Дорогой, это смерть

Похоже, это служило мне оправданием на тот случай, если какой-то одержимый манией убийства друг Пулеметчика захочет выяснить, что я делаю в комнате, забронированной на имя мертвеца, то есть Пулеметчика, поэтому пройдя в сто третий номер, я прямо в одежде завалился на одну из двух стоящих рядом кроватей. Проснулся где-то около полуночи вялый и совсем не отдохнувший, быстро, но вкусно пообедал в «Ла Бокане», в компании все тех же мрачных знакомых личностей, и снова завалился спать.

На следующее утро я справился у дежурного, не интересовались ли сто третьим номером. Не интересовались, как оказалось. Затем я позавтракал, снова справился у дежурного, поболтался в вестибюле, в баре, возле конторки, но ничего примечательного не узрел, разве что нескольких мошенников, в том числе одного осведомителя по имени Арчи Круз, который был передо мной в долгу. Ага, судя по всему, мне придется прибегнуть к его услугам. Потом выпил в баре, съел в столовой ланч и выкупался в бассейне. Тут ко мне и подошла эта Глория со своими проблемами.

Я вернулся к себе в номер, чтобы обдумать все случившееся с тех пор, как мне позвонил Джо и я включился в работу. Все очень странно и непонятно. Я снял халат и швырнул его на кровать. Что ж, по крайней мере у меня великолепный номер, я окружен всевозможным гостиничным комфортом, а за окном плещутся голубые воды Залива Акапулько и бассейна.

Я потянулся, дверь открылась. У коридорного была препаскуднейшая физиономия, он вошел ко мне будто к себе домой, прислонился к стене и вылупил на меня глаза.

В нем было футов пять роста, примерно столько же в ширину. Его физиономия явно нуждалась в пластической операции. Да ее можно было сравнить разве что со слоновьей задницей. Вообще этому типу следовало красоваться в музее.

Я пожалел о том, что положил свой револьвер в ящик стола.

— Пулеметчик? — тихо спросил коридорный.

— Угу.

— Одевайся, — громким шепотом велел он. — Пятнадцать минут.

«Угу» сработало, поэтому я его повторил. Коридорный кивнул, вышел и бесшумно прикрыл за собой дверь. Я не знал, что за сим последует, но что бы ни последовало, мне следовало быть одетым, а также при кольте 38 калибра, сделанного по моему специальному заказу.

В это время зашумела вода в моем туалете слева.

Я покосился на закрытую дверь, она открылась и из нее выпорхнула красотка в норковой шубе, под которой больше почти ничего не было. У меня отвисла челюсть. Красотка улыбнулась.

— О господи, ты, должно быть, и есть этот самый Пулеметчик, — сказала она шелковым контральто. — Тогда тебе известно о моем приезде.

Разумеется, мне о нем известно. И вообще мне абсолютно все известно. Красотка мне улыбалась, а я ее разглядывал. Надо признаться, это было стоящее занятие.

На ней было фунтов сорок норки и примерно унция, от силы две золотого ламе, у которого не было ни верха, ни бретелек, ни спины и от которого вообще не было никакой пользы. Красотка была одета для вечернего выхода, и я пожалел, что теперь не вечер. Она держала в руке небольшую черную сумку в форме коробки, какие берут с собой женщины, если собираются гулять всю ночь. Швырнув сумочку на кровать, красотка кинула сверху шубу, и я наконец увидел платье.

У него был такой низкий вырез, что мне поначалу показалось, будто это неглиже, однако так было задумано. Эту девицу природа явно не обделила своим вниманием. Что касается меня, то я природу боготворю.

Красотка смотрела на меня своими синими глазищами.

— Милый, меня послал Торелли. Чтоб ты не скучал.

Милый. Она назвала меня милым.

— Торелли?

— Ну да. Торелли сказал мне... мм... «Поговори с ним, пока я буду готов».

Торелли? Я не знал никакого Торелли. И что значит это «пока я буду готов»? Может, она имеет в виду меня? Черт побери, так я уже готов.

У нее были изумительной формы ноги с узкими лодыжками, длинные волосы, что мне вообще очень нравится у женщин, к тому же какого-то особенного цвета. Одним словом, она была блондинка с каким-то клубничным оттенком, хотя, вероятно, это называется апельсиновый цвет, но по мне пускай хоть зеленый. Благодаря тонкой талии ее бедра казались еще восхитительней. О да, я рассмотрел ее всю до кончиков ушей.

