Страница 58 из 90
Ночью линкор, приняв на борт больше тысячи раненых, ушел в Новороссийск. Слишком долго держать его в Севастополе, в нескольких километрах от линии фронта, было бы чрезмерным риском. К тому же линкор мог понадобиться для поддержки с моря десантных войск, наступавших от Феодосии.
Крейсер мы оставили еще на сутки. Огонь двух тяжелых кораблей и сопровождавших их эсминцев очень помог защитникам Севастополя. «29 декабря решающее влияние оказал линкор», - отмечалось в одном из наших донесений старшим начальникам. По докладам с наблюдательных постов некоторые залпы линкора сметали целые подразделения фашистской пехоты. Немало значила и поддержка моральная - сам грохот линкоровских орудий, само присутствие могучего корабля в Южной бухте, на виду у всего города, поднимали у севастопольцев дух.
И 29 декабря, и 30-го на ближних подступах к городу продолжались ожесточенные бои. На ряде участков они были встречными, особенно 29-го: противник пытался развить успех там, где смог продвинуться на несколько сот метров накануне, а наши части настойчиво контратаковали, добиваясь возвращения утраченных позиций. Геройски дрались подразделения потаповской бригады и многонациональной 345-й дивизии, в рядах которой вместе с русскими бойцами сражались сыны почти всех народов Кавказа.
Станция Мекензиевы Горы переходила из рук в руки. Вечером 29 декабря она осталась у врага, а на следующий день борьба за нее разгорелась с новой силой. По-прежнему находилась в опасности 30-я береговая батарея. Подразделения гитлеровцев с двумя танками прорвались в городок артиллеристов и были выбиты оттуда лишь с помощью вызванной на штурмовку авиации. Взятые здесь пленные оказались саперами, посланными, чтобы взорвать батарею.
Мы знали о полном успехе десантной операции на востоке Крыма, о том, что войска 44-й и 51-й армий, освободив Феодосию и Керчь, продвигаются дальше. Корабли высаживали части второго эшелона, на Керченском полуострове шло наращивание сил. И наступление их облегчалось стойкостью гарнизона СОР, у рубежей которого все еще находились основные силы 11-й немецкой армии. Было понятно: продолжавшиеся атаки под Севастополем - последние попытки упрямого врага сломить наше сопротивление, и вот-вот им должен прийти конец. Но гитлеровцы еще могли захватить [210] высоты, господствовавшие над бухтами, создав критическое для города положение. Штурм, длившийся две недели, еще не был отбит.
Между тем командование Кавказского фронта (так стал называться бывший Закавказский) потребовало, чтобы Приморская армия с утра 31 декабря перешла в наступление с целью сковать силы противника, не допустить вывода их от Севастополя к Керченскому полуострову.
Со стороны это, должно быть, выглядело логичным. Да мы и сами уже настраивались на наступательный лад. Думали не только о том, как начнем оттеснять фашистов от Севастополя. Планировали высадку десантов в Евпатории, в Ялте… Однако пока еще приходилось отбивать атаки врага, и это требовало от защитников Севастополя напряжения всех сил.
Вечером 30 декабря положение фронта обороны и возможные действия войск СОР обсуждались у вице-адмирала Ф. С. Октябрьского при участии командующего Приморской армией И. Е. Петрова и других военачальников. Армейцы единодушно заявляли, что в настоящий момент начать наступление невозможно: войска измотаны тяжелыми боями, резервов нет, выделенная фронтом дивизия еще не прибыла, боезапас ограничен, большинство кораблей занято обеспечением десанта. Пришли к выводу и решению: раз наступать по-настоящему еще не можем, то для сковывания противника и хотя бы некоторого улучшения своих позиций следует предпринять завтра во всех секторах демонстративные наступательные действия. А на северном направлении, где враг рвался к бухте (тут дело шло не о том, как сковать его, а как остановить), постараться предельно ослабить его атаки сильной артиллерийской контрподготовкой.
