Страница 4 из 65
— Он сказал, что мне нужно?
— Пройти по следу одно — двух дневной давности, господин маг. И рассказать, что было на следу, — вежливо ответил охотник, сразу опустив взгляд к полу.
— Верно, — согласился я. — Когда?..
— Как только вам будет угодно, — ответил охотник. — Но я осмелюсь попросить поспешить — следы могут остыть и рассказать очень мало. Да и Красный предсказывает дождь со дня на день.
— Хорошо, — согласился я. — Подожди немного.
Охотник кивнул и вышел наружу. В башенке он явно чувствовал себя неуютно. Я же, как ребёнок, которому обещали новую игрушку, торопливо обувался. Закончивший собирать черепки Фер перехватил меня у двери и почтительно, протянул мантию, снятую с крючка под лестницей. Я с некоторым удивлением посмотрел на него и попытался обойти, но Фер настойчиво преграждал выход, всё так же держа мантию.
— Хозяин, — тихо проговорил он, не осмеливаясь смотреть в лицо. — Неприлично вам ходить, как простой крестьянин, — он опять протянул мне мантию.
Я тихо выругался сквозь зубы. Ну что же, в чужой монастырь, как говориться, своих девок не возят. Тем более, что обилие явно часто используемых мантий и чего‑то ещё, похожего на рясу Красного, под лестницей, говорило о правильности его слов. К моему облегчению, протянутая одежка оказалась не платьем, надеваемым через голову, а чем‑то вроде очень свободного халата, что заворачивался вокруг тела и свободными складками спадал с плеч.
Но и облачившись в магикову одежду, мне не удалось сразу выйти наружу — Фер услужливо подал посох, с которым я развлекался перед его приходом. Ещё один обязательный атрибут положения.
— Теперь всё? — спросил я юного помощника, взяв в левую руку эту походную палку. Фер кивнул, поклонился и, проскочив передо мной, растворил дверь. Я с раздражением посмотрел на него и вышел к ожидающему охотнику. И чего мальчишка так выслуживается? Или же такое поведение — естественно для него? О, боги, в каком мире я живу и почему это всё кажется каким‑то неправильным?
Я, как мог, описал охотнику лес, в котором вчера провёл всё утро. Но он только растерянно покачал головой — он, проведший в здешних лесах всю сознательную жизнь, обошедший людские и звериные тропы на много дней окрест, не знал такого места. Одна подходящая роща всё же вспомнилась, но и та была в добрых пяти суток через непролазные дебри, да к тому же с другой стороны реки. Так что решили начать с конца — с места, где я вышел из леса.
Мы взяли лодку на той же косе, где я реанимировал Фера. Рыбаки, собирающие снасти и вездесущие мальчишки проводили нас взглядами, но в них не было того напряжения, что заставило вчера как можно скорее покинуть деревушку. Охотник, я до сих пор не спросил его имени, уверенными и сильными гребками вёл лодку через реку. На середине, вглядываясь в чистую воду, я спросил у Фера:
— А что вы делали на реке?
Мальчик нахохлился, охотник с интересом посмотрел на него. Видимо, этот вопрос интересовал не одного меня.
— Сети снимали, — тихо сообщил Фер.
— Сети? — недоумённо переспросил охотник. — Но Красный запретил сети на две луны.
— Ну да. Запретил, — согласился Фер. — А сам ставит. Вот мы и снимали. Нечего ему командовать, а сам… — мальчик тихо вздохнул. Затем продолжил: — два раза сняли спокойно, а вчера он охрану сотворил. С утра в лодке просидели, ни сплыть, ни выпрыгнуть, будто приклеили чем. А потом потянуло и на быстрине опрокинуло. Ну, а дальше вы сами знаете.
Он ещё раз вздохнул и замолчал. Теперь стало понятно, почему никто не бросился спасать мальчишку — боялись этого Красного.
— А что со вторым? — спросил я, помогая вытаскивать лодку на берег — реку мы уже пересекли.
— Выплыл, — за Фера ответил охотник. — Чуть живой от страха, но выплыл. И не сказал ничего о случившемся. А оно вона, как обернулось.
Охотник привязал лодку к ивовому кусту и подошёл к тому месту, где я вышел из леса.
— Босиком шли? — удивился он, осмотрев следы.
— Так вышло, — пожал плечами я. — Пойдём, что ли?
