Страница 18 из 18
В Печорском уезде основным инструментом установления большевистской власти стал красногвардейский отряд во главе с большевиком С.Н. Ларионовым. Он был послан на Печору из Архангельска в мае 1918 г. в ответ на разгон Мохченского волостного совета и убийство председателя волисполкома. Не ограничившись подавлением «антисоветского» восстания в Мохче, отряд Ларионова прошел рейдом по реке Печоре от Троицко-Печорска до Усть-Цильмы, организуя большевистские советы и разгоняя земские управы и комитеты. От власти был также отстранен действовавший с февраля 1918 г. эсеровский уездный исполком[217].
В Мезенском уезде большевики не смогли закрепиться даже в уездном совете. Созванный в апреле 1918 г. съезд делегатов уезда подтвердил полномочия прежней земской управы. Члены управы, включая ее председателя П. Алашева, были избраны в исполком совета рабочих и крестьянских депутатов. Съезд подтвердил власть советов, однако категорически выступил против установления власти одной политической партии[218].
Таким образом, в первой половине 1918 г. большевики с большим трудом взяли под свой контроль губернский и большинство уездных советов. Однако большевизированные городские советы были островками в море прежней сельской администрации, где советы, организованные, как правило, возвращавшимися домой фронтовиками, оставались нечастым явлением и где имелись лишь единичные члены партии большевиков[219]. Более того, даже в городах с весны 1918 г. архангельские большевики вновь стали утрачивать едва приобретенное влияние. Стихийная демобилизация расположенных в губернии воинских частей и флотских команд оставила большевиков без прежнего электората. Уже с конца 1917 г. в Архангельске перестал существовать Центральный комитет армии, так как солдаты в массовом порядке разъезжались по домам. В Мурманске в связи с отъездом строительных рабочих и демобилизацией армии и флота к концу весны 1918 г., по сведениям уполномоченного ЦК РКП(б), осталось всего три большевика[220]. Находившиеся на Севере части погрязали в мародерстве и грабежах. В Мурманске и Архангельске остатки флотских частей грабили военные склады и перехватывали частные и правительственные грузы, шедшие на юг по железной дороге. Демобилизованные солдаты и матросы устраивали такие погромы на станциях, что работники Мурманской железной дороги перед приходом поезда из Мурманска предпочитали прятаться в окрестных лесах. Местные командиры и политические лидеры, не видя другого выхода, добивались скорейшей демобилизации разлагавшихся частей[221].
Постоянное ухудшение экономического положения, вина за которое с конца 1917 г. возлагалась на советское правительство, еще больше подрывало авторитет большевистской власти в губернии. На лесозаводах вновь сократилось производство и почти полностью остановились лесозаготовки, в то время как возвращавшиеся домой демобилизованные солдаты только увеличивали число безработных. Чтобы не допустить остановки предприятий, заводские комитеты из выборных представителей рабочих стали брать управление в свои руки[222]. Однако завкомы, главной целью которых было сохранить рабочие места, не могли наладить эффективное производство и товарообмен. Поэтому уже весной 1918 г. все громче стали раздаваться требования национализировать предприятия, что означало присылку денег из центра. Но скудные субсидии, отпускаемые Москвой[223], не могли улучшить положение и лишь усиливали недовольство политикой центра. В Архангельске две с половиной тысячи рабочих судоремонтного завода грозили разгромить губисполком[224]. В Александровском и Кемском уездах, где большинство рабочих трудилось на Мурманской железной дороге и в порту, принадлежавшим казне, участились самосуды над государственными управляющими. Коллегия по управлению дорогой и Совет опасались, что будут сметены восстанием голодных рабочих, которые месяцами не получали заработной платы. Железнодорожники и строители тысячами покидали край. Рабочие, оставшиеся на месте без средств к существованию, вливались в вооруженные отряды, которые занимались грабежами местного населения[225].
