькой стрелочкой.

— Такие у нас графы. Других не завезли. Точки называют узлами, их может быть гораздо больше, — Елубай поставил ещё несколько точек, и к некоторым провёл линии со стрелками, начинающиеся из самой верхней. — Этот узел обозначает того, кто применяет оружие Кроноса. Мы ему присвоим идентификатор «убийца». Стрелки называются звеньями, они обозначают само заклинание. Вот эти узлы назовём «жертвами», а узлы, к которым звенья не протянуты — нейтралами.

— Что такое «идентификатор»? — уточнил Сатана.

— Это название узла, имя, можно сказать.

— Так бы и говорили. У вас техническое образование, а я — гуманитарий.

— Понятно. Кстати, у нас в шарашке слово «гуманитарий» было ругательным. В общем, имеем узлы со следующими именами: «убийца» — одна штука, «жертвы» — несколько штук, «нейтралы» — их гораздо больше, чем жертв.

— Постой, Бабай, — попросил Жора. — Имена, говоришь? У меня ещё с вечера одна мысль в голове вертится…

— У тебя их редко бывает больше одной.

— Сам дурак.

— А ты — гуманитарий.

— Прекратите немедленно! — рявкнул Сатана. — Любезный Елубай Нуртасович, в моём присутствии убедительно прошу слово «гуманитарий» в качестве ругательства не употреблять! Продолжайте, пожалуйста, излагать свою непонятную лекцию.

— А как же моя идея? — возмутился Жора.

— Потом изложите.

— Я потом забуду!

— Не забудете. У вас хорошая память.

— Тогда я пойду спать. Толку слушать молча про графов неправильной ориентации, которые Бабаю продали этот халат. Со скидкой, как своему коллеге.

— Я тоже пойду, — поддержала мужа Ромуальдовна.

— Никто без моего разрешения отсюда живым не выйдет, — грозно заявил Сатана. — Раз у вас такое сильное недержание, Абрам Альбертович, расскажите, что вы надумали, и тогда Елубай Нуртасович спокойно продолжит.

— Тут вчера говорили, что при переводе прозы смысл сохраняется, а заклинание исчезает, — напомнил присутствующим Жора.

— И что? — скептически поинтересовался Сатана. — Разговор сейчас вообще не об этом шёл, если вы случайно не заметили.

— А что будет, если жиды, которые переводят книгу, хотят сохранить заклятие?

— Почему именно жиды? Из-за Маршака?

— Просто такой идентификатор. Гуманитариям не понять. Так что будет? Смысл потеряется?

— Думаю, нет. Где надо, возьмут немного другие слова, где-нибудь переставят их, и всё.

— Вот! А проще всего сделать это с именами. Чего я и вспомнил, когда имена всплыли. Вот скажите честно: вы книжку саму читали?

— Нет, — ответил Елубай, и Сатана кивком показал, что он тоже не читал.

— Какие же вы после этого, простите за выражение, задницы! — возмутился Жора. — Книгу в глаза не видели, а с умным видом тут цедят: «Книга о малолетнем дебиле!». Вот уж точно все мы родом из СССР, даже те, кто родился намного раньше. Надо же, «Не читал, но осуждаю!».

— Хватит бухтеть, — попросил Елубай. — Сам-то читал?

— Читал. И мне понравилось! Плевать, было там заклятие, или нет.

— И при чём тут имена?

— А вот читал я, и бросилась мне в глаза фамилия дяди малолетнего дебила, как вы его называете. Представляете, Дурсль. Я тогда подумал, что это для русских такую фамилию поставили, и полез в интернет глянуть, как оно на самом деле. Нашёл списочек, где табличка, а в ней фамилия из этой книжки по-русски, а рядом с ней — по-английски.

— Вы разве читаете по-английски, мистер Эйнштейн? — поинтересовался Сатана.

— Легко! Вот только не понимаю, что читаю. А так — без проблем.

— И что вы увидели рядом с фамилией «Дурсль»?

— Такой же Дурсль, только английскими буковками.

— Это всё, что вы хотели нам сказать?

