Страница 13 из 64
что у меня не возникает ни сомнений, ни чувства
стыда. Вслед за моими джинсами, летит в сторону и
его футболка.
Раздаётся трель дверного звонка и мы оба замираем.
- Отец за чем-то вернулся, - спокойно поясняет он.
Я подхватываю свою одежду и прячусь в ванной.
Он натягивает футболку и идёт открывать. В ванной
я осознаю, что мы только что собирались сделать.
Меня охватывает ужас и… разочарование. Я хотела
продолжать, стоит признать. За всеми этими мыслями
я не сразу слышу звуков за дверью. И только потом,
опомнившись, прислушиваюсь. Чёрт… это что, Лера?
Точно Лера. И судя по характерному шуму, уходить
она не собирается. О Боже… Мне придётся выслушивать
это вновь?
По моим щекам беспрерывно текут слёзы, я на
грани истерики, но каким-то чудом не издаю ни звука.
Неуклюже натягиваю свою одежду, осторожно выскаль-
зываю из ванной. На горизонте никого. Я быстро
обуваю ботинки и выбегаю из злосчастной квартиры.
Так плохо, как сейчас мне уже давно не было.
Сорок пять
Сколько способен вынести человек? Если говорить
откровенно, раньше я считала, что всё. Все испытания,
которые может даровать судьба, или те, что он
выстроит себе сам. Я за свои шестнадцать лет пережила
не так уж и мало. Смерть бабушки, она умерла от
рака. Смерть дедушки, он умер через неделю после неё,
не выдержав горя. Развод родителей, смерть отца. Я
с этим справлялась. Через силу, через боль, слёзы, но
справлялась. Никогда не давая себе слабину. А тут
Макс в два счёта просто довёл меня до ручки. Человек
может выдержать всё. Но я не выдерживаю.
Пропал аппетит. Сон. Навалилась апатия. Я больше
не сплю по ночам. И не потому, что меня обуревают
дурные мысли. Я просто перестала спать. Я ложусь
на кровать, закрываю глаза и… лежу. Тихо. Неподвижно.
Всю ночь. Сна нет и всё тут. Поначалу было вроде
ничего, но потом начала накапливаться усталость, которая
со временем превратила меня буквально-таки в овоща.
Но опять же, ничего. Я валюсь с ног от усталости.
Я перестала нормально соображать. Но я по-прежнему
не могу спать.
Есть я тоже не могу. Поначалу меня и это не
волновало. Но потом, когда мне это изрядно надоело,
я попыталась впихнуть в себя еду силой. В итоге
меня долго и болезненно рвало. Конечно, это всё
вызывает опасения и заставляет меня сильно переживать.
Меня, обычно довольно-таки беспечно относящуюся к
собственному здоровью.
Мама, конечно же, замечает неприятные изменения
во мне. Но я всё отрицаю и отмахиваюсь, неустанно
твердя, что всё хорошо.
Я по-прежнему хожу в школу, хотя мозг у меня
теперь работает очень и очень плохо. Подруги тоже
волнуются за меня, всё время допытываются, стараясь
узнать, что со мной случилось. Я только невесело
усмехаюсь. Если бы я знала.
У нас химия. Зытова, похорошевшая и бодрая
(видимо, развод остался в прошлом) объясняет новую
тему. Хотя, как объясняет? Как по мне, бубнит там
что-то монотонным голосом робота. Я ни слова не
разбираю. И, видимо, я одна, потому что все остальные
её внимательно слушают и периодически что-то
сосредоточенно записывают.
- Леонова, ты сегодня вообще не собираешься
работать?
Я вздрагиваю и поднимаю голову. Она смотрит
на меня неодобрительно, чуть приподняв бровь. Я
чувствую себя полной идиоткой, потому что понятия
не имею, что она только что сказала.
- Так, всё ясно, - вздыхает она. - Выходи-ка к
доске.
Я медленно встаю и иду по направлению к ней,
изо всех сил стараясь не пошатываться.
- Рисуй схему человеческого желудка, - говорит
она и протягивает мне мел.
