Страница 48 из 50
Странный шум на кухне не насторожил Лобачева. Он подумал, что Саша переволновался, потерял координацию и смахнул что-нибудь на пол.
Лобачев собирался продолжить диктант, но в этот момент в комнату ввалился Игорь Савенков, тащивший перед собой обмякшего Караваева. За ним проскочил Ермолов, который, расставив руки, начал медленно подходить сбоку.
Лобачев сразу же узнал Савенкова. Он видел его всего один раз, тогда на даче, в Валентиновке. Видел через щель в калитке и запомнил. Крепко запомнил.
За две секунды мозг Лобачева просмотрел все возможные варианты действий. Он сообразил, что ему не успеть вытащить свой пистолет. Савенков четко держит его на мушке своего «Макарова».
А «Макаров» ли это?
Лобачев даже подался вперед, вглядываясь в знакомые очертания.
— Спокойно, Лобачев, Не делай резких движений. Я сегодня очень нервный. Я и выстрелить могу. Прошу вас, Раиса Павловна, отойдите к окну.
Савенков отпустил Караваева, и тот рухнул у его ног. Видимо, на кухне Ермолов приложил его очень капитально.
У Лобачева в мозгу стучала только одна мысль: «Это у него не «Макаров’’, а детская игрушка. Это муляж. Отверстие в стволе слишком узкое. Это игрушка или, в крайнем случае, газовый пистолет. Сейчас мы все это и проверим».
Федор отскочил в сторону от приближающегося Ермолова и закинул правую руку за спину, пытаясь извлечь свой пистолет.
Почти сразу Лобачев увидел вспышку и почувствовал, как сотни колючих снежинок впиваются ему в шею, в подбородок, в щёки.
Ему не было больно. Просто мгновенно все потемнело перед глазами, и он начал проваливаться в теплый водоворот. Он уже не услышал командного крика Савенкова: «Всем на улицу! Липкина немедленно вынести. Двери не закрывать».
Сам Савенков рванулся к окну, где, чуть пошатываясь от едкого газа, стояла Галаева. Одним ударом Игорь разбил стекло и вышиб раму. Потом он перевалился через подоконник и свалился на землю, увлекая за собой уже обмякшую Раису. Откашлявшись и протирая глаза, она минуту лежала под яблоней.
А Савенков встал и, видя, что Галаева тоже в достаточно сносном состоянии, спросил:
— Вы, Раиса, обойдите дом, посмотрите, что там с Липкиным. А я опять в окно полезу. Нам не нужны трупы.
В комнате гулял сквозняк, и атмосфера была уже достаточно приемлемая. Дышать можно, хотя и не очень приятно.
Игорь прежде всего отбросил от Лобачева пистолет, который тот успел-таки вытащить.
Затем он открыл второе окно и обернулся на звук шагов. Это был Ермолов с красными и чуть-чуть шальными глазами. Он тоже получил свою порцию дурмана. Газовый пистолет оказался очень крутой штукой.
В руках Ермолов держал провод от утюга и веревки, которыми еще недавно был связан Аркадий Липкин.
— Задачу понимаешь правильно, — попытался пошутить Савенков. — Сейчас будем вязать злодеев. А что с Липкиным?
— Живой он, живой. Актер всего три минуты в пакете проскучал. Сейчас дамы его обхаживают. Раиса ему легкие продувает. Методом «рот в рот».
— Ты, Илья, оттащи этого молодого на кухню и, будь другом, принеси мне из машины диктофон. Вдруг у нас с ним беседа получится?
Только через двадцать минут Лобачев пришел в себя.
К этому времени приехали Олег и Настя.
Вся компания, предусмотрительно отойдя от окон, вполголоса обсуждала детали сегодняшних приключений.
Первое время задержанные молчали. И вдруг неожиданно заговорил Лобачев. Он не очень надеялся на успех, но все же решил предпринять попытку:
— Зря вы, ребята. Вы допустили ошибку, Савенков. Не стоило так со мной обращаться.
— Это что, опасно для меня?
— Опасно! И даже очень опасно. Вы вспомните, как обстоят дела. Панин на свободе, а Рогулин ушел в мир иной.
— Это Слесарь, что ли?
— Да, он. Очень крепкий был человек, и в нужный нам момент его сердце остановилось.
— Так его, стало быть, убили?
— Очень может быть.
