Страница 74 из 90
Пока враг занимался перегруппировкой войск, севастопольцы продолжали укреплять свои позиции и на переднем крае, и в глубине обороны. Чтобы сдержать натиск гитлеровцев, теперь уже неизбежный, сооружались новые препятствия, ставились добавочные взрывные заграждения. Были среди них и довольно необычные - люди проявляли много изобретательности.
Под Севастополем нетрудно набрать каких угодно камней. И вот у начальника инженерной службы Чапаевской дивизии подполковника М. П. Бочарова и ее начарта подполковника Ф. Ф. Гроссмана появилась мысль возродить «камнеметные фугасы», применявшиеся еще в стародавние [267] времена. Проведенные опыты показали, что достаточно 10 килограммов взрывчатки, чтобы примерно кубометр крупных камней, заложенных в яму, взлетел высоко в воздух и с большой силой обрушился на землю в радиусе полусотни метров. Чапаевцы стали закладывать такие фугасы на вероятных участках основных атак противника, там, где он мог вклиниться в наши позиции. Устройства включались на взрыв с командных пунктов подразделений по проводам. И когда настало время вводить в действие все боевые средства, это нехитрое оружие сослужило свою службу.
Готовились к тяжелым боям и тыловики оборонительного района. Все склады, еще находившиеся в городе, были переведены в штольни и другие убежища, тщательно замаскированы. Это касалось абсолютно всего. Запасы продовольствия, например, рассредоточивались по двадцати девяти основным пунктам хранения, мука укрывалась в глубоких траншеях вблизи войсковых пекарен.
Продукты, предназначенные для гражданского населения, распределялись по хранилищам так, чтобы без них не осталось ни одно предприятие, ни одно жилое подземелье. Продумывались варианты обеспечения населения водой в случае повреждений водопровода. В то же время мы старались, пока для этого еще имелись возможности (теперь уже весьма ограниченные), эвакуировать как можно больше людей, не нужных для обороны, особенно - матерей с детьми. А в январе - марте эвакуация, хотя и не прекращалась, но, к сожалению, весьма замедлилась. Городские учреждения даже начали возвращать с Большой земли тех своих работников, без которых обходились в ноябре - декабре…
* * *
Стараясь не упустить ничего, что могло помочь в отражении приближавшегося третьего штурма, Военный совет придавал особое значение морально-политической подготовке к нему всего личного состава.
В донесениях в Москву или командованию фронта мы всегда отмечали высокий боевой дух защитников Севастополя. Их беззаветная преданность Советской Родине, верность великому делу партии Ленина воплощались в подлинно массовом героизме, который нередко ошеломлял врага и подчас, как бывало и на других участках фронта, перечеркивал его перевес в численности войск, технике, военной опытности. Оправдываясь в своих неудачах, гитлеровцы [268] приписывали Севастополю такие сухопутные укрепления, каких тут не существовало, намного преувеличивали состав сражавшегося в осаде гарнизона. Но когда фашисты называли непреклонный Севастополь крепостью большевиков - это было правдой.
Коммунисты являлись силой, которая накрепко сплачивала, цементировала всю массу защитников города, позволяя эффективно направлять волю десятков тысяч людей к единой цели. Коммунисты служили для своих товарищей живым примером мужества, самоотверженности, презрения к смерти, воодушевляли своей непоколебимой верой в нашу конечную победу. Мы посылали коммунистов туда, где надо было поднять бойцов на подвиг. И это благодаря коммунистам, как результат их влияния и примера, поведение людей стало определяться героическим девизом: «Севастопольцы дерутся до последнего человека, а последний человек - до последней капли крови».