Я беру его дрожащей рукой и впериваю взгляд
в доску. Я понятия не имею, что делать. Какая к
чёрту схема, я на ногах-то еле стою. Я поворачиваю
голову и смотрю на Макса. Он сидит за своей
неизменной предпоследней партой второго ряда. Смотрит
озабоченно, нахмурив светлые брови. Волнуется, что ли?
За меня? Я что, выгляжу так, что за меня уже пора
начать волноваться? Нет, я конечно, понимаю, что
выгляжу я не ахти, но я не знала, что это не только
мне заметно. Я вновь смотрю на доску. У меня перед
глазами чёрные точки, в голове каша. Я устала. Я
смертельно устала.
Сорок шесть
Я проснулась в помещении, стены которого окрашены
в бледно-голубой, а потолок - в стерильно-белый. Я лежу
на кровати, застеленной таким же белоснежным постельным
бельём. Хм, больница.
Смотрю в окно. Светло. Значит, день. Ну и каким
ветром меня сюда занесло? Я лежу минут пятнадцать,
пытаясь понять, почему я здесь и что случилось до этого.
Заходит мама. Она смотрит на меня, лучезарно, но чуть
устало, улыбается и с радостным облегчением говорит:
- Ну наконец-то ты проснулась.
Я удивлённо смотрю на неё.
- А сколько я спала?
- Три дня.
Я изумлённо разеваю рот. То-то я усталости почти
не чувствую.
- Почему?
- У тебя переутомление, - вздыхает мама и
садится на край моей кровати. Ласково поглаживает
меня по голове, придирчиво вглядываясь в моё лицо. -
А ещё нервный срыв.
- Сейчас всё нормально? - спрашиваю я беспечно,
нисколько не удивившись. Всё, в общем-то, к этому и
шло.
- Более-менее, - отвечает она и вновь утомлённо
вздыхает. Я только сейчас вижу, как повлияло на неё
моё состояние. Она выглядит усталой, измождённой, не
такой прекрасной и ухоженной, как обычно. Она всё
такая же красивая. Но потрёпанной утомлённой красотой.
- Врач прописал тебе лекарства, - говорит она. -
В том числе, снотворные. И успокоительные. И витамины.
- Она строго смотрит на меня. - И ты будешь принимать
их, Аня. Это ясно?
Я пожимаю плечами.
- Ясно.
- А ещё тебе нужно есть, - продолжает она. - По
чуть-чуть. Обязательно. Не хватало мне ещё, чтобы ты
себя угробила в свои шестнадцать лет.
- Буду есть, - соглашаюсь я.
Она смотрит на меня настороженно, видно, не понимая,
почему я так легко и быстро на всё соглашаюсь. Но я
устала, чертовски устала, и не в моих интересах спорить.
Мне нужно восстановить сон и аппетит. Мне нужно
перестать убивать себя или позволять делать это другим.
Максу. Он высасывает из меня жизнь, а я с одержимостью
мазохиста принимаю это, получая даже своеобразное
удовольствие. Пора бы уже что-то менять.
Тут меня осеняет.
- А как я сюда попала?
- Как-как, на скорой.
- Это-то понятно. А что было до этого. Я последнее,
что помню - доску.
- Ты упала в обморок, Энни. Максим отнёс тебя
в медпункт и позвонил мне.
- Макс, значит…
- Он очень за тебя волновался, Энни. Очень хороший
мальчик.
Знала б ты мама, что этот самый «хороший мальчик»
и довёл меня до больнички.
- Думаю, ты ему нравишься, - заговорщицки шепчет
мне мама и улыбается.
Я горько усмехаюсь. Знала б ты мама, что даже
больше, чем просто нравлюсь.
Сорок семь
Единственный приятный аспект в болезнях - так это
больничные. Сидишь дома, ни черта не делаешь, а
вокруг тебя ещё и все бегают, переживают.
В общем, сижу я здесь уже вторую неделю в
одиночестве и покое. Я начала есть. Как и говорила
мама, по чуть-чуть. Еда придала мне больше сил и
энергии. Я начала спать. Правда, всего каких-то по
четыре-пять часов в сутки и только со снотворным,
но ведь это только начало. Меня уже не шатало из
стороны в сторону от усталости. Это прогресс. Я
обязательно поправлюсь, я поставила себе эту цель и
добьюсь своего.
Конечно, понятно, что всё это и потому, что меня