Страница 90 из 141
Женщины получают такое же образование, но в специальных школах для девочек. Мы уже говорили, что женщины принимают наравне с мужчинами участие в труде и в обороне страны. Однако подлинного равноправия женщин у севарамбов нет. Мы не видим женщин на каких-либо руководящих постах. Величайшая честь для женщины – любить своего мужа и воспитывать детей. Почет воздается ей или за большое число детей, или за заслуги мужа . При нормальной моногамной семье закон допускает многоженство. Однако многомужество вызывает у севарамбов самое резкое осуждение Общий тон отношения Вераса к женщине свидетельствует о том, что женщина для него – существо неравноценное мужчине.
Несмотря на отсутствие частной собственности и на систему общественного воспитания, греховные инстинкты людей проявляются
иногда у севарамбов в форме преступлений. Из рассказа Вераса мы узнаем о двух видах преступлений: убийство и нарушение законов о браке (половые связи до брака, нарушение супружеской верности) . Характерно, что кары, налагаемые за то и другое преступление, одинаково суровы: это долголетнее тюремное заключение и телесное наказание. При изображении сцены телесного наказания Верас проявляет известную сентиментальность (связанную, впрочем, с восхищением перед красотой преступницы). Но в справедливости и целесообразности такого наказания он, повидимому, не сомневается .
Государство севарамбов представляет собою замкнутую систему, изолированную от других государств. Сношения с европейско-азиатским континентом воспрещены. Причины этого воспрещения – не хозяйственного характера. Эта сторона – вне поля зрения Вераса. Его и здесь интересует моральная проблема -охрана нравов севарамбов, которые могут быть испорчены проникновением к ним пороков, свойственных другим странам . Выезд за границу для ознакомления с тем, что там имеется ценного, разрешается лишь специально командированным лицам из числа готовящихся к ученой, а следовательно, и правительственной карьере.
Как мы могли убедиться, утопический роман Вераса носит на себе немало отпечатков того общества, в пределах которого он возник (божественное происхождение власти, аристократия ума, неравноправие женщин, рабство и т. п.). И тем не менее, отталкиваясь от строя общественного неравенства и растущих капиталистических отношений, от абсолютной монархии «короля-солнца», от христианской религии, Верас, несомненно, опережает свое время. Во французской литературе XVII в. он совершенно одинок. Этот малоизвестный писатель, предрасположенный к оппозиционности своим гугенотским происхождением, повидимому непоседливый и любознательный, выделяющийся, несмотря на свое скромное занятие учителя языков, большой широтой культурного горизонта, сумел аккумулировать в своем сознании едва еще зарождающиеся общественные настроения, ярко выявившиеся лишь в социальной литературе XVIII в. Хотя первый перевод «Утопии» Мора на французский язык появился еще в XVI в. (1550), но до «Истории севарамбов» социальная теория великого англичанина не находила отклика во французской литературе. В конечном счете, причина этого отставания лежит в более медленном темпе развития элементов капитализма во Франции, в более медленном темпе формирования кадров предпролетариата. Разумеется, задача, стоявшая перед Верасом как перед пионером утопического романа во Франции, была много проще, чем у Мора. Верас имел уже в своем распоряжении готовый, прекрасно разработанный образец. Это не умаляет, однако, прав Be- раса на внимание с нашей стороны. «История севарамбов» интересна для истории социализма и как самостоятельная разработка, самостоятельный, хотя и не первый вариант коммунистической утопии, и еще более – как весьма важное связующее звено между «Утопией» Мора и социализмом XVIII в.
Перевод «Истории севарамбов» сделан с амстердамского (французского) издания, содержащего более полный текст романа. Мы даем в нашем издании лишь первый том книги Вераса, представляющий наибольший интерес для истории утопического социализма. Второй том, перегруженный анекдотическим материалом, почти ничего не прибавляет к характеристике социального строя севарамбов. Содержащиеся во втором томе замечания о религии использованы во вступительной статье.
