Славное море. Первая волна

— Холодно? Да что ты? Бадма прищурился.

— Правду говорят, что слабому теленку и летом мо­роз.— Он повернулся к Чимиту: — А ты такой же храб­рый?

Чимит нерешительно посмотрел на море.

— Эх, смельчаки! — Бадма начал быстро разде­ваться.

Сбросив одежду, постоял, чтобы дать просохнуть те­лу, и решительно двинулся к воде.

— Значит, никто не хочет? Глядите, храбрые телята! Разбежался, прыгнул в воду.

На том месте, где скрылся Бадма, оседали брызги, толклись маленькие короткие волны.

— Ой, что такое? Разве можно так долго? — завол­новался Матвей.

Чимит тоже встревожился и ближе опустился к воде.

Бадма появился внезапно. Лица у ребят повеселели.

Но ему было не до веселья. Он почувствовал, как обжигающе холодна байкальская вода, и сердито затряс черной стриженой головой.

Словно стылыми обручами кто-то сжимал тело. Хо­телось крикнуть, но Бадма пересилил себя и молча про­должал грести в море.

Однако каждый новый взмах руками давался ему все тяжелее. Пловец, поняв, что дальнейшее упрямство до добра не доведет, круто развернулся и быстро поплыл к берегу.

Выскочив из воды, синий от холода, задыхаясь, Бад­ма подбежал к лежащему недалеко большому прогрето­му солнцем камню и лег на него мокрой грудью.

Сильные руки Чимита отодрали его от камня.

— Вставай, побежим по берегу! — приказал он и с силой потянул Бадму за собой.

Не бросая руки приятеля, Чимит пробежал с ним метров сто и повернул обратно.

— Вот теперь садись грейся!

— Упрямый ты! — упрекнул Бадму Матвей. — Лед еще недавно разошелся, а он в море лезет.

— В «Пионерской правде» пишут, что ребята в дру­гих местах еще до экзаменов купаться начали. А тут экзамены прошли, а в воду не сунешься! Ну и край у нас, — сказал Бадма.

— Не везде сразу весна приходит, — возразил Чи­мит, обращаясь к Бадме. — А чем тебе наш край не нравится? Тут и тайга, и горы, и целое море. Да про наш Байкал столько песен сложено. В Москве по радио поют.

— Песнями сыт не будешь, — надевая рубашку, от­ветил Бадма. — Так бабушка Дарима говорила.

— А ты не прячься за бабушку. Она про Байкал так не скажет.

— Бабушка Дарима любит Байкал, — подтвердил Матвей. — Помнишь, сколько она про него сказок рас­сказывала?

Из-за мыса появился и медленно пошел в море тя­желый баркас. За ним побежали широкие усики лег­ких волн. В баркасе, чуть покачиваясь, стоя, рыбаки сбрасывали невод.

Ребята оживились. Баркас описал широкую дугу и стал приближаться к берегу. Невод большой, тысяча метров. И дуга получилась тоже большая, пологая

— Опять невод, опять рыба, — поморщился Бадма.— Надоело все.

— И что ты скрипишь? Что ты хнычешь? — спросил Матвей, смотря в недовольные глаза Бадмы.

Бадма низко сдвинул брови.

— Уйду в город, — сказал он глухо. — Хорошо там. Автомобилей ходит больше, чем лодок на Байкале. За­воды какие, железная дорога! Поступлю в ремесленное. Буду паровозы строить или машинистом стану.

Чувство Бадмы было непонятно Матвею, но оно все­ляло тревогу в душу мальчика.

— Твердо уйти хочешь? — спросил он, надеясь, что Бадма сейчас махнет рукой и, смеясь, скажет, что по­шутил.

Бадма молча утвердительно кивнул головой.

— Значит, ты уйдешь, я уйду, Чимит уйдет, Валя тоже. И все так. А потом что? Колхоз закрывать? Что­бы лесом все заросло?

— Я делу хочу учиться! — с запальчивостью сказал

Бадма.

— А у нас делу не научиться? Да?

Чимнт сердито закусил нижнюю губу, глаза его широко открылись, густые брови поднялись дугой. Глядя исподлобья, он шагнул к Бадме.

— А чему? Чему мы тут научимся? Коров доить? Это девчоночье дело. Ну и учитесь, вам это самый раз. А мне техника нужна. Вот!

— Думаешь, технику только за морем найдешь? — с обидой спросил Чимит и по-взрослому показал рукой в тихую даль Байкала.

