Страница 35 из 64
Аллилуйя! Мужичок, лет пятидесяти, с добрым лицом
остановил передо мной свою «тойоту висту ардео», и я,
стараясь не вспоминать, что насильники и убийцы
выглядят именно так, как этот самый мужичок, залезла в
его машину. Я у него узнала, где нахожусь, и оказалось,
что это не очень-то и далеко от моего района. Разумеется,
он поинтересовался, почему я в таком виде, на что я
туманно ответила, мол, хорошо отпраздновала новый год. Он
в ответ только понимающе усмехнулся и кивнул. Тогда я
спросила, почему он, в столь ранний час ездит по городу,
на что он так же туманно ответил, что забирает дочь из
аэропорта. Я отдала ему все шестьсот рублей, хотя он
вначале отказывался, говорил, что мы проехали-то чуть-чуть.
Но я всё равно всучила ему, в конце концов, деньги-то
не мои. Не жалко. Довёз он меня, разумеется, не до
дома, но пешком я прошла совсем не много. Зашла ещё
на помойку, выбросила ботинки. До дома дошла босиком.
Когда я думала, что дома меня ждёт очень неприятный
разговор… я сильно, очень сильно приуменьшала…
Мама ругалась. Ужасно. Орала, как резаная. Несколько
раз сказала, что я плохая дочь. Алкоголичка.
Безответственная. За всем этим она даже не заметила, что
я босая. Немного успокоившись, рассказала, что Володя
кинул SMS-ку Олегу, где написал, что я уехала с ним.
Мама знала, с кем я. Страшно представить, что было,
если бы не знала. В общем, накричавшись, она накапала
себе в стакан с водой настойки пустырника и валерьяны,
выпила всё это и трагично удалилась. А я направилась
на второй этаж - в ванную.
Изабелла выходит из моей комнаты, прежде чем я
успеваю скрыться за дверью. Какого чёрта она там делала?
- Знаешь, - говорит, - когда мама была беременна
тобой, она подумывала об аборте. Но твой отец её
отговорил.
Она окидывает меня характерным взглядом.
- Зря он это сделал.
Она уходит. А я только и могу, что продолжать
стоять на том же месте, задыхаясь от её слов, будто мне
дали под дых. Это же неправда? Да? Мама меня любит.
Мама не могла думать об аборте. Это неправда.
Внутренний голос подсказывает: правда. Как. Сука.
Жить. Дальше?
Я захожу в ванную, громко захлопываю дверь, снимаю
куртку, футболку, джинсы, нижнее бельё, кидаю в одну
кучу. Позже выкину. Затем встаю под горячий душ.
Хотелось бы мне, так же легко, как вещи, и себя
выкинуть.
Девяносто два
Пахнет чем-то сладким. Что-то похожее на сладкую
вату. Мне не нравится этот запах. Меня тошнит от него.
А вот Белле нравится. Она что-то говорит, ни на секунду
не прерываясь, но я её не слушаю. Мне не интересно. У
меня кукла. Папа купил мне её сегодня. Я даже не
просила, но он подошёл к тётеньке-кассирше и купил её.
Потом спросил, нравится ли мне кукла. Кукла мне
нравится. Она красивая. Очень. Её зелёное платьишко
ярко переливается в свете солнца, а белые волосы
блестят, как новогодние снежинки. Папа сказал, что её
платьишко берёзовое… или бирюзовое…
Вообще-то, я не очень люблю куклы. Но эта мне
нравится. Она ведь красивая. Её серые глазки смешно
закрываются, когда я ложу её на спину. Папа сказал,
что её глаза цветом, как у меня.
- Беллочка, поставь безе на стол, - говорит мамочка
и даёт Белле большую тарелку с чем-то розовым и
круглым. От него идёт резкий сладкий запах.
Белла берёт у мамочки большую тарелку. Я смотрю
на руки мамочки. Её ногти накрашены розовым. Она
всегда красит ногти розовым, когда лето. Когда осень -
красным, когда зима - блестящим, а когда весна -
сиреневым. Мне нравится, как блестят мамочкины ногти.
- Энни, ты будешь безе? - спрашивает мама.
Я пытаюсь повторить странное слово «безе», и Белла
смеётся.
- Бе-зе, - повторяет она по слогам.
Я не люблю Беллу. Но мамочка очень любит Беллу.