Идти в обуви назад по следу оказалось легче и быстрее, чем его прокладывать босиком. Мальчик беспечно срывал гроздья ягод и отправлял их в перепачканный тёмным соком рот. Солнце только вошло в зенит, а мы уже вышли к моей поляне. Охотник с огромным удивлением осматривал старые деревья.
— Этой роще всего два десятка лет. Я проходил здесь пол луны назад, деревья ещё были молодые, а теперь им будто столетие!
Он подошёл к поваленному дереву, провёл рукой по торчащим зубьям ещё сочащихся соком щепок, смахивая труху, и вернулся на след. У слегка примятого пятачка травы он задержался.
— Здесь долго лежал человек. Всю ночь и ещё несколько часов.
— И я хочу знать, откуда пришёл и что было до этого.
Охотник кивнул и уверенно отправился в лес. Я с Фером следовали за ним в некотором отдалении, чтобы не мешать. Через пару сотен шагов он скрылся в зарослях ивы, но быстро выскочил оттуда с исказившимся лицом, приобретшим бледно — зелёный оттенок. Любопытный Фер незамедлительно проскользнул между стволиками и скрылся в тех же зарослях. Я успел только крикнуть ему вслед:
— Стой! Фер, стой!
Но он уже выскакивал обратно с ещё более зелёным лицом, чем у охотника. И вскоре, не сдерживая себя, стремительно освобождал содержимое желудка под корни дерева. Я посмотрел на Фера, перевёл взгляд на присоединившегося к нему охотника и полез в заросли. А что? Всё равно не выдержал бы раздирающего любопытства узнать, что же там такого… не страшного, страха в моих спутниках не было, скорее, ужасающе противного. И вторым, не менее сильным чувством оказалось мальчишеское желание показать, что я сильнее их и смогу перенести всё, что бы я там не увидел. Маг я, в конце — концов, или не маг?
Почти сразу же я оказался перед наипротивнейшим зрелищем. Неудивительно, что провожатый и мальчик так однозначно отреагировали — я, даже морально подготовившийся ко встрече с какой‑нибудь гадостью, почувствовал благодарность желудку, что он успел переварить скромный завтрак. В траве сразу за рядом кустов лежали распухшие тела. Тучи мух облепляли жёлто — зелёную кожу, с трудом удерживающую уже ставшее полужидким содержимое. Под мягкой поверхностью угадывалось движение сотен личинок, отчего казалось, что кожа колышется. Запаха почти не чувствовалось — его уносил в сторону ветер, чему я был премного благодарен.
Я перевёл взгляд дальше. Там тоже виднелись тела, но уже в более пристойном виде. Судя по тому, что я смог разглядеть за краткие мгновения моего самообладания, большинство из них погибла от огня. Я смог выдержать несколько ударов сердца, а затем вернулся к приходящим в себя спутникам.
— Многое видел, но не ожидал такого, — извиняясь произнёс охотник.
— Верю, — я загнал комок, поднявшийся из живота к горлу, обратно вниз. — Там, дальше, ещё и обгорелые лежат.
Фер икнул и бросился снова удобрять дерево. Охотник проводил его взглядом и направился в обход злополучных кустов.
— Надо всё осмотреть, что там произошло, обойду с наветра.
Он с сомнением посмотрел на меня. Видимо, цвет моего лица не очень отличался от его собственного и тоже отдавал заметной зеленью, ставя под сомнение мою выдержку. Ну уж нет, раз взялся изображать, что можешь вытерпеть, так терпи до конца, и я кивнул, соглашаясь с его предложением. Фера оставили на месте, получив благодарный взгляд.
Охотник ходил между толстыми деревьями от тела к телу, стараясь не смотреть в сторону первых, снова густо облепленных гудящими мухами. Остальные тела, лежащие в некотором отдалении от них, имели более приличный вид, если это слово можно отнести к трупам, насильственно лишённых жизни. На поле боя, а по другому язык не поворачивался назвать это место, я насчитал полтора десятка мёртвых и мысленно поделил на три группы — обгоревшие и умершие, умершие и высохшие, как мумии, и умершие и разлагающиеся. И разделялись они не только по смерти, но и по положению — с самого края, дальше ото всех и чуть — чуть в стороне воняли лишатели завтрака. Потом шла очередь обгорельцев. Их было больше всех и они, даже в смерти не бросившие оружие, казалось, вот — вот бросятся снова в бой с кем‑то, с кем столкнулись три мумии. Около последних уже стоял охотник и рассматривал их одежду, оружие, примятую густую траву вокруг.