Страница 40 из 90
Вместе с Приморской армией возвратилась в Севастополь 7-я бригада морской пехоты. О командире бригады полковнике Е. И. Жидилове я уже говорил. А военкомом ее стал один из политработников, направленных в Севастополь Роговым, - батальонный комиссар (вскоре получивший звание [144]бригадного) И. Е. Ехлаков, сибиряк, в прошлом рабочий Кузнецкого металлургического завода, партийный активист, мобилизованный в армию на политработу и награжденный орденом Красного Знамени за бои у озера Хасан. Второй орден Красного Знамени он получил за геройские действия у Ишуньских позиций.
Бригада Жидилова, прикрывавшая по приказу командования отход Приморской армии в крымских степях, понесла в арьергардных боях существенные потери, но приобрела немалый боевой опыт. Быстро, буквально за сутки, доукомплектованная, бригада вступила в бои под Севастополем.
Трудными, кружными путями пробились к главной базе флота подразделения 1-го и 2-го Перекопских полков, родившихся из двух батальонов той же 7-й бригады. Они самоотверженно сражались у перешейков. Вскоре на базе одного из них был возрожден 2-й Перекопский полк.
Еще долго, в течение большей части ноября, продолжали прибывать, переходя линию фронта, отставшие в горах подразделения и группы бойцов. Ряды защитников Севастополя пополняли не только приморцы. К нам прорвалось свыше тысячи бойцов и командиров (причем даже с легкими орудиями, не говоря уж о минометах) 184-й стрелковой дивизии НКВД, состоявшей в основном из пограничников. В Севастополе ими был укомплектован выдающийся по боевым качествам полк майора Г. А. Рубцова, который мы и называли пограничным, - впоследствии 456-й стрелковый.
* * *
Особую напряженность придавало тем дням ожидание вражеского натиска, более сильного, чем первые атаки на севастопольском рубеже. Все мысли сосредоточивались на том, как отразить этот натиск, избежав просчетов, способных - тем более при неустоявшейся еще обороне - привести к непоправимым последствиям.
Но требовали решения и вопросы организационного порядка. Создать четкую, без излишней многоступенчатости, структуру управления обороной, определить функции каждого ее звена - это тоже относилось к самому главному.
Мнениями о принципах организации обороны Севастополя приходилось обмениваться и с командующим, и с другими военачальниками уже задолго до описываемого времени, тогда еще с оговоркой - «если до этого дойдет». И мы всегда исходили из того, что при всех условиях отвечать за Севастополь предстоит морякам, а поскольку он является главной базой, то, значит, - Военному совету флота. Это [145] считало само собой разумеющимся и командование Приморской армии. И естественно: за плечами был одесский опыт.
В дни, когда оборона Севастополя становилась реальностью, прервалась устойчивая связь с командованием войск Крыма, перешедшим в Карасубазар (а уж оттуда - в Алушту). Никаких указаний или приказов даже по частным вопросам мы от него не получали. Ф. С. Октябрьский признал, и я с этим был согласен, что нам следует, как уже делалось в трудные моменты, обратиться с назревшими вопросами непосредственно в Ставку.
3 ноября Военный совет флота телеграфно доложил Верховному Главнокомандованию (одновременно - наркому ВМФ) о сложившейся под Севастополем обстановке и просил утвердить принятые решения: о перебазировании на Кавказ ряда кораблей и авиации, переводе туда отделов тыла, ремонтных предприятий и складов, а также о развертывании - ввиду невозможности управлять из Севастополя действиями всего флота - флагманского командного пункта в Туапсе.
В телеграмме излагались и предложения по вопросам, решать которые было не нам. Они касались также Керченского полуострова, но прежде всего - руководства обороной Севастополя.