Поэтому я не могу говорить, что её не люблю. Мне
нравятся волосы Беллы. Папа сказал, что они у неё
рыжие. Я тогда спросила, какие у меня, и он сказал,
что русые. Мне не нравятся мои волосы. У Беллы
волосы красивее.
Я беру большое розовое «бе-зе» и откусываю кусочек.
Невкусно. Я морщусь и кладу «бе-зе» обратно.
- Мам, ей не нравится, - говорит Белла. Потом
понижает голос и добавляет: - Плебейские у тебя
замашки.
Я не знаю, что значит «пли-бейские». Папа никогда
не говорил мне такого слова. Я смотрю на Беллу. Она
красивая. Но я её не люблю. Мамочка любит её больше
меня.
Я беру свою куклу и убегаю в комнату. Мы с
Беллой живём в одной комнате. Но у Беллы больше
места. Это нечестно. Я ставлю свою куколку на свою
кровать и ложусь рядышком. Поглаживаю её белые
волосы.
Просыпаюсь в шесть утра. Надо же, с чего бы
меня стали посещать воспоминания во снах? Из-за того,
что Белла вчера сказала? Кстати, куклу она тогда
выкинула в помойку во дворе. Я долго плакала,
искала. А потом Белла сказала, что выкинула её к
чертям собачьим. И рассмеялась. А я снова заплакала.
Мама её тогда даже не наругала. Вокруг одни предатели.
Встаю с постели и подхожу к зеркалу. Под моими
мешками под глазами появились мешки под мешками.
Красавица. Я быстро чищу зубы, убираю волосы в хвост,
надеваю первую попавшуюся юбку, так как джинсы
выбросила ещё вчера, натягиваю свитер, беру сумку, тихо
пробираюсь в коридор, чтобы никого не разбудить, обуваю
кеды, так как ботинки выбросила ещё вчера, и осеннюю
куртку, так как зимнюю выбросила ещё вчера. Полседьмого
утра. Я сбегаю из дома. Как трусливая дура.
У нас новый учитель биологии. Кирилл Алексеевич
Грачёв, двадцать семь лет, рост примерно метра два,
волосы тёмные, глаза светлые. Симпатичный. Смог поразить
всех на первом же уроке.
Мы тогда зашли в класс перед уроком и увидели
картину маслом: биолог сидит на стуле, положив ноги
на учительский стол, читает какую-то книгу и курит
в форточку. Ладно, мы тогда не особо-то и удивились,
к таким учителям нам не привыкать. Чего стоит одна
Арина Викторовна. Расселись по местам, загалдели, перемена
же. Биолог даже внимания не обратил. Прозвенел звонок.
У новоиспечённого учителя никаких эмоций. Спокойно
докурил, захлопнул книгу, убрал ноги со стола. Что-то
быстро настрочил на доске своим красивым почерком и
громогласно произнёс:
- Золотое правило: звенит звонок - все затыкаются.
Все заткнулись. Только Нине Игоревой хоть бы хны:
- Ну вы же не заткнулись.
Дура. Ду-ра.
- Как фамилия? - пробасил Биолог.
- Игорева. Нина.
- Послушай меня, Игорева Нина. Я встал сегодня в
семь утра, несмотря на жуткий опохмел, пришёл в эту
чёртову школу, полную деградирующих детей вроде тебя,
потому как восемь лет назад по глупости своей пошёл
учиться на биофак. И всё только для того, чтобы
хозяйка моей съёмной квартиры не выгнала меня на
улицу. И тут появляешься ты в своих шмотках из
секонд-хенда, шлюховатым макияжем и шутками на уровне
приматов. Только за одно это я имею право проклянуть
свою чёртову жизнь, или хотя бы вышвырнуть тебя
на хрен из этого кабинета и запретить посещать мои
уроки. Что было по биологии?
- «Пять».
- Будет «три». Кивни, если поняла.
Нина кивнула.
- Девочки, по-моему, я влюбилась, - прошептала Ирка
с задней парты.
Более никто выказывать норов на уроках биологии и
химии не решался.
Девяносто три
Шесть. Мне было шесть лет, когда Белла впервые
появилась в нашем доме. Я тогда спокойно играла с
воображаемым другом (да, у меня был воображаемый друг,
сейчас я даже имени его не вспомню), когда из гостиной