Страница 39 из 114
Что же касается ответа Чемберлену, то Гольштейн и Бюлов обратились к нему с контрпредложением. По их мнению, раньше, чем толковать о союзе, надо было бы позаботиться об умиротворении общественного мнения, которое в Германии настроено враждебно к Англии. Бюлов и Гольштейн предложили выработать сначала соглашения по отдельным колониальным вопросам. Как раз в это время, в апреле 1898 г., началась война между Испанией и США. Ожидалось крушение остатков испанского колониального владычества, и германские правящие круги мечтали, не удастся ли им захватить все испанские владения на Тихом океане, не исключая Филиппинских островов. Бюлов попытался было убедить англичан, что лучший способ подготовить почву для англо-германского союза — это помочь Германии в приобретении испанских колоний, на которые претендовали и США. Однако германским дипломатам пришлось убедиться, что английское правительство отнюдь не склонно ссориться с великой американской державой. Больше успеха имело другое предложение Бюлова. Он выдвинул мысль о разделе португальских колоний в Африке. В случае, если Португалии понадобятся деньги, Англия и Германия условливались совместно предоставить ей заём. Залогом должны были служить португальские колонии. Предполагалось, что Англия получит южный Мозамбик и центральную Анголу, а Германия — северный Мозамбик, южную и северную части Анголы и Тимор.
Солсбери и Чемберлену не очень улыбалась мысль давать Германии новые куски Африки, тем более, что в португальских колониях уже хозяйничал английский капитал. Ещё в мае 1898 г. в Лондоне между Солсбери и Гатцфельдом произошёл разговор, в котором выяснилось нежелание англичан поступиться своей колониальной монополией. Гатцфельд заметил, что сейчас «первая задача состоит в том, чтобы путём уступок в текущих мелких вопросах подготовить общественное мнение обеих стран к более тесному сближению». Солсбери ответил, что он согласен; однако он не понимает, почему Англия должна при этом всё время быть «дающей» стороной, а Германия — только «принимающей» дары. Гатцфельд возразил на это, что ведь дело идёт о колониях, поэтому он не может согласиться с данной постановкой вопроса. Каждому известно, что «Англия имеет почти всё, мы же, напротив, обладаем очень малым», заявил он.
В обмен за раздел португальских владений германское правительство обещало предать буров. Оно обязывалось прекратить всякую поддержку бурских республик. Это имело для Англии немаловажное значение, и англичане решили уступить. Договор о разделе португальских колоний был заключён 30 августа 1898 г. Однако в жизнь он проведён не был. Английский кабинет принял все меры, чтобы договор остался мёртвой буквой: заём Португалии не понадобился. 14 октября 1899 г. Англия подтвердила старинный договор с Португалией, впервые заключённый в XVII столетии и с тех пор много раз возобновлявшийся. Этот договор предоставлял Португалии британскую гарантию неприкосновенности её территорий как в Европе, так и в колониях.
Подтверждение этого договора, который известен под названием Виндзорского, было проведено англичанами в секретном порядке. Однако Бюлов вскоре разузнал об этом акте благодаря нескромности одного дипломата. Бюлов понял, что англичане его обманывают: они только сулят немцам португальское добро, а на деле ободряют Португалию, обещая ей помочь сохранить свои владения.
Германский военно-морской закон 1898 г. Вдумчивый наблюдатель уже тогда, в 1898 г., мог бы убедиться, что англо-германский союз закон 1898 г. невозможен. Стороны говорили на разных языках. Немцы воспринимали предложения Чемберлена как попытку заставить Германию таскать для Англии каштаны из русского огня; англичане считали вымогательством колониальные притязания немцев. Но эти обоюдные впечатления составляли только субъективную сторону англо-германских отношений.
Объективно антагонизм был ещё более глубоким, нежели сами его участники успели это осознать. Дело не исчерпывалось колониальными притязаниями Германии, торговой конкуренцией, её стремлением к гегемонии. Важнее было то, что Германия приступила к сооружению сильного военно-морского флота. До тех пор, имея могущественную армию, Германия на море довольствовалась кораблями береговой обороны. Теперь положение стало изменяться.