— Это только начало! Я же другие имена тоже посмотрел. И увидел, что русский Долгопупс — это английский Лонг Батон. И там ещё другие такие случаи нашлись, только я их все не помню. Можно будет снова глянуть. А потом я увидел, что названия факультетов у них тоже не совпадают. По-русски — Когтевран, а по-английски — Рэйвенкло. Какого хрена, спрашивается, жиды поменяли фамилии и названия?

— Просто перевели, и всё.

— Да? А почему тогда не все перевели?

— Потому что некоторые, и даже большинство, не переводятся.

— А вот хрен вам навстречу! Был там один деятель, Блэк его фамилия, что у нас, что у них. Так это даже я знаю, что вполне оно переводится, это значит чёрный!

— И какой вы сделали вывод?

— Неужели непонятно?

— Нет. Я же гуманитарий.

— Фамилии переменили, чтобы сохранить замануху. Любые слова, если понадобится, можно заменить другими. Солдата можно назвать воином, женщину — бабой, шпагу — оружием, ну и дальше в том же роде. А вот с именами — хрен! Имя такое, и всё! Вот их и заменили на то, что больше подходит.

— Очень может быть, — протянул Сатана. — По крайней мере, это гипотеза, поддающаяся проверке. Поручу-ка я одному из своих людей в Москве найти переводчиков и осторожно допросить. Заодно узнаем, действительно ли они все евреи, как предполагает Абрам Альбертович, или это просто идентификатор такой.

Сатана ушёл через стену, что никого из присутствующих, естественно, нисколько не удивило. Елубай попробовал продолжить свою лекцию о графах, звеньях, узлах и идентификаторах, но был вынужден её досрочно завершить ввиду нулевого интереса оставшейся в номере аудитории. Обидевшись, он вспомнил, что номер занимает именно он, и выгнал прочь посторонних, используя не очень приличные слова и выражения.

Супруги не стали спорить и ушли, прихватив с собой сигареты и кофейник, всё ещё полный примерно на треть. Кофе успел изрядно остыть, но всё равно оставался вкусным, Сатана действительно умел его готовить. Елубай потребовал, чтобы кофе они оставили, Ромуальдовна сжалилась над ним и налила ему чашечку. Отбирать силой он не стал, понимая, что наиболее вероятный исход потасовки — разбитый кофейник.

В своём номере супруги выпили ещё по чашечке и легли спать, но сон от них бежал. Тонизирующие свойства кофе широко известны, но Жора и Ромуальдовна почему-то о них напрочь забыли. Оба беспокойно ворочались, Жора даже попробовал погладить жену сначала по груди, а потом по бедру, но не почувствовал ни своего возбуждения, ни отклика Ромуальдовны — вечерняя ссора отняла у них все сексуальные и душевные силы, теперь уже ни о каких плотских утехах ни он, ни она и думать не могли.

Окончательно поняв, что этой ночью спать больше не придётся, Ромуальдовна решила погадать на кофейной гуще. Как это делать правильно и существует ли вообще всеми признанный правильный способ, она не знала, потому импровизировала. Гущи было немного, но она размазала осадок из двух чашек по всему туалетному столику, получив некую картину, достойную кисти великого художника-абстракциониста, и стала вглядываться в полученное изображение, пытаясь найти в нём какое-нибудь осмысленное изображение.

Пытаясь ей хоть чем-нибудь помочь, Жора время от времени бросал в эту влажную массу горящие окурки, которые при соприкосновении с остатками кофе издавали угрожающее шипение, на дилетантский слух подобное змеиному. Ромуальдовна со стоическим терпением складывала окурки в переполненную пепельницу, стоящую на ковре возле столика.

— Что ты там высматриваешь? — поинтересовался Жора, которому его нехитрая забава уже начала надоедать, да и курить больше не хотелось. — Оружие Кроноса?

— Хочу увидеть нашего малыша, — мечтательно ответила Ромуальдовна. — Надо же мне знать, мальчик у нас будет или девочка.

— Никого у нас не будет, — погрустнел Жора. — Глупо верить Сатане. Он наврал нам с три короба, теперь это уже понятно. Да и чего ещё можно ожидать от Отца Лжи?