«Севастополе обстановка остается напряженной, - телеграфировал Военный совет флота командованию фронта. -…Главные бои идут у станции Мекензиевы Горы, которая все время переходит из рук в руки… В прибывшей недавно от вас 79-й бригаде осталось 1200 бойцов, в 345-й стрелковой дивизии около 2000 бойцов… Сегодня с утра противник, казалось, ослабил нажим, но во второй половине дня и вечером вновь вел и продолжает вести яростные атаки, бросая все свои резервы, применяя мощный огонь и тяжелые танки. 31 декабря ждем продолжения атак. Резервы наши исчерпаны. Ждем быстрейшей помощи 386-й стрелковой дивизии и маршевых рот…»{29}. [211]
Далее мы сообщали, какие действия запланировали на завтра для удержания своих позиций и сковывания сил противника.
* * *
Утром последнего дня 1941 года Мекензиевы горы окутывал густой туман. Но исходные районы главных вчерашних атак, откуда гитлеровцы, по всем имевшимся данным, подтвержденным ночной разведкой, собирались атаковать и сегодня, были хорошо пристреляны. И в 7 часов 10 минут началась наша контрподготовка. Штабы артиллерии Приморской армии и береговой обороны и флагманский артиллерист флота капитан 1 ранга А. А. Рулль тщательно спланировали этот упреждающий удар, обеспечив небывалую еще за время существования СОР плотность огня. Трехкилометровый участок фронта, который мы считали решающим, обрабатывали в течение 20 минут 240 полевых, береговых и корабельных орудий. На северное направление был развернут ряд батарей, стоявших на правом фланге обороны, к югу от города.
Контрподготовка, несомненно, сделала свое дело. Но в 10 часов, необычно поздно по сравнению с другими днями, враг все же возобновил атаки. Направление их не оставляло сомнений в том, что он все еще пытается пробиться к Северной бухте. (Как стало впоследствии известно, руководители вермахта накануне потребовали от Манштейна: если не удастся до отвода части войск к Керченскому полуострову овладеть Севастополем, то надо хотя бы выйти на берег бухты и закрепиться на нем.)
Бой разгорелся жестокий. Обеспечив себе на узких участках большой численный перевес, противник местами вклинился в нашу оборону. Некоторые командиры просили разрешения отвести свои части немного назад, чтобы выровнять фронт. Им отвечали: отходить нельзя и некуда, выдвигайте пушки на открытые позиции и бейте по танкам и пехоте прямой наводкой.
Часам к одиннадцати туман совсем рассеялся, проглянуло солнце. В это время гитлеровцы, предпринимая очередную атаку, надумали прикрыть ее дымовой завесой, чего раньше не делали. Заклубившийся дым, который понесло ветром на наши позиции, был сперва принят за газы. Но люди не дрогнули. Надев по команде противогазы - они у каждого были при себе, - бойцы приготовились отражать новый натиск врага.
Однако главное сделала артиллерия. На случай если это [212] понадобится, были заранее отпущены боеприпасы еще на один массированный 15-минутный огневой налет. Сейчас он стал необходим, и двести сорок полевых, береговых и корабельных орудий вновь были нацелены на решающий участок фронта, накрыв здесь расположение врага от переднего края до ближних тылов. После этого наша пехота поднялась в контратаку.
Там, где гитлеровцы утром смогли еще немного продвинуться, их отделяли от Северной бухты всего два с небольшим километра. Но та фашистская атака, прикрытая вонючим дымом, оказалась последней в декабрьском штурме. Когда ее отбили, наступило тревожное затишье. Нельзя было сразу понять, на что еще способен враг, чего можно сейчас от него ожидать. Затем выяснилось: на участках самых напряженных схваток противник начал отходить!…
В частях, только что отбивших его последний отчаянный натиск, стали спешно сколачивать отряды преследования. В них включали всех, кто был под рукой, - и ездовых, и подносчиков снарядов, и оркестрантов…
Будь у нас в резерве свежие силы, имей мы в тот час заранее подготовленные мобильные группы преследования, очевидно, можно было бы лучше использовать наступивший перелом и, не давая врагу опомниться, отбросить его подальше. А при наличии более крупных резервов - даже развернуть с ходу наступление в направлении Симферополя.