Бадма тоже окинул взглядом спокойный простор воды и вздохнул. Горячность друзей, с которой они вы­ступили против его мыслей, смутила его.

— Конечно, там, а какая же тут техника?

— Два катера будет, электричество проведут. На ферме моторы пустят, — сказал Матвей.

— Это когда еще будет. Матвей шагнул к Бадме.

— А ты помоги  или сам сделай. На  готовенькое легко. Это все умеют.

— Ладно. Оставь его, Мотя. — Чимит обнял худень­кого Матвея. — Может, у него таланты такие. Пусть едет. Не бойся, не зарастет наш берег без него. Пой­дем.

Обнявшись, они пошли по теплому песку туда, где рыбаки тянули широкий невод.

Слева набегали на берег мелкие волны и, поиграв песком, шурша, уходили обратно. Солнце спешило вы­сушить мокрый песок, но не успевало. Приходила новая волна и заливала его. Над этой узкой полоской то ухо­дящего под воду, то обнажавшегося берега струился тонкий парок.

Бадма остался один. Он долго стоял, удивленно глядя вслед ушедшим друзьям, озабоченно почесывая лоб.

— Ух вы, расфасонились! — сказал он громко, хотя его некому было слушать. — Все равно сами уеде­те. Кому в городе жить неохота!

Он не умел долго печалиться и, отмахнувшись от своих дум, вприпрыжку пустился догонять товарищей.

РЫБАКИ

На берегу собралось много народу. Улов был пло­хой. Свирепые штормы разбросали косяки рыбы, на­рушили ее пути-дороги.

Кругом стояло много ребят. Они тоже по-взрослому озабоченно глядели в море, на широкую дугу невода.

Только Бадма не глядел на невод, не думал о ры­бе. Хитро кося узкими глазами, он осторожно напра­вился в сторону белокурой девочки, своей однокласс­ницы Вали Антоновой, сделал вид, что хочет пройти ми­мо, но, поравнявшись с ней, внезапно дернул ее за тугие русые косы.

Она не вскрикнула, а тут же круто повернулась и изо всех сил двумя руками толкнула Бадму в грудь.

Бадма тяжело, мешком хлопнулся на песок. Он не ожидал от Вали такой прыти и теперь, лежа на песке, запрокинув голову, смотрел на нее с изумлением.

Притворно покряхтывая, будто ушибся, поднялся, стряхнул с одежды песок и пошел в сторону. Но по до­роге не утерпел, ловко ухватил двумя пальцами широ­кий вздернутый нос своей маленькой двоюродной сестры Дул мы.

Та испуганно вскрикнула и закрыла лицо руками. В тот же миг на Бадму ястребом налетела Валя, сби­ла его с ног. Он упал лицом вниз, а Валя жестоко мо­лотила кулаком по его широкой спине.

— Вот тебе, вот! Будешь знать, жирный баран! Не давай рукам воли!

Взрослые сердито зашикали, словно шум, поднятый ребятами, мог распугать рыбу.

Запыхавшаяся Валя отпустила Бадму.

— Совсем плохой Бадма, — прижавшись к Вале, горько пожаловалась маленькая Дулма.

— Если обидит, скажи мне — вдвоем мы с ним всег­да справимся.

Крупные капли пота дрожали на лбу и густых свет­лых бровях девочки.

Невод тянули лошадью. Медленно по кругу ходил буланый конь. На ворот со скрипом наматывался тол­стый пеньковый канат.

К берегу подтянули мотню невода.

— Пуда три, не больше, — разочарованно определил подошедший председатель колхоза Гомбо Цыдыпович.

Задумчиво подкрутил черные усы, погладил подстри­женные бобриком короткие черные, с густой проседью волосы.

Не торопясь подошел еще ближе к трепещущей рыбе и долго смотрел на нее, точно хотел все пере­считать.

— Омулька-то почти и нет.

Наклонился, привычным жестом выхватил из кучи одну серебристую рыбу с зеленоватой спинкой.

— Видно, ушел кормиться в другие, дальние места. Придется и нам уходить, — сказал он со вздохом. — Не разведали нынче море как следует, понадеялись на старые данные.

Женщины собрали и унесли рыбу. Невод председа­тель приказал развесить для просушки.

— Значит, теперь, наверное, уедут, — сказал Мат­вей.— Раньше хоть помаленьку, да ловили, а сегодня окончательно рассердились.

— Какая радость по два пуда ловить! Вот в прош­лом году по сотне вынимали.

Чимит умел говорить как-то степенно, по-взрослому деловито.