Страница 46 из 64
тоже не разговаривал со мной, он меня вообще
игнорировал весь день, только смотрел всё так же
испытующе, будто не мог дождаться когда же я сорвусь.
А мне хотелось, честное слово, хотелось. Я буквально
умирала от желания встать и громко крикнуть: «Он тебе
изменяет, дура!» Всё-таки День без вранья… Но… какой
смысл это говорить? Если Вера действительно верит, что
у них с Максом всё по-настоящему и он не станет ей
изменять… то Вере уже ничто не поможет. И она вполне
заслуживает подобных отношений. Пускай разбираются сами,
надоели, сил нет.
Как в оцепенении я добираюсь до дома, даже не
замечая, что на улице пошёл дождь, и захожу внутрь,
желая только одного - остаться одной. Но этому желанию
сегодня сбыться не дано. Дома мама.
- О, привет, дочь, - улыбается она. Я отвечаю
вымученной улыбкой. - Не промокла?
- Не успела. А ты почему дома?
- Да я стеллаж заказала. Вот привезли. Представляешь,
заказала стеллаж из светлого дерева, а они привезли из
тёмного.
Я устало потираю переносицу, кидаю сумку на пол
и прохожу в гостиную. Мама стоит возле большой
тёмно-коричневой полки.
- Она совершенно не вписывается, - сетует она. - А
они не хотят привезти другую.
Я падаю на диван и молча смотрю на неё. Мне
нужно одиночество, но я продолжаю слушать её жалобы.
- Видишь, цвет совсем не наш. Мебель ведь у нас
вся светлая. Прямо не знаю, что делать.
Я молчу.
- Может, поставить её у противоположной стены? -
мама пару секунд задумчиво смотрит на соседнюю стену,
затем качает головой.
- Нет… Я же занавески новые купила. Тоже светлые.
Полка к ним не пойдёт.
Я молчу.
- Кстати, как тебе занавески? - не давая мне ответить,
она продолжает: - купила в том же магазине. По-моему,
красивые. И выписываются.
- Мам! - не выдерживаю я. - Какие к чёрту
занавески?! От меня Макс ушёл, понимаешь? А ты
говоришь, занавески…
Я встаю с дивана, выбегаю в прихожую, на ходу
обуваю кеды, надеваю куртку, открываю входную дверь
и громко захлопываю её за собой. Слёзы жгут глаза.
На все деньги, что у меня были, я купила себе
бутылку виски и шаталась по городу, напиваясь.
Множество раз звонила мама, но я сбрасывала её звонки.
Ещё два раза звонила Ира. От Макса ничего. Бутылки
опустели, а опьянение настигло меня на набережной.
Уселась возле забора и с грустью смотрела на пустую
бутылку. Дождь набрал силу, я промокла насквозь и
жутко замёрзла. Темнеет. По-хорошему, надо бы вернуться
домой, мама наверняка уже с ума сходит, но я просто
не знаю, как теперь вернуться в таком состоянии. Мне
стало жутко стыдно. Сидеть здесь тоже не кажется
привлекательным, шатаются тут всякие…
Я достаю из кармана намокший, однако работающий
телефон, пялюсь на список контактов. Позвонить маме?
Нет, стыдно. Мише? Ещё более стыдно. Ира? У неё
своих проблем хватает. Макс, Вера? Не дай Бог. Остаётся
только Художник. Не знаю, захочет ли он вообще со
мной возиться, но попытка не пытка.
Володя отвечает после третьего гудка.
- Да.
- Слушай, забери меня отсюда, - произношу я, старясь
внятно выговаривать слова.
Мне почему-то кажется, что Художник хмурится, хотя
я и не могу видеть его лица.
- Где ты?
- На набережной…
- Сейчас приеду, - быстро говорит он и отключается.
Я снова остаюсь одна. Сбрасываю очередной входящий
от мамы и пишу ей SMS, в котором говорю, что со
мной всё нормально, что я у Веры и буду утром. Затем
отключаю телефон. Безрассудно и эгоистично с моей
стороны, но сейчас я пьяная и мне нет до этого дела.
Художник появляется через полчаса. Я вижу, что он
ищет меня, но молча жду, когда же он подойдёт ко мне.
Наконец, Художник замечает меня и подбегает.