Отличившихся в боях было много. И это создавало благоприятные условия для отбора в партию действительно лучших, проверенных в огне сражений бойцов и командиров. Только за первые четыре месяца 1942 года партийные организации СОР приняли 449 человек в члены и 1001 - кандидатами в члены партии. На первых порах, однако, рассмотрение заявлений велось не так оперативно, как хотелось бы. Политуправлением флота были приняты соответствующие меры, и дело пошло гораздо лучше, быстрее. Партийные комиссии при политотделах теперь рассматривали заявления непосредственно в батальонах, а иногда и в ротах, батареях. Бывало и так, что заседания прерывались из-за осложнений в обстановке, и тогда члены партийных комиссий имели возможность воочию убедиться в высоких морально-боевых качествах тех, кто вступает в ленинскую партию.
Более гибко, в предельно сжатые сроки стали оформляться и партийные документы. Так, начальник политотдела 7-й бригады морской пехоты А. М. Ищенко посылал в роты фотографа, где тот делал съемки. И как только фотокарточки были готовы, Ищенко направлялся в батальоны и роты, беседовал с каждым из вновь принятых. Здесь же, в ротных окопах, производилось вручение партийных билетов и кандидатских карточек. И часто бывало так, что молодые коммунисты тут же шли в бой.
Партийные организации были надежной опорой командиров, а формы и методы их работы, проверенные за месяцы [269] осады, подсказывала сама обстановка. Нередко, например, она не позволяла собраться вместе коммунистам даже одной роты: не могли отлучиться бойцы из дотов, из групп истребителей танков или из стрелковых ячеек, выдвинутых за передний край. Поэтому практиковались делегатские собрания, решения которых доводились до коммунистов на их боевых постах.
О том, как много могло зависеть буквально от горстки бойцов, напоминал подвиг политрука Фильченкова и четырех краснофлотцев, предотвративших ценой своих жизней прорыв фашистских танков в первые дни Севастопольской обороны. И Военный совет добивался, чтобы политорганы, политработники, парторганизации держали в поле зрения, охватывали своим влиянием даже самые малые звенья нашей оборонительной системы и каждого человека.
Похвалы заслуживает деятельность комсомольских организаций СОР, на деле являвшихся боевым помощником и резервом партийных организаций. Влияние комсомольцев на молодых воинов непрерывно возрастало. Я уже рассказывал о Иване Голубце, Сергее Раенко, Алексее Калюжном, Нине Ониловой, других воспитанниках Ленинского комсомола, чьи подвиги под Севастополем стали широко известны в стране. Юные патриоты становились разведчиками, снайперами, автоматчиками, минометчиками, пулеметчиками… Они совершенствовали боевое мастерство, учились действовать в бою смело и храбро. Политорганы и партийные организации воспитывали молодых воинов в духе советского патриотизма, боевых традиций армии и флота. Большое внимание обращалось на подбор комсомольских активистов (секретари, члены бюро), их инструктирование, на развитие инициативы в работе комсомольских организаций.
Весьма активно велась на севастопольских рубежах, тем более во время относительного затишья, и культпросветработа. При длительной стабильности фронта она сосредоточивалась прежде всего в агитземлянках, пользовавшихся большой популярностью. Их сооружали как можно ближе к передовым окопам, выбирая места, которые меньше простреливались противником, и как можно лучше маскируя. Были агитземлянки бревенчатые, были сложенные из дикого камня, потолок - в два-три наката плюс слой земли. Вмещали они по 30-40 человек. Бойцы смотрели тут кинофильмы - в течение дня проводилось несколько сеансов, слушали музыку, читали газеты и журналы или просто отдыхали в тепле и уюте, грелись горячим чаем. В агитземлянках бывали даже концерты столичных артистов - из фронтовой бригады [270] Мосэстрады под руководством Ю. М. Юровецкого дважды приезжавшей в Севастополь.
Постоянно работали в полевых частях и на береговых батареях две агитмашины Дома флота. Но были участки, куда им не добраться и откуда не так-то просто попасть в самую передовую агитземлянку. В такие точки посылался с оказией «агитчемодан» с патефоном и пластинками, с набором книг и журналов, свежими газетами. Или получал задание пробраться, проползти туда лихой гармонист. Гармонь любили везде, а почти все гармонисты, по моим наблюдениям, оказывались отважными людьми, с которыми, как говорится, не пропадешь.