Я стоял и все пялился на нее, а она спросила:

— Ну и как, долго ты будешь меня так держать?

— Извиняюсь. Садись. — Я повел ее к креслу. — Ты застала меня врасплох.

Я хотел было спросить, что все это значит и кто такой Торелли, но вспомнил, что теперь я не я, а Пулеметчик, а, следовательно, все знаю.

— Так тебя послал Торелли?

— Угу.

— Добрый старина Торелли.

Она ничего не ответила, и я предложил выпить.

— Как скажешь.

Я на это улыбнулся и извлек бутылку бурбона, который всегда имею в запасе на случай всяких чрезвычайностей. Это был тот самый случай. Налил нам от души, подал ей стакан, свой осушил не сходя с места.

На красотке был огромный перстень с печаткой в виде большого выпуклого "И". Он был размером чуть ли не с ее платье, которое она носила так беззаботно. Однако в таком платье вряд ли стоит о чем-то заботиться.

— А тебя случайно как зовут? — поинтересовался я.

— Ивлин. Можешь звать меня Ив.

Я мог бы извлечь из всего этого колоссальную выгоду, но мне сперва требовалось еще выпить. Что я и сделал, пока она возилась с тем, что я налил ей раньше.

— Может, послушаем музыку? — предложила она, медленно потягивая виски.

— Прекрасно. Люблю музыку. Просто обожаю.

Она склонилась над радиоприемником, округлив при этом свои и без того круглые бедра, повернула ручку. Оттуда полилась музыка. Она вертела ручку пока не нашла себе по вкусу. Это оказался какой-то чувствительный пустячок в ритмичном обрамлении. Скорей всего самба, которая мне очень понравилась, потому что Ив отбивала такт ногой и еще многими частями своего тела.

— Потанцуем? — предложила она.

Пришлось прокашляться прежде, чем я смог ей ответить:

— Да, черт возьми.

Она повихляла бедрами, приподняла платье, еще выше обнажив свои великолепные ноги. «А-а-а», — изрек я, она подняла платье еще выше и пошла на меня как Гильда Грей.

Мы кружились в танце, главным образом работая не ногами, а телом. Кто бы ни был этот Торелли, я ему многим обязан. Но тут открылась дверь, и ввалился этот уродина коридорный, которого меня так и подмывало засунуть в кипящее масло. Мог по крайней мере постучать.

— Ты еще не одет? — изумился он.

Во дурак-то!

— Нет, мой дорогой, не одет, — сказал я, с трудом сдерживая ярость. — Сделай милость, убирайся к чертовой...

Его физиономия приняла еще более паскудное выражение, что меня удивило, ибо я думал, что дальше уж некуда.

— Послушай, Пулеметчик, у тебя осталась ровно минута на одевание, или ты пойдешь в плавках. Торелли это не понравится.

— О, боже! Извини меня, Пулеметчик. Я удаляюсь. Ты лучше поспеши.

Мне захотелось выпрыгнуть из окна, но она была так доброжелательна. Я подошел к кровати, взял норковую шубу, чтобы помочь ей одеться. Когда я брал шубу, маленькая черная сумка-коробка, которая под ней лежала, упала на пол.

Ив взвизгнула.

— Моя сумка!

— Ух, прости.

Она наклонилась, подняла сумку и сказала:

— Неужели нельзя осторожней? Ты мог ее сломать.

— Ни за что на свете, голубушка.

Ив повернулась и вышла вон, неся в одной руке шубу, а в другой сумку. Коридорный буркнул, что у меня осталось всего тридцать секунд, я быстро натянул брюки, схватил рубашку и сунул босые ноги в туфли. Он даже не позволил мне завязать шнурки.

— Что с тобой, Пулеметчик? Шарики, что ли, забарахлили?

Я промолчал, коридорный распахнул дверь. Мысль поселиться в номере Пулеметчика и на какое-то время стать им понравилась мне с самого начала. Теперь, похоже, она даже чересчур мне нравилась.

Коридорный взял меня под руку и повел в направлении живописного патио. Мы обошли стороной конторку дежурного, свернули на узкую тропинку, ведущую к большому бунгало, который в сущности был отдельным домом поодаль от основного здания. Мы шли именно туда, и я даже представить себе не мог, кто или что меня там ожидает. Дом назывался «Вилла Море» и был одним из трех самых больших, самых изысканных и дорогих апартаментов в «Лас Америкас».