— Прямо в прокуратуре?
— А почему бы и нет?
— Уж не сам ли Корноухов?
— Вы умный человек, Савенков. Вот вы и сами догадались, что у меня высокие покровители. Хорошо, что вы сами так много знаете. Меня лучше не трогать.
— Мы, Лобачев, много знаем. Вот вы сегодня утром женщину убили, в Старыгинском переулке. Это что, тоже наводка Бориса Петровича?
— Его вам не достать! А вот я крепко его держу в руках. Он все сделает, чтобы освободить меня. А вам будет плохо!
— Вот вы пугаете меня, Лобачев, а я не боюсь. Вы мне напоминаете Джека Потрошителя из музея мадам Тюссо. Страшная фигура, но сделана из воска. Чего таких бояться?
В этот момент к дому подъехали сразу три машины. Савенков понял, что скоро их беседу прервут. Он снял газетный лист, прикрывавший диктофон.
— Вы что, Савенков, все это записывали?
— Да. Только что предварительную беседу с подозреваемым в убийстве Лобачевым Федором Дмитриевичем проводил частный детектив Савенков Игорь Михайлович, директор агентства «Сова».
Игорь взглянул на часы, назвал в диктофон время и дату.
В квартиру уже входили Рогов и его команда.
Елагина не звонила ему уже неделю!
Корноухов начал успокаиваться. Он начал забывать о ней, о ее преступных заданиях, о ее ласках и угрозах.
Она много раз говорила, что скоро наступит момент, когда она исчезнет, а для него наступит покой.
Борис Петрович даже пытался приблизить этот момент. Он трижды говорил ей, что чекисты заинтересовались ее фирмой. Он намекал, что ей срочно пора бежать.
С каждым разом он усиливал напряжение, давая ей понять, что круг сжимается. Это была придуманная им липа, но говорил он очень убедительно.
Может быть, эта хитрость сработала и она уехала?
Звонок Юры Чиркина настроил Корноухова на лирические воспоминания.
Очень редко они стали встречаться. Несколько лет назад, формируя правящую партию, никто не думал, чтб скоро все они разбегутся по своим должностям, по своим новым квартирам и трехэтажным особнякам.
Корноухов жалел, что исчезли вдохновение борьбы и поэзия свободы.
Последнее время они чаще всего встречались на совещаниях. Они были юристы, но должность Чиркина всегда была выше! Он, как старший товарищ, наставлял на верный путь, журил и требовал. А Корноухов всегда соглашался, оправдывался и обещал исправить недочеты. Странно, что Юра Чиркин не вызвал Корноухова к себе, в кремлевский кабинет? Интересно, почему он предложил встретиться «под хвостом».
Корноухов сразу понял намек. Место встречи назначено за памятником Юрию Долгорукому, сидящему на хвостатом коне.
Но почему не в кабинете? Неужели даже Чиркин боится, что его слушают? А ведь когда-то именно против этого боролись демократы первой волны.
Да, за что боролись, на то и напоролись.
Корноухов первым заметил Чиркина. Тот стоял около черной «Вольво» и нервно смотрел на часы.
Завидев Бориса Петровича, он жестом пригласил его в машину и сам первым юркнул на заднее сиденье.
— Шофера я погулять отправил. Это потому, что у нас с тобой Борис Петрович будет трудный разговор. Ты позволь мне, Борис, откровенно.
— Именно — откровенно. Мы же с тобой как братья. Мы же с тобой вместе мечтали, вместе стояли у истоков партии.
— Много народа вокруг стояло. Да, мечты были светлые. А некоторые из нас предали эти мечты.
— Но это единицы.
— Что ты, Боря! Половина наших уже за бугром обосновалась. А те, которые здесь остались, бывают еще хуже. Один за другим в лужу садятся. Кто только жопой, а кто и мордой в грязь.
— Я, Юра, не понимаю тебя.
— Сейчас поймешь. Ты знаешь, что Елагина куда-то исчезла?
— Нет, она мне уже неделю не звонила. — Корноухов запнулся, понимая, что сказал лишнее.
— Да ты, брат, покраснел. Ты что думал, что о твоих шашнях никто и не знает? Да и не в этих шалостях дело. Исчезла так исчезла! Тебе даже лучше. Но дело совсем в другом.
Чиркин замолчал и начал глубоко дышать, собираясь сказать что-то важное.