Страница 80 из 90
А вот пример самоотверженности, сделавшейся нормой поведения наших людей.
Противник нащупал расположение командного пункта 7-й бригады морской пехоты, открыл по нему ураганный огонь. Полковник Е. И. Жидилов приказал всем немедленно перейти на запасный КП. В этот момент радист комсомолец Иванов услышал свои позывные и попросил разрешения задержаться, чтобы принять радиограмму. Через минуту вражеский снаряд разбил блиндаж КП. Иванов погиб. Но уцелел и был вручен командиру, бригады бланк с принятой им радиограммой, которая сообщала, что в соседней лощине, как только что установила флотская разведка, накапливается противник. Предупреждение позволило вовремя принять необходимые меры.
Стремясь воздействовать на наших бойцов, гитлеровцы прибегали и к листовкам. Они во множестве разбрасывались с самолетов и прежде, в относительно спокойное время, а в дни штурма - еще больше. Наши люди находили им достойное применение: бумаги для туалетных нужд на переднем крае не хватало. К содержанию же листовок отношение было насмешливо-равнодушным. Но одно изделие фашистской пропаганды вызвало бурную реакцию.
В разгар июньских боев вражеские самолеты сбросили десятки тысяч листовок, в которых сообщалось, что неприступный Севастополь взят победоносной немецкой армией и она движется дальше - на Кавказ. Не знаю уж, хватил ли какой-то фашист лишнюю долю шнапса, после чего зарядил кассеты листовками, заготовленными впрок и предназначенными для другого места, или, может быть, кто-то во вражеском лагере возлагал на такой прием особые надежды. Сие не суть важно. Но вот «резолюции», которые [289] накладывали на эту брехню наши бойцы, были довольно любопытны. Воспроизвести их тут, правда, совершенно невозможно. Могу, однако, заверить, что по остроте и выразительности они вряд ли уступали изречениям из знаменитого письма запорожцев турецкому султану. И это тоже говорило о том, как настроены наши люди в тяжкую боевую страду.
…10 июня станция Мекензиевы Горы трижды переходила из рук в руки. К ночи она находилась в руках врага. Горестные события произошли в севастопольских бухтах. Утром мы потеряли «Абхазию» - один из самых быстроходных транспортов, бывший пассажирский теплоход. Транспорт (командовал им прежний капитан М. И. Белуха, ставший старшим лейтенантом) пришел с Кавказа на рассвете с маршевым пополнением и боеприпасами. Разгрузка, производившаяся у причала Сухарной балки, была еще не совсем закончена, когда поднявшийся внезапно ветер отнес маскировочную дымзавесу, и «мессершмитты», проносившиеся над бухтами, обнаружили транспорт. Последовала атака пикировщиков, и несколько бомб попали в судно… Раненых, которых только начали размещать на транспорте, успели спасти.
Несколькими часами позже погиб эскадренный миноносец «Свободный». Он эскортировал «Абхазию» на переходе в Севастополь и должен был охранять ее и в обратном рейсе. Во время стоянки эсминец вел огонь по целям в Бельбекской долине и на Мекензиевых горах. Армейские корректировщики передавали на корабль вместе с новыми целеуказаниями благодарности сухопутных командиров за точную стрельбу. С площадки перед ФКП было видно, как эсминец, помогая главным калибром фронту, одновременно отбивается от атак фашистских самолетов. Прикрывали его и зенитчики с берега. Оставалось не так уж много времени до вечерних сумерек, когда в корабль все-таки попали бомбы. Он резко накренился, на борту вспыхнул пожар.
На катере, дежурившем у ближайшего причала, я вышел в бухту. На моих глазах зенитчики «Свободного» сбили «юнкерс», пикировавший на тонущий уже корабль. Эсминец погружался, объятый пламенем, с развевающимся флагом… Катера сняли большую часть экипажа, в том числе и раненого капитана 3 ранга П. И. Шевченко. 56 моряков погибло.
Обелиск, воздвигнутый после войны экипажами черноморских эсминцев на Павловском мыске, что разделяет [290] Южную и Северную бухты, напоминает о героях «Свободного», о тяжелом июньском дне сорок второго года.