Жители неземледельческого Севера остались не только без работы, но и без продовольствия. Вагоны с хлебом, направляемые в Архангельск с юга России и из Сибири, исчезали в пути. Тем временем упадок морских промыслов не позволял наладить снабжение населения даже рыбой. Весной 1918 г. запасы продовольствия сократились настолько, что губернский продовольственный отдел призвал население уменьшить потребление до минимума и грозно предупреждал: «Граждане, будьте готовы к самому худшему»[226]. Архангельский губисполком был в панике, предчувствуя приближение голодного бунта. А городской совет даже склонялся к тому, чтобы обратиться за продовольственной помощью к союзникам России по Антанте. В обмен он намеревался прекратить вывоз находившихся на Севере союзных военных грузов в центр страны, хотя это и могло привести к разрыву отношений с Совнаркомом[227].
Ухудшение экономического положения вызвало резкое падение авторитета большевистской власти даже в городах. С весны 1918 г. в Архангельске, как и в целом по стране, вновь начала быстро расти популярность умеренных социалистов. В июне архангельские меньшевики и эсеры призвали население к смещению «грабителей и предателей, стоящих у власти», и смогли добиться назначения перевыборов губернского и городского советов. Местные большевики были уверены, что им не удержать руководство в своих руках, и просили срочной присылки из центра агитаторов, чекистов и военных отрядов латышей[228].
Положение спасла приехавшая в Архангельск в конце мая «советская ревизия» во главе с комиссаром М.С. Кедровым, наделенным самыми широкими полномочиями. Вмешательство членов ревизии в проведение выборов смогло обеспечить большинство за большевиками и левыми эсерами в обоих советах. 21 июня архангельские большевики победно телеграфировали в Москву: «Руководство в наших руках благодаря товарищам советской ревизии» и просили оставить Кедрова в Архангельске еще на некоторое время, иначе «рухнет все дело»[229]. За переизбранием советов сразу последовало решение об исключении из них представителей оппозиционных партий. При поддержке «ревизии» в губернии стали проводиться в жизнь и другие решения Совнаркома. В Архангельске была распущена городская дума как учреждение, «не соответствующее духу и организации советской власти»[230]. Члены думы, равно как и полный состав архангельского комитета меньшевиков были арестованы новообразованной губернской ЧК. В июне – июле 1918 г. были закрыты последние небольшевистские газеты, проведена национализация торгового флота и банков[231].
Однако, несмотря на подавление организованной оппозиции, голод, с которым большевики не могли справиться все годы Гражданской войны, подпитывал массовое недовольство большевистской политикой. В начале июля в Архангельской губернии снова была сокращена норма продовольственного пайка, составившая 1 фунт хлеба в день для рабочих и солдат и полфунта для остального населения. Реальная же выдача продовольствия была еще меньше, и нередко в день выдавалось лишь 1/8 фунта плохого овсяного хлеба[232]. Но последней каплей, переполнившей чашу терпения и подтолкнувшей население к открытому выступлению против большевистской власти, стала мобилизация в Красную армию.
217
ОДСПИ ГААО. Ф. 1 Оп. 1. Д. 8. Л. 18 об. (доклад агитатора И.А. Богданова в Смольный, 9 июня 1918 г.); Шумилов М.И. Октябрьская революция на Севере России. С. 176.
218
Шумилов М.И. Октябрьская революция на Севере России. С. 174–175.
219
О положении в архангельской деревне см., например: Октябрьская революция и гражданская война на Севере. Вып. 2. С. 11–16; Шумилов М.И. Октябрьская революция на Севере России. С. 183–187. Такие же наблюдения на материале Воронежской губернии см.: Karsch S. Die bolschewistische Machtergreifung im Gouvernement Voronež. S. 106–108.
220
ГААО. Ф. 272. Оп. 1. Д. 13. Л. 134–139 об. (журнал заседания Архангельского совета, 13 декабря 1917 г.); Борьба… на Мурмане. Док. 74, 75.