Прибывший на следующий день вице-адмирал Г. И, Левченко решил не ждать ответа Ставки. Приказом командующего войсками Крыма было объявлено об образовании двух оборонительных районов - Керченского и Севастопольского. Командующим Керченским районом назначался командарм 51-й генерал-лейтенант П. И. Батов, а Севастопольским - командарм Приморской генерал-майор И. Е. Петров. В состав сил Севастопольского оборонительного района (СОР) включались кроме Приморской армии все флотские сухопутные части, береговая оборона главной базы и находившаяся в ее районе авиация. СОР подчинялся непосредственно командующему войсками Крыма.
О Керчи говорить не буду. Что же касается Севастополя, то, думается, организация его обороны была продумана далеко не полностью. В частности, главная база флота в состав СОР не входила, хотя именно от нее очень многое зависело. Тут, очевидно, сказалась поспешность в принятии решения. Хорошо, что наши армейские товарищи обладали достаточным здравым смыслом, чтобы понимать, что в Севастополе все зависит от флота и без флота, без его Военного совета невозможно ничего существенного решить, надежно обеспечить. [146] Наша общая, настойчивая и, хочется подчеркнуть, дружная работа по укреплению обороны продолжалась.
Оперативные отделы штабов Приморской армии и береговой обороны флота совместно планировали боевые действия. Проекты приказов (кроме частных), которые генерал И. Е. Петров в течение нескольких дней подписывал как командующий СОР - а готовили их вместе полковник Н. И. Крылов и начштаба береговой обороны полковник И. Ф. Кабалюк, - рассматривались на Военном совете флота. Ежедневно, поздно вечером, на ФКП при участии И. Е. Петрова, П. А. Моргунова, Г. В. Жукова и других товарищей обсуждались события истекших суток, положение под Севастополем, вероятные намерения противника и наши очередные задачи. Должен сказать, что предложения, исходившие от генерала Петрова и его штаба, быстро освоившихся в обстановке, имели неоценимое значение для совершенствования обороны и успешного отпора врагу.
Действия гитлеровцев на ряде участков носили пока характер разведки боем. Продолжая сосредоточивать свои войска севернее и северо-восточнее города, противник пытался нащупать наши слабые места. А некоторые разведгруппы, обычно мелкие, но поднимавшие много шума, отнюдь не стремившиеся к скрытности, явно имели задачей вызвать у нас на позициях и в тылах, куда они подчас прорывались, замешательство, панику. Однако это фашистам не удавалось.
Характерен эпизод, о котором доложило командование 8-й бригады морской пехоты.
В сумерках, сразу после захода солнца, мимо наблюдательного пункта бригады в районе высоты Азис-Оба пронеслось несколько немецких мотоциклов с колясками. Сидевшие в них автоматчики вели беспорядочную стрельбу. Наши морские пехотинцы не растерялись, мгновенно открыли огонь, и экипаж одного мотоцикла, бросив на дороге свою машину, разбежался по кустам. Там, где все это происходило, находился заместитель начальника политотдела бригады батальонный комиссар М. Н. Корнеев. Найдя за две-три минуты краснофлотца, способного вести немецкий мотоцикл, политработник сел вместе с другим бойцом в коляску и возглавил преследование мотоциклистов, прорывавшихся в бригадные тылы.
Кончилось тем, что почти все фашистские автоматчики, участвовавшие в этой вылазке, были истреблены. Бригада морпехоты потеряла в схватке с ними одного человека - батальонного комиссара Михаила Никитовича Корнеева… Он пришел на сухопутный фронт из соединения подводных лодок [147] и принадлежал к тем политработникам, которые учат мужеству и отваге прежде всего личным примером.
У возглавлявших 8-ю бригаду полковника В. Л. Вильшанского и бригадного комиссара Л. Н. Ефименко с первых же дней проявилось стремление обороняться активно, и мы очень это ценили. Еще в ночь на 3 ноября морские пехотинцы предприняли контратаку с целью занять одну из высот перед своим рубежом, где гитлеровцы успели засесть до того, как бригада сюда прибыла. Полностью выполнить намеченное не удалось, но противник был потеснен, наши позиции улучшены. Немало значило и то, что подразделения, еще вчера необстрелянные, смогли почувствовать - бить фашистов им под силу.