Страница 3 из 65
Гадать, стоя перед дверьми, можно бесконечно, а отдохнуть хотелось всё больше — день выдался насыщенным и тяжёлым. Да и накануне вряд ли я предавался безделию, раз уж очнулся среди леса с шишкой на голове. Так что я решительно отворил калитку и прошёл через небольшой дворик в саму башенку. Ловушек не было. Внутри башенка оказалась теснее, чем выглядела снаружи. Круглая комната около десяти шагов в диаметре служила одновременно и гардеробной, и кухней, и столовой, и дровницей. Винтовая лестница начиналась справа сразу от входа и опоясывала стену, поднимаясь на второй этаж. По левую руку от двери в стену вросла каминная печь.
— Проходи, располагайся, чувствуй себя, как дома, — обращаясь к Феру, но имея в виду и себя тоже, произнёс я и подошёл к камину. В нём ещё теплился камень угля, покрытый толстым слоем белого пепла. Я поворошил угли металлическим прутом, стоящим рядом, чихнул от поднявшегося пепла и отошёл к противоположной стене. Там, под лестницей, выстроились в ряд сапоги, ботинки и пара сандалий. Над ними вперемешку висели плащи на разную погоду и балахоны.
Я прошёл мимо них в малозаметную дверь, отметив про себя, что одежда и обувь вроде как одного размера. За дверцей меня встретила полутёмная ванная комната с небольшим окошком, затянутым снаружи плющом и пропускающее очень мало света. Руки сами потянулись к полочке рядом со входом и отработанным за множество дней движением зажгли масляную лампу. Этот автоматизм успокоил меня — башенка действительно мой дом. Умывшись из крана неожиданно тёплой водой, я вышел обратно в зал, без колебаний достал из шкафа вина и сыра и сел за стол, наблюдая, как Фер возится с камином, подкармливая колотыми дровами весёлый огонёк.
— Фер, — окликнул я его через какое‑то время. — Ты никогда не сталкивался с тем, что человек утром просыпается, и не помнит, что вчера произошло? — всё равно рано или поздно пришлось бы хоть кому‑нибудь признаться о проблеме с памятью, а Фер, судя по всему, останется со мной надолго.
Мальчишка ответил почти сразу.
— Петро, пастух наш, когда напьётся, так на другой день имени своего не признаёт, пока не опохмелится. Почти каждую неделю случается.
— А если без хмельного? Головой ударился или ещё что? Такое бывало?
Теперь Фер задумался сильнее.
— Было года три назад, я тогда ещё малым был, но помню. Сын кузнеца с коня упал. Необъезженный был, скинул наземь, хорошо, копытом вслед не приложил. Хотя тот всё равно расшибся сильно. Три дня колодой лежал, ни жив, ни мёртв. Потом очнулся и не признавал никого, даже мать родную не узнал. Лечили они его, да без толку, пока Красного не позвали, так всё и спрашивал, «кто я», да «где я».
Фер замолчал, потом, решившись, добавил:
— Хотя вам Красный не поможет. Опосля сегодня так и подавно.
— Давно догадался? — спросил я, наливая вино в кружку.
— Что что‑то не так, понял ещё у озера. На дороге начал догадываться, а сейчас, так совсем уверился, — признался Фер.
— Ну, раз знаешь, тогда не удивишься вопросам, ответы на которые и дети знают, — с облегчением произнёс я. Фер мне нравился, и я не знал, как сказать, что его хозяин несколько не в себе. — Что за красный? Это тот толстяк, что с палкой?
— Он самый, — согласился Фер. — Служитель Единого.
— И почему он мне не поможет? — поинтересовался я, оставив в стороне вопрос по Единого.
— Так он же слуга Единого, а они с магами не то, чтобы в войне, но в ссоре, и помогать не станут. Даже обрадуется.
— Совсем забыл, что я маг, — рассмеялся я.
— Оно и заметно, — буркнул в ответ Фер. — Какой уважающий себя маг будет бегать босиком по лесу в простой одежде, да ещё вмешиваться в людские дела?
— Не нравится, вернись в реку и утопни себе на здоровье, — разозлился я. — Второй раз спасать не буду.
— А я и в первый раз не просил, — огрызнулся Фер.
Я не стал отвечать, молча встал и занялся исследованием содержимого шкафа. Обнаружив небольшой горшок с аппетитно пахнувшим варевом, я нарушил молчание:
— Есть хочешь?