221
ГАМО. Ф. П-2393. Оп. 2. Д. 104. Л. 133 (воспоминания В.Л. Бжезинского); ГАРФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 5. Л. 39 (очерк С.Н. Городецкого об Архангельской губернии за 1914–1917 гг., составление 1926 г.); Киселев А.А., Климов Ю.Н. Мурман в дни революции и гражданской войны. С. 103–104, 147; Nachtigal R. Die Murmanbahn 1915 bis 1919. S. 143.
222
Борьба за установление… на Севере. Док. 77; Овсянкин Е.И. Архангельск. С. 92–94; Шумилов М.И. Октябрьская революция на Севере России. С. 232–233.
223
Совнарком перебрался из Петрограда в Москву в марте 1918 г.
224
Российский государственный архив социально-политической истории (далее – РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 4. Д. 25. Л. 2 (письмо Архангельского комитета РКП(б) в Севбюро партии, 20 мая 1918 г.).
225
Кедров М.С. Без большевистского руководства. С. 101–102; Киселев А.А., Климов Ю.Н. Мурман в дни революции и гражданской войны. С. 103–104, 147; Метельков П.Ф., Нефедьева Е.В. Борьба большевиков Мурманской железной дороги за установление и упрочение Советской власти в первые месяцы диктатуры пролетариата // Вопросы истории Европейского Севера. Петрозаводск, 1987. С. 46; Шумилов М.И. Октябрьская революция на Севере России. С. 233; Овсянкин Е.И. Архангельск. С. 96–97.
226
ГААО. Ф. 2703. Оп. 1. Д. 4. Л. 233 (обращение продовольственного отдела Архангельского губисполкома к населению, 20 мая 1918 г.); Ф. 272. Оп. 1. Д. 13. Л. 136 об. – 139 об. (журнал заседания Архангельского совета, 13 декабря 1917 г.); ГАРФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 3. С. 14–22 (воспоминания Е.Д. Могучего, 1925 г.).
227
Papers Relating to the Foreign Relations of the United States (далее – FRUS), 1918. Russia. Washington, 1931. Vol. 2. P. 475; Тубанов С. За власть Советов // Борьба за Советы на Севере. С. 14–15. Вывозом грузов занималась присланная из центра Чрезвычайная комиссия по разгрузке архангельского порта во главе с С.Н. Сулимовым.
228
Переписка Секретариата ЦК РСДРП(б). Т. 3. Док. 307, см. также док. 112. О росте популярности меньшевиков и эсеров в стране весной 1918 г. см.: Клоков В.А. Меньшевики на выборах в городские Советы центральной России весной 1918 г. // Меньшевики и меньшевизм: Сб. статей / Ред. В.Л. Телицын и др. М., 1998. С. 44–68; Brovkin V. The Mensheviks’ Political Comeback: The Elections to the Provincial City Soviets in Spring 1918 // Russian Review. 1983. Vol. 42. № 1. P. 1–50.
229
Переписка Секретариата ЦК РСДРП(б). Т. 3. Док. 347; Суздальцева В.И. Партийная работа на северном фронте 1918–1919. Архангельск, 1936. С. 15–16. В рабочей части города Соломбала были признаны недействительными 1,5 тыс. избирательных бюллетеней. О полномочиях ревизии см.: Декреты Советской власти / Ред. С.Н. Валк и др. М., 1959. Т. 2. С. 285–286.
230
Борьба за установление… на Севере. Док. 227, 113; ГААО. Ф. 50. Оп. 5. Д. 328. Л. 103, 152–155, 158–162; Д. 337. Л. 58–59, 64 (журналы заседаний Архангельской думы, распоряжения ревизии и переписка с думой и исполкомом, 10–15 июня 1918 г.); Переписка Секретариата ЦК РСДРП(б). Т. 3. Док. 330, 348, 355; 1917–1920. Октябрьская революция и интервенция на Севере. С. 202–204.
231
Кедров М.С. За Советский Север. Личные воспоминания и материалы о первых этапах гражданской войны 1918 г. Л., 1927. С. 12.
232
Северный день. 1918. 9, 10, 19 июля; Кедров М.С. За Советский Север. С. 14; Метелев А. Падение Архангельска // Борьба за Советы на Севере. С. 34–35.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте