Страница 11 из 49
И тут зажглась подсветка, ультрафиолетовая, но очень точно нацеленная — светился дирижабль, а не мы. Да, вот откуда они, слухи о летающих тарелках! Действительно, стоило не спать, чтобы увидеть такое.
Тарелка светилась ровно минуту, после чего прожекторы Вуда погасли.
— Ну как, земляки? С «мерседесов» на КЭЦы — вот девиз наступающего дня.
— Сто тысяч подруг на КЭЦы, — громко ответил Юмашов. Ему можно, он — хозяин времени. Остальные же выражали восхищение невнятно и негромко.
— Для начала хватит и просто ста, Петр Аркадьевич. По одному дирижаблю на губернию, — .ответил господин Романов. — Наши отважные летуны доведут машину до совершенства, в управлении она будет не сложнее автомобиля, и каждая женщина сможет, а главное — захочет сесть за штурвал дирижабля. Но это заботы утренние, сейчас же я желаю всем хорошо отдохнуть — и видеть во снах полеты. Наяву вы тоже сможете полетать, КЭЦ будет совершать показательные облеты окрестностей целую неделю. Итак — добрых снов! Петр Аркадьевич, Андрей Иванович, позвольте занять ваше время еще на четверть часика, — выделив из встречающих ученые светила, он дал знать остальным, что им, то есть нам, Пора баиньки. Впрочем, до Замка мы шли почти рядом с Романовым. Буквально в пяти шагах.
Когда-нибудь в глубокой старости мы будем рассказывать внукам и правнукам о том, что видели великого человека на расстоянии вытянутой руки, даже разговаривали с ним запросто, и это не будет таким уж преувеличением. По крайней мере, Алексей Александрович Романов держался открыто и приветливо. Верно, так вели себя цари в окружении приближенных к трону. На вечерах у Екатерины Великой, говорят, было весьма вольно и весело, да и Александр Третий, он же Александр Александрович, он же Александр Миротворец, он же Мопс, со своими старыми, да и новыми товарищами был прост не по чину. А уж как Петр Первый дружил с человеком из народа Сашкой Меншиковым!
Вспоминая примеры из истории (в школе у меня был отличный историк), я перешел в хвост свиты, не пытаясь приблизиться к светилу, учитывая час — ночному светилу. Кто знает, какие лучи оно испускает? Вдруг да и опасные для жизни? Судя по всему, вероятность почти стопроцентная. Хорошо, сегодня безопасны, а через тридцать дней что будет? Побегут ли люди, оставив господина Романова один на один с его проблемами, или, напротив, дружно сплотятся вокруг сюзерена?
Если бы депутатов думы, тех, кто привез Николаю Второму текст отречения, генерал Алексеев приказал немедленно повесить, как изменников (и солдаты гвардии непременно бы исполнили приказ), история России была бы немножечко другой.
Но генералы предали своего императора. Типично для генералов, типично для императоров. Вон, Саддама Хусейна или полковника Кадаффи не бомбами же победили, а подкупом приближенных.
Поднялись по ступеням. В холле милейший Афанасий Михайлович очень ловко дал знать, докуда провожать импе… господина Романова то есть, нужно, а докуда — не нужно. Личные покои Алексея Александровича располагались во второй башне Замка, размером повыше, нежели башня Вики. Оно и понятно. Хотя на самом деле в башне проводит он свободное время или, напротив, спускается на сорок метров под землю, я бы загадывать не стал. Слишком мало информации для выводов.
У лифта Афанасий Михайлович от лица всех присутствующих еще раз восхитился дирижаблем, пожелал Алексею Александровичу спокойной ночи, тот пожелал управляющему, а вместе с ним и нам всем того же. И на лифте вместе с учеными мужами вознесся вверх, или спустился вниз, если поддаться паранойе. А зачем ей поддаваться? Стены башен настолько толсты, что выдержат попадание снаряда среднего калибра. Корабельного калибра, правда, стены не выдержат, но ближайшие корабли от нас далеко — я имею в виду военные. Мирные ближе, я сам приплыл на мирном пароходе.
А я чем хуже снаряда?
Но сейчас важнее другой вопрос — почему господин Романов последние полчаса назойливо предстает мне в облике императора? Фамилия — ладно. Богатство? Ну, богатых людей много. Билл Гейтс, может, побогаче Романова, однако жив голову не приходит думать о нем, как о самодержце.
Вот-вот, самодержец — этого у Романова не отнять. И внешность — немного грустное лицо, высокий лоб с намечающимися залысинами. Ему бы бородку добавить — и чистый полковник Николай Александрович Романов. Тот, которого в Екатеринбурге якобы расстреляли.
Я уже лег в постель, уже засыпал, и потому мысли мои бродили не строем, а вольно, словно штатские на ветру. Вспомнился учитель истории, говоривший, что есть версия: Романовы бежали, и, чтобы замести следы своего разгильдяйства или продажности, чекисты расстреляли семью купца Пугачева. Вот как переплетаются фамилии в веках, Чтобы скрыть подлог, трупы изуродовали, пытались сжечь, в конце концов побросали в шахту, надеясь на авось. Генетический анализ? А что генетический анализ? Историк привел пример, как при определении генетического родства лаборатория выдала положительное подтверждение, хотя был представлен материал даже не родственника, а обыкновенной свиньи. Науке свойственно ошибаться.
Науке свойственно.
А мне нет. Так, по крайней мере, казалось во сне. А еще казалось — нет, я был совершенно уверен, — что какое-то отношение Романов к императорскому дому Романовых имеет.
Или хочет иметь.
Во сне я решил осмотреть Замок. Не весь, на весь не хватило бы самого долгого сна. Кусочек. Почему во сне? Потому что наяву можно осмотреть только то, что можно. Шаг вправо, шаг влево — и перед тобою запертые двери, которые открываются лишь особо доверенным людям, да и степени доверенности разные, для каждой двери — своя.
А во сне… Во сне я умею летать, проходить сквозь стены, читать по губам и оставаться невидимым и неслышимым.
Ну что ж, посмотрим, что за сон мне в этом сне приснится.
Я встал, огляделся: В покоях увидел три жучка: у каждого был один тусклый глаз-чечевица. Жучки были в спячке — их отключили, ибо нельзя объять необъятное. В Замке, поди, были и более интересные объекты, нежели Иван Фокс. На всех же наблюдателей не напасешься. Плюс наблюдающие за наблюдателями.
Если честно, на жуков мне было плевать. К тому же наверняка все мои перемещения передают наручные часы. Это наяву.
Я вышел в коридор.
В фильмах, особенно старых, любят показывать камеры видеонаблюдения, поворачивающиеся, аки змеиные головы, вслед крадущемуся герою. Всё в прошлом. Нынешние видеожучки и в самом деле не крупнее клопика, потому легко маскируются. Другое дело — камеры демонстративного наблюдения, те да, остались заметными, но сверхширокоугольный объектив обеспечивает круговой обзор безо всяких движений электростража.
Но жуки меня не видели, хоть и работали. Если они мне снились, то я им определенно не снился.
Рядом с моим покоем другой, пустой, но он мне неинтересен.
Я несся по коридорам замка туда, откуда доносился еле слышный, а для дневного уха и вовсе не слышный шум прибоя. Шум или иллюзия шума, вроде той, которая бывает, если поднесешь к уху морскую раковину. Прибой? Или это кровь течет по артериям?
Наконец коридор закончился дверью. Но я умею проходить сквозь стены.
И я прошел рядышком с дверью. Сон сном, но я чувствовал мертвую структуру камня, и тьма на мгновение окутала меня: стена-то полутораметровой толщины, построенная в расчете не на осадные орудия времен хана Батыя, а на хорошую бомбу. Может быть, даже атомную, если та чуть собьется с пути или окажется слишком уж тактической.
Коридор продолжался и за стеною. И я полетел — касаться пола не хотелось. Летел вдоль ряда дверей, за которыми слышались отзвуки минувшего дня. Что мне звуки, когда где-то рядом бьет неумолчный прибой?
Поворот. Выбор — лифт или длинная лестница. Лифт я во сне не люблю, да и заставлять сниться лифт работающим — зряшная трата ментальной энергии. Поэтому я просто опустился на восемь пролетов — и каких пролетов — ниже уровня земли. И это был не последний уровень. Замок определенно напоминает айсберг. Если были башни, подпирающие небо, то были и шахты, ведущие в недра.