Дети богов

Фер настолько рьяно бросился изучать новое заклинание, что я побоялся, что он истощит себя. Но парень сам остановился, когда щит стал получаться каждый раз, когда он его вызывал. Понадобилось всего‑то десятка три повторений. Как и раньше, я улегся на ночь первым, завернувшись в одеяло с плащом. Молодые люди сидели у костра, и тихо, боясь меня разбудить, разговаривали. Ночью всё притихает и слышно становится лучше, и я не желая подслушивать, невольно слышал их разговор.

— И чего он в той деревне не остановился? — ворчала Лера. — Спали бы сейчас, как люди, в доме.

— Это в деревне при тракте‑то? — возразил Фер. Его уже низкий, совсем не детский голос, был слышен лучше, но разобрать слова получалось сложнее. — Там без денег и в сарай не пустят.

— У меня же есть ещё немного.

— Даже не предлагай. Обидится.

— На что?

— На то! Он же маг, он гордый, он не может позволить, чтобы за него ты платила, — Фер угадал верно. Мне не нравилось быть обязанным девушке. Ведь всё — и вещи, и продукты — дала баба Валя. А ведь за своё лечение и проживание за всю зиму она ничего не спросила. Вот и Лера невольно напоминала о долге.

— Понятно, — Лера вздохнула. — Но всё равно, в сарае лучше. Там ветра нет.

— Там теплее, земля ещё холодная. — согласился Фер.

— Спать идите, полуночники! — я приподнялся на локте. — Сами не спите, так другим дайте!

Молодых людей как ветром сдуло от костра. Только что сидели рядом, чуть ли не обнимались, а теперь каждый завернулся в своё одеяло и делает вид, что совсем не он жаловался на вредного мага, не пожелавшего воспользоваться благами цивилизации в виде сарая. Я усмехнулся про себя и произнёс небольшое заклинание из огненной ветви, прогревая землю под одеялами.

— Холодно, им спать, понимаешь, — проворчал я, укладываясь обратно. — А как сидеть на ветру, так не холодно…

На следующий день мы свернули с тракта на просёлочную дорогу, как нам посоветовали обозники ещё на границе. Дальше тракт шёл через крупные посёлки и города, где собирали пошлину как за вход за ворота, так и за пользование дорогой. Мы прошли по дороге несколько часов, после небольшой деревни, которую также миновали не останавливаясь, дорога стала совсем плохой. Видимо, свернули не на том отвороте. На кратком привале решили не возвращаться, а идти до конца. Тем более, что дорога шла в нужном направлении.

Я шел впереди и развлекался тем, что кидал в Фера то прошлогодние шишки, в изобилии валяющиеся вокруг, то снежки или маленькие шаровые молнии, наколдованные на скорую руку. Пару раз запустил в него шариком воды, зачёрпнутой в придорожной канаве. Не опасно, но обидно. Фер сначала ругался и пытался уворачиваться, но после нескольких пропущенных им «снарядов» Лера что‑то шепнула ему на ухо, после чего парень начал ставить магический щит. С каждым разом у него получалось всё лучше — щит появлялся быстрее и отражал почти всё. Порадовавшись успехами ученика, я решил вечером дать ему на изучение сторожуху — тот же щит, только он не отражает направленное воздействие, а предупреждает создателя о нарушении своих границ.

Дорога нырнула под гору и превратилась в малопроходимую глиняную кашу. Немного в стороне стояла деревенька. Кратко посовещавшись, мы свернули в её сторону, и пошли прямо через поле, пересечённое множеством весенних ручьёв, стёкших вниз и размывших дорогу. Выбирая путь посуше или хотя бы почище, мы не заметили, как вышли на окраинные огороды, где нас уже поджидали хмурые мужики, вооружённые кто вилами, кто кольями, явно из соседней ограды. У одного в руках была даже толстая оглобля. За мужиками чуть поодаль напряжённо стояли бабы, прижимая к себе детей.

— Здрасьте, — только и смог выдохнуть я. Фер и Лера благоразумно промолчали.

Откуда‑то из‑за спин мужиков вылетел камень и упал в грязь, обдав нас мелкими брызгами, послужив сигналом к атаке. Мужики подняли вилы и дружной толпой ринулись на нас. Пацаны за их спинами принялись кидать камни и грязь, поддерживая своих. Фер уже автоматически поднял магический щит, отражая камни (тренировал, как чуял, что скоро понадобится), я, не раздумывая, также создал щит, но не стал им закрываться, а откинул им нападающих мужиков шагов на пять назад. Им хватило одного раза. Не сговариваясь, они побросали своё оружие и встали на колени, уткнувшись лицами в землю.