— Хочу, — согласился Фер.
Горшочек разогрели в камине и сытно поужинали. Фер рассказывал о жизни в деревне, жаловался на мытарей, на Красных, на набеги кочевников с Той Стороны горного хребта. Под конец я уже еле держал глаза открытыми, они всё норовили закрыться и заснуть.
Фер заявил, что он пока спать не хочет, а потом и сам найдёт, где переночевать, так что я оставил его и поднялся по лестнице на второй этаж, рассудив, что раз на первом только кухня и уборная, то жилая комната должна быть выше. Действительно, там оказалась большая низкая кровать, с множеством одеял и шкур, кучей лежавших на ней. Лестница поднималась дальше, то ли на чердак, то ли на третий этаж, но сил и желания исследовать, куда она ведёт, я не нашёл и повалился на кровать с наслаждением зарывшись в одеяла. Сон почти одолел меня, когда в голову пришла одна мысль. Со вздохом я заставил себя встать и вернуться вниз. Мальчик убирал посуду, оставленную после ужина.
— Фер, — окликнул я его. — У вас в деревне есть следопыты? Ну, охотники, которые могут по следам рассказать, что произошло?
— Охотники есть, — согласился мальчик. — Можно найти такого. Вы хотите по своим следам вернуться?
— Было бы не плохо. Если можно, завтра договориться, пока следы не пропали.
Я вернулся в кровать и почти мгновенно заснул.
Утром я проснулся, разбуженный нахальным лучом солнца, проскользнувшего в узкое окно. Ноги гудели и побаливали, но вели себя намного лучше, чем я от них ожидал после вчерашнего. Слегка прихрамывая я спустился вниз. В камине тлели заботливо сложенные толстые брёвна, между ними стоял и грелся горшочек с остатками вчерашнего ужина. Я смыл остатки сна, наказав себе сразу после завтрака полностью облазить башню. Уже накладывая варево в тарелку, я вспомнил о Фере. Мальчишки не было видно и слышно. На всякий случай я окликнул его как внутри башни, так и выйдя наружу. Никто на зов не отозвался.
— Ну и пес с тобой, — решил я, — сбежал и ладно. Даже не буду сильно расстраиваться, если прихватил с собой что ценное.
Позавтракав, я прошёлся по комнате и обнаружил за плащами высокий походный посох. Удивительно лёгкий, он почти звенел при постукивании им о каменный пол. Нижняя часть обита железом, заметно стёршимся на конце, там, где его держат руки, дерево отполировано почти до блеска, однако, несмотря на столь явные следы активного его использования, сухое дерево и не думало даже давать трещину. Видать, не такую я вёл оседлую жизнь, чтобы иметь настолько хорошую для долгих путешествий вещь. Я покрутил посох в руках — идеально сбалансированный он не потребовал для этого усилий и только свистел, рассекая воздух. Я перекинул в движении посох из одной руки в другую, представляя, что меня окружает стая волков, сделал несколько выпадов, отгоняя воображаемых хищников и, не рассчитав расстояния, смахнул с полки посуду. Горшки, кастрюли, тарелки и чашки со звоном и грохотом полетели на пол. В одно мгновение я стал обладателем полусотни черепков разных форм и размеров. Из‑за спины послышался сдавленный смешок. Я быстро развернулся, забыв про посох в руке и остатки посуды, чудом удержавшиеся на полке в первый раз, присоединились к черепкам.
В дверях стоял Фер и уже откровенно смеялся. Позади него смущённо улыбался молодой мужчина лет двадцати — двадцати пяти, а может и младше. Точнее определить не позволяла борода, покрывающая лицо от уха до уха. Я жестом предложил им войти и поставил посох на место.
— День добрый, — приветствовал молодого человека. Он ответил приветствием и лёгким поклоном, нерешительно зайдя внутрь. Фер же вёл себя по хозяйски. Он достал откуда‑то веник и начал собирать остатки посуды в ведро. Я улучил момент и вопросительно поглядел на мальчишку. Мол, кто это и зачем здесь.
— Вот, охотник, как вчера просили, — сообщил Фер. — С утра за ним сбегал, пока он в лес не ушёл.
Я перевёл взгляд на его спутника, зашедшего внутрь и с робким интересом осматривавшегося.