Блеф

– Какие способы защиты у тебя есть?

– Как обычно, «беретта», – ответил Крис, распахивая черную кожаную куртку.

– Я не это имела в виду.

– Ладно, хорошо. Ты иногда шуток не понимаешь, я привык. Есть несколько ребят, которых я хорошо знаю и которым доверяю. Они со мной круглые сутки. Один сейчас стоит за дверью. Трое – внизу. Я под прикрытием, малыш. Эти парни передо мной в долгу, их души принадлежат мне.

– Расскажи, как обстоят дела с нашими постоянными операциями, – сказала Розмари, несколько раздраженная тем, с какой легкостью Крис пользуется людьми, служащими Семье. Но списала это на свою паранойю, свойственную всем итальянцам.

– Об этом не беспокойся. Я обо всем позаботился. Каждая из Семей выделила специального связного, и они обо всем сообщают мне напрямую. Я могу решить любые возникающие проблемы. А тебе надо решить, как нам все-таки выяснить, кто нам противостоит и как их уничтожить.

Крис весело улыбнулся, глядя в потолок.

– Знаешь, я думаю, им до сих пор не нравится мой «крысиный хвостик».

– Я продолжаю работать над этим. Ты выяснил насчет вьетнамцев? Банда «Призрачный кулак» из Джокертауна как-то связана со всем этим.

Розмари решила не настаивать на обсуждении того, ради чего затеяла разговор. «Крис прав, – подумала она, – сейчас есть вещи поважнее».

– Ну, я пытаюсь кого-нибудь найти, чтобы к ним внедриться. Ты хоть представляешь, насколько трудно найти в мафии азиата?

Крис шумно вздохнул.

– Попытаюсь позвать на время кого-нибудь из якудза.

– Хорошая мысль. Слушай, Крис, мне сегодня вечером надо немного побыть одной, хорошо?

Розмари сделала паузу, раздумывая.

– Чтобы выработать план.

– Найду кого-нибудь, с кем делом заняться, – ответил Крис, ухмыляясь, и эта ухмылка обеспокоила Розмари.

– Не лезь в неприятности. Я не знаю, что делать буду, если потеряю тебя.

– Я тоже.

Крис встал и поцеловал Розмари в макушку.

– Меня пару дней не будет. Не беспокойся. Просто займусь делами.

Когда Крис ушел, Розмари пошла в библиотеку. Она все время пыталась упорядочить свою двойную жизнь, но делать это становилось все труднее. Пообещала себе, что выведет мафию из дел с наркотиками и проституцией, но сейчас, когда началась эта война, сделать такое было практически невозможно. Они отчаянно нуждались в деньгах. Защищать своих с позиции помощника прокурора становилось все сложнее. Пол Гольдберг в открытую спросил, почему ее информаторы не могут нарыть побольше грязи на мафию. А еще эта его фраза про Марию Гамбионе. Боже. Должно быть хоть что-то, что можно с этим поделать. Убить его, прежде чем он выложит свои подозрения другим? Но ведь он – парень Сьюзан. Что же ей делать?

Раньше она думала, что будет очень просто все делать, прикрываясь Крисом. На деле же получилось, что он все больше захватывал рычаги власти. Все шло совсем не по плану. Розмари поставила локти на стол и уперлась лбом в ладони.

Она понимала, что не выполняет свою работу в прокуратуре округа так, как положено. Хотя окончание этой проклятой войны – лишь вопрос времени. А тогда она сможет снова делать то, что должна. Избавиться от наркоторговли, проституции и взяточничества. Сразу же, как только они выиграют войну.

Она проснулась с тихим вскриком от кошмара и быстро подавила страх в тяжелой атмосфере библиотеки. Во сне она увидела картину, Распятие, которую помнила с детства. Но теперь именно ее покалеченное тело висело на кресте. Справа висел Крис, а слева – отец. Розмари обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.

Вонищенка проснулась мгновенно от сильного ощущения опасности, такого же требовательного, как вонзившиеся в кожу кошачьи когти. Начала разделять потоки сознаний и обнаружила тот, который звал на помощь. Ощутила шок, поняв, что видит Джека Робишо в переулке. Судя по силе и отчетливости видения, за ним наблюдал черный. Так вот, значит, где он был последние пару дней. Когда видение исчезло, она не стала отслеживать его дальше, убедившись, что он жив и здоров.