В 1898 г. германский Рейхстаг принял закон об усилении военного флота. К 1904 г. состав флота должен был быть доведён до 17 линейных кораблей, 9 броненосных, 26 лёгких крейсеров и соответствующего числа мелких судов. Для выполнения намеченной программы предстояло в течение семи лет построить 7 броненосцев, 2 тяжёлых и 7 лёгких крейсеров. С обоснованием необходимости постройки флота перед Рейхстагом выступил адмирал Тирпиц. «Морские интересы Германии, — заявил он, — возросли со времени основания империи совершенно неожиданным образом. Их обеспечение сделалось для Германии вопросом жизни. И если препятствовать или серьёзно вредить этим морским интересам, страна пойдёт навстречу сначала экономическому, а затем и политическому упадку. Что вы ни возьмёте: политические, экономические вопросы или защиту немецких подданных и торговых интересов за границей — всё это может найти охрану только в немецком флоте». В Англии первую германскую морскую программу встретили сравнительно спокойно. Очевидно, значение её ещё было недооценено. Она и в самом деле была ещё не так велика. Но программа 1898 г. была только началом.
Появление сильного военного флота делало Германию самым опасным из всех мыслимых врагов Англии. Россия в силу своего географического положения не могла и думать о нападении на Британские острова или на морские коммуникации империи. Франция, расположенная поблизости, обладала значительным флотом. Но её главным противником всегда была Германия; притом французский военный потенциал был недостаточен для того, чтобы посягнуть на Англию при наличии германского соседства. Германия была много сильнее Франции. Правда, пока у Германии не было флота, она могла чинить Англии затруднения только дипломатическим путём. Но по мере постройки большого флота Германия стала представлять всё большую военную опасность как для самих Британских островов, так и для морских коммуникаций, связывающих их с другими частями империи, с источниками продовольствия и сырья. Однако в 1898 г. ещё далеко не все в Англии осознали тот факт, что наиболее опасным противником Британии является именно Германская империя.
Фашодский инцидент. Англо-германские переговоры о союзе совпали с новой вспышкой англо-французской борьбы за владычество над верховьями Нила, а тем самым и над Египтом.
Ещё в 80-х годах, когда французское правительство стало проявлять известную активность в Джибути, английская дипломатия сказала ему противодействие. Она стала покровительствовать проникновению Италии на Красноморское и Сомалийское побережья. С помощью Англии были основаны итальянские колонии Сомали и Эритрея. Отсюда итальянцы в 1887 г. попытались проникнуть в Абиссинию, но посланный туда отряд был разбит абиссинцами. В 1895 г. итальянцы повторили свою попытку, но в начале 1896 г. претерпели сокрушительный разгром при Адуа. Итальянская буржуазия жаждала колоний. Однако, по выражению Бюлова, у Италии был хороший аппетит, но скверное пищеварение. Жадность намного превосходила те силы, которыми она располагала для удовлетворения своих вожделений.
Поражение при Адуа дало Англии благовидный предлог для посылки экспедиции в Судан: англичане пошли туда якобы для того, чтобы выручать итальянцев, которым грозили не только абиссинцы, но и владычествовавшие над Суданом махдисты. На самом деле английское правительство было озабочено другим. Поражение итальянцев усиливало французскую угрозу верхнему Нилу. Оно позволяло французам в борьбе с Англией надеяться на помощь освободившихся абиссинских сил. Таким образом, поражение при Адуа форсировало захват Судана Англией. В 1896 г. английское правительство отправило из Египта на юг, вверх по Нилу, экспедицию под командованием Китченера в целях покорения Судана. Наперерез Китченеру, с запада из Французского Конго, в марте 1897 г. двинулся французский отряд под командой капитана Маршана. 10 июля 1898 г. Маршан дошёл до Нила и поднял французский флаг в местечке Фашода, на полуразрушенной старой египетской крепости. В середине сентября к Фашоде подошёл Китченер. Там он нашёл Маршана с его небольшим французским отрядом. Китченер предложил Маршапу покинуть долину Нила. Французский офицер отказался эвакуировать свои войска без прямого приказа своего правительства. Переговоры между Маршаном и Китченером протекали во внешне любезной форме. Зато английская пресса взяла самый воинственный тон; от неё не отставали члены правительства и ряд лидеров оппозиции. Так, например, канцлер казначейства Хикс-Бич заявил, что «бывают и худшие несчастья, чем война».