ИСТОРИЯ СЕВАРАМБОВ,
НАРОДОВ, ОБИТАЮЩИХ НА ТРЕТЬЕМ МАТЕРИКЕ, О БЫЧНО НАЗЫВАЕМОМ АВСТРАЛИЙСКОЙ ЗЕМЛЕЙ,
содержащая сообщение о юсу дарственном строе, нравах, религии и языке этой нации, до сих пор неизвестной народам Европы
К ЧИТАТЕЛЮ
Если вы читали «Республику» Платона, «Утопию» шевалье Мора или «Новую Атлантиду» канцлера Бекона,- произведения, являющиеся лишь плодами богатой фантазии их авторов,- вам, быть может, покажется, что предлагаемые рассказы о вновь открытых странах, где есть много чудесного, представляют собой нечто в таком же роде. Я не смею осуждать благоразумную осторожность тех, кто не сразу верит всему, лишь бы они соблюдали умеренность; но было бы столь же большим упорством отбрасывать без разбора все необыкновенное, сколь недостатком сообразительности принимать за правду все сказки, сплошь и рядом рассказываемые о дальних краях.
Тысячами известных примеров подтверждается то, о чем я только что говорил: многое, представлявшееся когда-то непреложной истиной, в более поздние века было разоблачено и оказалось искусной выдумкой. Многие вещи, которые очень долгое время считались баснями и даже отвергались как нечестивые и противоречащие религии, в дальнейшем признавались за столь неопровержимые истины, что каждый, кто осмеливался выразить сомнение, казался невеждой и нелепым глупцом.
Ведь нельзя же сказать, что по своему грубому невежеству Вергилий, епископ кельнский, рисковал быть лишенным жизни по решению властей, когда он заявил, что существуют антиподы, и когда лишь торжественный отказ от этих слов помог ему спастись от пыток, приготовленных ему опрометчивым усердием ханжей его времени.
Так же мало было оснований к тому, что Христофора Колумба считали мечтателем в Англии, а затем и Португалии, потому что он сообщил, что на западе находится еще один материк. Совершившие с тех пор кругосветные путешествия убедились, что Вергилий был прав, а открытие Америки подтвердило рассказ Колумба; таким образом, теперь перестали удивляться рассказам о Перу, Мексике, Китае, считавшимся ранее сказками.
Эти далекие страны и открытые с тех пор многие другие были неизвестны народам Европы в течение многих веков и большею частью сейчас также мало известны. Наши путешественники ограничиваются посещением более близких земель в морях, где они занимаются торговлей, и мало интересуются местами, куда не заходят их корабли. Ибо они почти все – судовладельцы, путешествующие с целями наживы; часто они проезжают мимо островов или даже материков, не обращая на них никакого внимания, разве только из-за необходимости избежать их на своем пути. Отсюда вытекает, что обычно всеми сведениями, имеющимися у нас об этих землях, мы обязаны случаю: почти никто не был настолько любознателен или не обладал необходимыми средствами, чтобы совершить далекое путешествие, не имея других целей, кроме открытия неизвестных стран, и никто не был способен сделать об этом хорошие и правдивые сообщения.
Было бы желательно, чтобы благодатный мир дал возможность всем государям подумать о подобных открытиях и позаботиться о деле, столь похвальном м полезном, о деле, которым без больших затрат они могли бы принести пользу всему миру, возвеличить свою родину и достигнуть бессмертной славы. Действительно, если бы они пожелали употребить часть своих излишков на содержание некоторого количества способных молодых людей и на посылку их в дальние края для наблюдений, чтобы после они рассказали правду о виденном ими, то они достигли бы верной славы. Это послужило бы хорошим примером для других великих людей, увековечило бы их память в глазах потомков и, быть может, принесло бы много других преимуществ, способных с избытком вознаградить за затраты, понесенные в достойных похвалы мероприятиях. Не следует сомневаться в том, что рассказы людей, предназначенных для этой цели и посвятивших себя наукам и математике, были бы значительно точнее, чем рассказы купцов и. матросов, в большинстве случаев людей невежественных, у которых нет ни времени, ни удобств для наблюдений и которые часто подолгу живут в какой-нибудь стране, не замечая ничего из того, что не имеет отношения к их торговле.