Страница 47 из 75
Ермак написал послание благочестивому царю… Ивану Васильевичу…: "Низложил Кучума царя спесивого, и все города его захватил, и разных князей и мурз татарских, вогульских и остяцких с прочими народами под державную руку его привел, и ясак собрал, и послал к тебе, государю, с атаманом Иваном Кольцовым и казаками в 26 день декабря"… услышал государь, что взято царство Сибирское… Ермаку послал богатые подарки: два панциря, и кубок, и шубу свою, атаманов же денежным жалованьем и подарками одарив… В 1584 году, в 1 день августа… на устье Вагая и на перекопе раскинул лагерь и встал на ночлег, а стражу не выставил… Был у Кучума татарин, [приговоренный] к смертной казни, этого и послал разведать про Ермака и брод через перекоп. Татарин же, перебредя, увидел всех казаков спящими, сообщил Кучуму, и не поверил [тот ему]; и снова послал, приказав что-нибудь унести. И пошел второй раз, взял три пищали и три пороховницы, и принес… В 1584 году в 6 день августа в полночь напал на Ермака и [его] дружину Кучум с большим отрядом, так как спали без охраны, час пришел смертный, и перебили их, только один казак убежал в город… Ермак же, видя гибель своих и [не ожидая] помощи ниоткуда для своего спасения, бежал в струг свой, но не мог допрыгнуть: облачен был в два царских панциря. Струг же отплыл от берега, а [он], не доплыв, утонул месяца августа в 6 день…
И начал Аблай повествовать о нем [Ермаке] по своим преданиям: как приехал в Сибирь и от Кучума на перекопе побежал и утонул, и найден, и стрелян, и кровь текла, и панцири разделили и развезли, и как от панцирей и от платья чудеса были, и как татары смертью поклялись, что про него русским не говорить».
Но ведь Сибирь действительно была завоевала?!. Да, конечно, и царским воеводам — уже после завоевания Ермака! — пришлось несладко. В летописи Ремезова об этом, в частности, сказано:
«В том же 1583 году в десятых числах мая [на самом деле в 1584-м — В.Л.] посланы воеводы из Москвы к Ермаку по указу великого государя Василия Ивановича Шуйского, князь Семен Волховской да Иван Глухой с 500 людьми по Волге, через волок. Когда же добрались до Сибири в 1 день ноября, то зима уже была и голод страшный начался, так что принуждены были есть и тела человеческие, и от голода многие поумирали, даже воеводы… На второй год после смерти [Ермака] посланы воеводы из Москвы Иван Мансуров с товарищами, с ним сто человек ратников. Когда плыли по Иртышу и видели на иртышском берегу, будто песок — вражеское войско… И опечалились [русские], и проплыли, гонимые страхом, вплоть до Оби реки. Увидев же ледостав, поставили городок над Обью против устья реки [Иртыша] и сели зимовать».
Поход Мансурова фактически провалился. Какие же события можно уже характеризовать как настоящее овладение Западной Сибирью?
«В 1585 [?] году посланы из Москвы Василий Борисович Сукин да Иван Мясной, да письменный голова Данило Чулков с тремястами человек. 29 июля поставили [они] город Тюмень, которая называлась [раньше] Чинги, и церковь воздвигли… В 1587 году, при царе Феодоре Ивановиче указ [был] Даниле Чулкову: прислано 500 человек построить город Тобольск. И по промыслу Божьему воевода Данило Чулков доплыл и против устья Тобола поставил на горе город, названный Тобольском».
Правда, войны с Кучумом продолжались и в 90-е гг. (а с его потомками и в XVII в.). Но вот после Смуты началась новая государственная эпоха:
«16 февраля 1611 года совет Освященного собора, святейший патриарх Филарет и государь всей Руси царь Михаил Федорович в грамоте первому архиепископу сибирскому Киприану указали и распорядились возглашать вечную память Ермаку Тимофееву сыну Поволжскому и каждому, кто убит был…»
В другой, более ранней, чем ремезовская, летописи Саввы Есипова, указывалось на использование рассказов «достоверными мужы» и «летописца татарского». Действительно, здесь пересказываются местные исторические легенды, в том числе о Чингисхане, и тут еще нет победы казаков Ермака над Чингисом, о Дареных же панцирях в Есиповской летописи и вовсе не говорится. Смерть Ермака описана следующим образом (менее поэтически, чем у Ремезова)[56]:
«В лето 7089… приидоша сии воини с Волги в Си— бирь. Идоша же в Сибирь Чюсовою рекою и приидоша на реку Тагил… И нападоша на нь, и побиша, токмо един казак утече. Ермак же, егда виде своих воинов от поганых побиеных и ни от кого ж виде помощи имети животу своему, и побеже в струг свой, и не може доити, понеже одеян [бе] железом, стругу ж отплыв-шу от брега; и не дошед, утопе…»
После Смуты, когда был поставлен в Тобольске первый сибирский архиепископ Киприан, он стал собирать сведения о завоевании края у местных казаков-старожилов. Был составлен с их слов Синодик с рассказом о боях и именами убиенных. О гибели Ермака здесь говорилось предельно просто: «и обначе-ваш[а] на перекопи; погании же подсмотриша их и нападоша на станы их нощию… и прииде на воинов смерть, и тамо вси избиени быша. И на том деле убиенным Ермаку…»
Главный же смысл казацкого Синодика не только в борьбе за «историческую справедливость»[57] или в выпрашивании «льгот» за стаж царской службы, но и 6 явной оппозиции официальному московскому летописанию с его идеей властной вертикали.