Мысленно приказала черному возвращаться домой. Тот рыкнул. Они с Джеком подружились с первой их встречи. Любопытство черного по поводу человека, превращавшегося в огромную ящерицу, создало крепкую связь. Черный сфокусировал взгляд на драме, разворачивающейся в конце залитого светом фонарей переулка. Джека поймал какой-то человек, куда крупнее его телосложением, и теперь над ним издевался. Против воли Вонищенка позволила черному и дальше передавать ей картину происходящего.

– Эй, педик долбаный! Догадался уже, что не слишком умно было зайти в этот переулок, а?

Громила, нависавший над Джеком, был уродлив, с покатым лбом и близко посаженными глазами. Вонищенка внезапно узнала его. Дубина. Она уже его однажды видела, в Тумс. Вместе с Розмари. Он был действительно настолько груб и туп, как и казалось с первого взгляда. У Джека неприятности, но Джек может о себе позаботиться.

– Я только хочу немного с тобой поиграться. И знаю, что вы, педики, любите грубые игры.

– Не стоит тебе со мной связываться, парень, – ответил Джек, прижатый к перегораживающему конец переулка забору. – Я совсем не такой беззащитный, как кажусь.

– О, я вполне готов с тобой связаться, красавчик. Начну с морды, потом пониже, извращенец. А когда закончу, с тобой уже никто не захочет связываться.

Дубина вытянул руку, но Джек пригнулся, уворачиваясь от огромной лапищи.

– Пожалуйста, не заставляй меня причинять тебе вред. Просто оставь меня в покое, – дрожащим голосом сказал Джек. Вонищенка удивилась его испугу. – Тебе не понравится то, что ты увидишь.

– Думаешь мне какое-нибудь дерьмовое кунфу показать, а? – сказал Дубина и расхохотался. От этого звука, похожего на грохот ломающихся шестерен в машине, даже Вонищенка вздрогнула. – Валяй. Я теперь на Семью работаю. Медстраховку получил.

Чувствуя нерешительность Вонищенки, черный все настойчивее предлагал помочь их другу-человеку. В результате у Вонищенки начала болеть голова. Она мысленно описала черному, как Джек отказался помочь Розмари, но кот стоял на своем. Устав глядеть на назревающую драку, Вонищенка послала коту образ превращения Джека в аллигатора и снова приказала возвращаться домой. Если он не хочет, чтобы ему помогали, чудесно. Она принуждать его не станет. Раз он не хочет видеть ее рядом, о’кей.

Бешеная злоба черного в ответ на ее настойчивость потоком ударила ей в голову. Она прервала связь. Теперь это не ее проблема. Вонищенка подняла руки, ощупывая виски, в которых пульсировала боль. Черный пробил ее защиту, потому что она не ждала такой реакции. Боже, что такое происходит со всеми? Почему все стали меняненавидеть?

Свернувшись поверх груды тряпок в пропарочном тоннеле, на глубине нескольких метров, Вонищенка проспала несколько часов. Несмотря на все старания, головная боль осталась. И с черным она не могла связаться, хотя и чувствовала, что он жив. Покопавшись в одежках, нашла наручные часы без ремешка, которыми пользовалась в тех редких случаях, когда надо было следить за временем. Меньше часа до того времени, когда она должна встретиться с Полом. Опоздает. Полчаса только на то, чтобы добраться к Си-Си, где лежат ее приличная одежда, платья и костюмы, которые надо вешать на вешалки. Глупая игра. Но, если Си-Си будет работать в студии, она даже не заметит, что Вонищенка заходила.

Ей повезло впервые за неделю. Когда она вошла к Си-Си, над дверью студии горел красный сигнал, и Вонищенка без задержек пришла и ушла. Пол, который и сам всегда опаздывал, уже стоял у стойки бара на Четвертой Западной, где они встречались перед тем, как пойти в кино. Ужин был прекрасен, но Вонищенка чувствовала, что мыслями Пол где-то еще, несмотря на его оживленные рассказы о последних делах в суде, которые он провел за эту неделю.

– Так потом этот парень начал нести, что этот, как его, двойник из древней Персии, сказал ему, что другой бедняга на самом деле – древний грек и его личный враг. Начал нести все это прямо на заседании. Пыхтеть, кататься по полу, говорить на каком-то языке. Подумаешь, кто знает, персидский это или нет. Судья два молотка сломал, призывая к тишине. А адвокат этого подонка сразу же начал кричать, чтобы позвали врача, на ходу пытаясь выстроить линию защиты, исходя из случившегося с клиентом приступа. Добился того, что рассмотрение отложили. А это значит, что на следующей неделе мне снова придется общаться с этими идиотами. Ой-вей, как сказала бы моя незабвенная мамочка.