— Простите, господин маг, не признали, господин маг! — заголосили бабы и также попадали на колени.

— Да что тут вообще происходит? — я не успел разозлиться, так быстро всё произошло. Но в голос добавил строгости.

— Простите, господин маг! — бабы продолжали голосить, заглушая все остальные звуки.

— А ну, заткнитесь, воете, себя не слышно! — не поднимаясь с колен заорал на них мужик, что был с оглоблей. Бабы разом притихли.

— Я всё ещё жду ответа! — теперь я обращался к этому мужику. Явно он главный в деревне, вон, как быстро замолкли, слушаются его.

— Простите, господин маг, мы обознались. Приняли вас за этих… страхолюдин болотных. Простите, не ожидали, что с той стороны кто придёт, дороги‑то размыло, не ходят сейчас по ним, — он опять ткнулся лицом в грязь.

— Сам ты… страхолюдина! — из‑за моей спины крикнула Лера и сразу снова спряталась. Сообразила, где безопасней, а я ведь и не подумал о девушке.

— Тихо ты, — скривился я. Голос у Леры громкий, а когда из‑за спины кричит, так совсем в ухо получается. — Ты давай, без этого… — я снова крикнул мужику. — Что тут у вас творится‑то? Чего на людей кидаетесь?

Деревенские сообразили, что убивать их сейчас не будут, и потихоньку начали вставать на ноги. Я, на всякий случай, держал посох наготове, хотя против таких и щита хватит. Главный мужик деловито отряхнул штаны, только размазав жирную глину по коленям, и подошёл поближе.

— Да говорю же — обознались мы. А может, вы нам поможете? Не за так, разумеется. Мы, конечно, не богаты, но найдём, чем расплатиться. А?

Я сделал вид, что задумался, хотя внутри почти прыгал от радости. Заработать хотя бы немного, не помешает. Правда, смущал оказанный приём, с одной стороны, явно их эти страхолюдины допекли, с другой — они же всей деревней вышли, может, опасно слишком будет. Ну, узнать, в чём проблема, не помешает. Да и выторговать ночлег с мытьём за оказанное неуважение можно попробовать.

— Сначала скажи, что надо. Там уж и решим.

— Как скажете, господин маг! — мужик, почувствовав, что я не злюсь, перестал лебезить. — Разойдитесь! Что вам тут, мёдом намазано? С господином магом о деле говорить буду! — это уже толпе. С ворчанием люди разобрали свои вилы и колья и потихоньку стали уходить с поля, но по домам не расходились.

— Пойдёмте ко мне, всё расскажу. С дороги голодные, наверно?

— Так вот, господин маг, — рассказывал мужик, пока мы наслаждались стряпнёй его жены, — ещё по осени завелась в низине гадость. Сначала‑то вроде ничего, только ходить туда не по себе стало. Подходишь и какое‑то беспокойство на душе. Особенно у овражка так совсем страшно подходить. И ничего и нет там, а страшно. Зимой подуспокоилось, разве ночами завывало, детей пугало. Как ручьи по весне начали течь, так и пошло. Всё хуже и хуже, то в тумане что привидится, то взвоет, что колени подкашиваются. В ту сторону не то, что ходить, смотреть страшно. Ну и десяты две назад оно в силу вошло и с туманом ходить стало. Если с горы туман идёт, так туман и туман. Мокро и не видно, а ежели с овражка, да с болотины, то совсем другой. Бабы говорят, будто руками холодными по лицу водит. И даже днём видны фигуры. Каждый божий день всё ближе подходят. Детей страшно из дому выпускать. Фигуры эти поначалу отгоняли, только бесполезно. Сегодня уйдут, а завтра ещё ближе подходят. И воют. Хоть из дому беги. Вот мы вас за них и приняли, с отчаянья‑то. Ходили с мужиками к овражку, да не дошли, страшно стало! И страх‑то непонятный какой. Вот зверя лесного боишься, так понимаешь, страшно, что порвать может. Огня, коли изба полыхнёт, не дай Драк, тоже понятно, с чего страх идёт. А тут из нутра поднимается и хоть сам вой.