То, что произошло в тот день в бухтах, показывало, как трудно было рассчитывать на усиление перевозок с Большой земли, если не изменится к лучшему общая обстановка.
Но чтобы задержать врага, приходилось расходовать довольно много боеприпасов. Старая отчетная ведомость свидетельствует: за первые три дня отражения июньского штурма артиллеристы СОР выпустили около 62 тысяч снарядов всех калибров (без корабельной артиллерии), а минометчики - 73 тысячи мин. Величины для того времени немалые!
Стойкость и мужество защитников Севастополя в сочетании с таким вот огнем и срывали расчеты противника. Такого отпора, таких потерь, какие несли гитлеровские войска, их командование явно не ожидало. И 11 июня, на пятый день наступления, когда враг планировал быть уже в городе, он не проявил вдруг обычной активности даже на направлении главного удара, не предпринял с утра сколько-нибудь крупных атак. Ему понадобилось перегруппировывать свои войска, подтягивать резервы.
В этот день наступательные действия - пусть и ограниченного масштаба - вели войска СОР. По предложению генерал-майора И. Е. Петрова было решено контратаковать противника в направлении станции Мекензиевы Горы, ударить по его нацеленному к Северной бухте клину с двух сторон - из третьего и четвертого секторов. В четвертый сектор, где для контратаки не хватало собственных сил, переправились ночью через бухту два батальона из 7-й бригады морской пехоты со своей легкой артиллерией. Тысяча морских пехотинцев, возглавляемых командиром бригады полковником Е. И. Жидиловым, явилась ядром ударной группы, врезавшейся во вражеский клин слева. Группу, контратаковавшую справа, со стороны третьего сектора, возглавляли командир и военком одного из полков Чапаевской дивизии майор Н. М. Матусевич и батальонный комиссар Е. А. Мальцев.
Враг, успевший закрепиться, сопротивлялся яростно, и потеснить его было очень трудно - огромных усилий стоили каждые сто метров. Тем не менее группа Жидилова, продолжавшая наступать и на следующий день, свою задачу выполнила. Группе Матусевича удалось продвинуться незначительно. А затем пришлось вернуть один из батальонов бригады Жидилова и самого комбрига во второй сектор - осложнилось положение там. [291]
Срезать вражеский клин мы не смогли. Однако контратака не была напрасной. Сковав в какой-то мере противника на решающем участке, она помогла 345-й дивизии подполковника Гузя отбить у врага станцию Мекензиевы Горы. Правда ненадолго - сутки спустя гитлеровцы овладели ею еще раз. Но задержать противника даже на сутки, заставить его опять штурмовать те нее самые позиции, неся новые потери, значило не так уж мало.
Впрочем, только потом осозналось в полной мере, что значил в июне сорок второго каждый лишний день, в течение которого 200-тысячная армия Манштейна сковывалась и изматывалась под Севастополем.
* * *
Вечером 12 июня руководители обороны, как обычно, собрались на флагманском командном пункте. Были уже заслушаны все сообщения об итогах дня, вице-адмирал Ф. С. Октябрьский излагал свои решения на завтра. В это время вошел старшина-связист с листком депеши в руках. Увидев, что командующий выступает, он в нерешительности остановился. Я взял у него телеграмму, быстро прочел и на вопросительный взгляд Октябрьского ответил:
- От товарища Сталина.
Филипп Сергеевич стал читать текст вслух:
«Вице- адмиралу Октябрьскому, генералу Петрову.
Горячо приветствую доблестных защитников Севастополя - красноармейцев, краснофлотцев, командиров и комиссаров, мужественно отстаивающих каждую пядь советской земли и наносящих удары немецким захватчикам и их румынским прихвостням.
Самоотверженная борьба севастопольцев служит примером героизма для всей Красной Армии и советского народа. Уверен, что славные защитники Севастополя с достоинством и честью выполнят свой долг перед Родиной.
И. Сталин»{42}.
Естественно, радиограмма произвела на всех нас очень сильное впечатление. Насколько мы знали, Верховный Главнокомандующий впервые обращался с подобным приветствием к защитникам какого-либо советского города. Это говорило о том, как следят в Ставке за боевыми действиями под Севастополем, какое придают им значение.