«В лето 7089-го, при державе благочестиваго царя и великаго князя Ивана Васильевича всеа Русии, из-бра Бог и посла не от славных мужь, ни царска повеления воевод очистити место свят[ыни], и победита бусорманъского царя Кучюма… Но от простых людей избра Бог и вооружи славою и ратоборством и волностию атамана Ермака Тимофеева сына Паволска-го и со единомысленною и предоброю дружиною храбровавшею».
То, что в тексте летописей постоянно упоминаются видения, и то, что казаки бьются с 10–20 врагами за раз, — это еще не признак стопроцентной мифологичности рассказа: мы знаем не менее эффектные столкновения, вполне историчные, конквистадоров с индейцами. Важнее кажутся чисто литературные «общие места» в описании казацких сражений, но еще подозрительнее «строгие» расчеты, календарные и географические привязки (как выяснили историки, не совпадающие друг с другом или просто неверные) к эпическим событиям. Ну, а современным исследователям, в частности Руслану Скрынникову, потребовалось заново пересмотреть все события, чтобы пожертвовать самыми одиозными из них в плане реальности[58], и хоть как-то согласовать все остальные.
Все это вместе нисколько не отрицает «физического» существования Ермака[59], и в том числе «присутствия» его на территории Сибири, однако в этой связи нельзя не привести следующее наблюдение Скрынникова (указ. соч., с. 97): «Примечательно, что в своих воспоминаниях — "сказах" — ветераны похода неизменно говорили о "Ермаке с дружиной" и ни разу не сложили ему отдельной похвалы». На мой взгляд, это так и не так: личность «шарившего в царской казне» Ермака в значительной степени определяла «ауру» социального товарищества «первопокорителей», и здесь уже не так важно, что подвиги одного из соратников Ермака, перечисленные в челобитной его внука, совпали с событиями совсем другой сибирской экспедиции[60].
Двадцатый век — век мифов и утопий нового типа. Новизна эта выражалась в их технологической осуществимости, суть же оставалась по-прежнему архаичной. Америка (Голливуд) воплотила в визуальных образах старую сказку о всепобеждающем, благодаря своей элементарной моральной устойчивости, Иванушке-дурачке. Германия — культура трагической вагнеровской оперы (все погибают). Россия — культура книги и слова (как официального, священного, властного, так и маргинального, еретического, «самиздатского»).
При взгляде со стороны типологическое сходство между ситуациями классической мифологии и ситуациями современной эпохи «реального утопизма» просто поражает. Вот вождь, как действующий культурный герой, и вождь-«первопредок», так называемый «праздный, или отдыхающий бог» (deus otiosus). Последний уже умер и служит священной реликвией, но готов к немедленному воскрешению после окончательной победы «страшного суда». Сюда же — враждебное окружение, темные силы зла, низвергнутый, но все еще опасный «плохиш» (Люцифер, Троцкий, Березовский), он же — злой двойник героя, его дух, «брат-близнец» древних мифов. Здесь же — оборотни («враги народа», «5-я колонна»), ритуалы коллективного камлания, профессиональное жречество, жертвоприношения, система табу и т. п. Что это? Чудо «вечного возвращения»? И специфика «чуда» в том, что все это происходило и происходит в эпоху индустриализации, информатизации, НТР…
56
Известен и более ранний эпический вариант подобной кончины — золотоордынского пришельца Тохтамыша, хозяйничавшего в Тюменском ханстве (начало XV в.) и нашедшего свою погибель под Чинги-Турой (что лишний раз говорит об участии аборигенного населения в создании предания), и позднейший — с незабвенным Василь Иванычем. Кстати, то, что само имя Ермак происходит от тюрк. Jar-maq, «жернов ручной мельницы» (менее вероятно — от тюрк, йар — «грабить», «воровать»), не является тайной, и возводить его к имени Ермолай, как это делает Макс Фасмер, вряд ли правильно.
57
В Синодике были упомянуты казаки, погибавшие по нескольку раз и в разных местах. Но есть масса проблем и с иными свидетельствами, которые современным историкам приходится перетолковывать и согласовывать весьма сложными способами. Здесь и проблема существования нескольких лиц одной эпохи, именованных Ермаком, и синхронные походу Ермака набеги сибирских и прикамских племен на русские владения, и зафиксированное в документах военное присутствие на Волге ермаковских товарищей-атаманов (тогда как по Строгановской летописи они давно уже были на Каме).
58
Процитируем здесь только две фразы Скрынникова (из многих Им подобных): «родословие» Ермака носит вполне сказочный характер»; «при нынешнем состоянии источников невозможно отделить Достоверные сведения "сказа" от легендарных» (указ. соч., с. 92, 146, 185). Интересно еще то, что от начала похода до взятия Кашлыка Лрошло менее двух месяцев. Возникает вопрос могли ли казаки физически преодолеть расстояние от Чусовой до Иртыша за такой срок? Студенты Пермского университета провели эксперимент, они повторили на лодках путь Ермака, и на это у них ушло 4 месяца, хотя они, понятное дело, не вели многодневных боев. А отряд Волховского, как было указано выше, пробирался до Кашлыка полгода.
59
Кстати, фольклористы (С. Азбелев) считают, что былинный Ермак, борец с татарским игом, появился задолго до освоения Сибири.
60
Мы здесь не затрагиваем вопроса о возможном участии в создании мифа о походе Ермака сосланного в Тобольск писателя XVII в. Семена Шаховского.