Страница 48 из 53
«Зачем же ты вопрос поставил так. Чтоб им предполагалось два ответа? Так задает вопросы лишь простак». Префект Алмахий, в гордости задетый, Спросил ее: «Откуда резкость эта?» «Откуда? — молвила Цецилья. — Внушена Мне совестью и верою она». «А не страшит тебя, — спросил Алмахий,— Префекта власть?» Она ж ему в ответ: «Земная власть держать не может в страхе Того, кому открылся правды свет. Ведь ничего в ней, кроме спеси, нет, Как в пузыре: проткни его иглою — И сморщенный комок перед тобою». «Ты на плохом пути стоишь сейчас,— Он молвил, — и упорствуешь напрасно; Про августейший слышала приказ? Смерть христианам! — говорит он ясно. В том только случае, коль ты согласна Немедленно отречься от Христа, Жизнь у тебя не будет отнята». «И государи могут в заблужденье Впасть, как и все, — ответила она.— Несправедливы ваши обвиненья. Скажи, в чем наша состоит вина? Не в том ли, что душа у нас полна Любви к Христу, что мы всегда готовы Святое имя защищать Христово? Дороже жизни имя это нам». Префект ответил, помолчав немного: «Иль нашим жертву принести богам, Или от вашего отречься бога Должна ты, — вот к спасению дорога», С улыбкой, осветившей ей уста, Ответила любимица Христа: «Судья мой, принуждая к отреченью От горней чистоты, меня ты сам На тяжкое толкаешь преступленье. Лукавит он, — ужель не ясно вам? Ведь это видно по его глазам». «Молчи! — вскричал префект, — ни слова боле! Про власть мою ты не слыхала, что ли? Что воле ты подчинена моей, Тебе — скажи! — ужели неизвестно? В моих руках и жизнь и смерть людей. Гордыню брось, — гордыня неуместна». Она в ответ: «Я говорила честно, Не гордо, — ибо гордости порок Нам ненавистен и от нас далек. Коль не боишься правды, то скажу я Тебе во всеуслышанье, судья: Сейчас изрек ты похвальбу пустую, Сказав: «И жизнь и смерть дарую я». Не так уж безгранична власть твоя. Что жизнь отнять ты можешь, я согласна Но в остальном ты хвастаешь напрасно. Скажи, что смерть в руках своих несешь, И прав ты будешь; все же остальное — Лишь похвальба бесстыдная и ложь». Префект сказал: «Смирись передо мною И жертву принеси! Глаза закрою На то, что ты со мной груба была; Закон философа — не помнить зла. Но не стерплю, чтоб ты мне поносила Богов, которыми гордится Рим». Она ответила: «Судья немилый, За время, что с тобой мы говорим, Ты каждым словом убеждал своим, Что как чиновник ты годишься мало И быть тебе судьею не пристало. Поражены, должно быть, слепотой Твои глаза. Тому, кто видит, — ясно, Что это камень, камень лишь простой,— Беспомощный, недвижный и безгласный, А для тебя он божество, несчастный! Слепец, к нему рукою прикоснись И в том, что это камень, убедись. Смеются над тобою повсеместно, Ах, не позор ли это и не стыд? Ведь даже простолюдину известно, Что в небе бог от взора смертных скрыт. А идол, что на площади стоит,— Он и себе и людям бесполезен И лишь безумцу может быть любезен». Разгневала префекта эта речь, И он тотчас же отдал приказанье Домой святую отвести и сжечь Ее в натопленной отменно бане. И в пекло, раскаленное заране, Была Цецилия заключена, Чтоб задохнулась там в чаду она. Однако ночь прошла и день за нею. А страшный банный жар бессилен был Осуществить преступную затею; На лбу ее и пот не проступил. Но все же рок ей в бане смерть судил: Убийцу подослал Алмахий злобный, Чтоб тот ее отправил в мир загробный. Ей шею трижды полоснув, рассечь Ее не смог он — не хватило силы Снять голову мечом кровавым с плеч. А власть в те дни недавно запретила Удар четвертый, если пощадила Три раза смерть, и потому злодей Из страха не дерзнул покончить с ней. Цецилию, всю залитую кровью, Оставил он и удалился прочь, А христиане, движимы любовью, В платки сбирали кровь ее всю ночь. Три дня ей удавалось превозмочь Боль страшную; собой пренебрегая, Любить Христа учила их святая. Она им отдала добро свое И молвила, их приведя к Урбану: «Услышал бог моление мое, Дал мне три дня сносить тройную рану, И, прежде чем дышать я перестану, Их души в руки я тебе отдам: Мой дом да будет превращен во храм». Ее Урбан и причт похоронили, Когда спустилась ночь на землю, там, Где прах других святых лежит в могиле. Стал дом ее — святой Цецильи храм, Где и поныне, как известно нам, Христу и всем святым его усердно Молитвы люд возносит правоверный.