- Прости, я просто не знала, что делать… - сиплю я.
- Мне… хреново мне.
Володя качает головой.
- Всё нормально. Что произошло? - спрашивает он.
- Ты мокрый, - шепчу я и провожу рукой по его
щеке. Мне нравится ощущение его щетины на моих
пальцах.
Володя чуть грустно улыбается.
- Да, ты тоже, - он вытаскивает из моих замёрзших
сжатых пальцев бутылку из-под виски и выбрасывает её
куда-то. Сквозь шум дождя я слышу звон разбивающегося
стекла.
Художник подхватывает меня на руки, и я впиваюсь
пальцами в его плечи, пока он несёт меня в трейлер.
Закрывает ногой дверь и относит меня в малюсенькую ванную, садит на дно душевой кабины. Я с трудом убираю
замёрзшие руки с его плеч. Затем садится на корточки
передо мной, снимает с меня промокшую хоть выжимай
куртку и водолазку. Когда он берётся за пуговицу моих
джинсов, я протестующе качаю головой.
- Аня, мокрую одежду надо снять, - мягко говорит он.
Я вновь качаю головой. - Иначе ты заболеешь.
- Нет.
Володя тяжело вздыхает, встаёт и включает воду. На
меня обрушается каскад ледяной воды, и я вскрикиваю.
- Прости, - говорит он и крутит кран с горячей
водой.
Я всхлипываю и пытаюсь стащить с себя мокрые
джинсы, прилипшие к ногам и мешающие согреться.
- Помочь?
Я киваю. Володя закрепляет душ на держателе и
вновь садится на корточки. Я приподнимаюсь, и он
стаскивает с моей задницы джинсы. Снимает вначале одну
штанину, затем вторую.
- Спасибо, - шепчу я дрожащим то ли от слёз, то
ли от холода, голосом.
- За что?
- За всё, - пожимаю плечами я. - Я… не знаю, что
бы я делала без тебя.
Я тянусь к нему, и он наклоняется, обнимает меня.
Чувствуя его тёплые руки на своей спине, я прижимаюсь
к Художнику всем телом, а губами к его губам. Крепко
обнимаю его руками, будто боюсь, что он исчезнет, нежно
провожу языком по его нижней губе. Володя вытягивает
меня из душевой кабины, и я обхватываю его руками и
ногами. Мне страшно, что ещё немного, и плотину просто
прорвёт, и я разревусь, но уже не из-за Макса, а из-за
тех чувств, которые меня одолевают, когда я рядом с
Володей. Художник несёт меня в спальню и бережно
укладывает на кровать. Дрожащими руками я стягиваю
с него свитер, затем хватаюсь за пояс джинсов. Володя
накрывает мои руки своими. Я поднимаю голову и смотрю
на него.
- Ты уверена?
- Я трезвая, честное слово трезвая, - бормочу я. -
Пожалуйста…
Договорить я не успеваю, так как мой рот вновь
попадает в плен его губ. Я вся буквально горю, стягивая
непослушными пальцами его джинсы.
В этот самый момент на меня обрушивается ясное
осознание: мне не нужен Макс, я давно и бесповоротно
влюблена в Художника.
Сто два
Моё измученное тело неохотно просыпается. Я чувствую
тошноту и дикую головную боль. Ощущение такое, будто
меня прокрутили в барабане стиральной машины. К счастью,
рвать меня не тянет. Приспособленное тело, что тут
скажешь. «Так нельзя, Аня, так нельзя», - неустанно
повторяет внутренний голос. И правда, нельзя. Недели не
проходит, чтобы я не напилась. Я поворачиваю голову и
смотрю на спящего Художника. Он лежит на спине и
тихо сопит. Меня невероятно умиротворяет эта картинка.
Медленно и осторожно, чтобы не разбудить его, я
выбираюсь из постели. Бесшумно хожу по трейлеру в
поисках своих вещей. Бельё валяется рядом с диваном,
на котором мы вчера… Куртка, футболка и джинсы в
ванной. Если куртка и футболка хоть как-то просохли,
то джинсы, валяющиеся возле кабины, ещё влажные. Я
натягиваю трусы, бюстгальтер, футболку, затем джинсы.
Чувствую в кармане что-то твёрдое. Телефон. Дисплей
тёмный. Пытаюсь включить. Тщетно.