Страница 28 из 136
Обещания Ленина о всеобщем равенстве, свободе и братстве мы уже наблюдали с ужасом в первые месяцы большевикской власти, и далее по ходу наблюдения за историческими событиями ещё не раз содрогнемся от ленинского «равенства, свободы и братства». Можно заметить, что это обещание Ленина заслуживает особой горькой иронии, здесь он поиздевался вдоволь.
В этой части книги мы проследим, как Ленин выполнил обещание перед германским руководством, данное им в начале 1917 года, и обещание Ленина суверенитета другим народам, которое имеет интересную историю.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Обещание Ленина германскому руководству
Как мы уже наблюдали — через несколько часов после захвата власти Ленин своим декретом о мире стал формально выполнять свои обещания и обязательства перед Германским руководством. Стоит повториться, — для Ленина эти обязательства не были срочными, и Германия могла подождать. Ведь практически боевые действия между сторонами уже не велись. Солдаты былой российской армии толпами разбредались по домам, или двигались в столицы в поисках революционных приключений. Именно своими политтехнологическими декретами о мире и земле Ленин хотел заманить солдат на свою сторону, а затем использовать их в своих целях внутри захваченной страны. И это у него получилось.
Совнарком в первый же день своей власти дал приказ начальнику штаба Ставки генералу Духонину начать с немцами переговоры о подписании договора о перемирии, но Духонин сказал, что переговоры — это удел политиков, а не военных, и отказался приступать к переговорам. Большевики отреагировали быстро — стараниями посланцев из Смольного генерала Духонина зверски убили, быстрый метод «нет человека — нет проблемы» придумал не Сталин.
С уверенностью можно предположить, что германское руководство в лице своих представителей в большевикской столице — главы германской экономической миссии Мирбаха, контр-адмирала Кайзерлинга, немецких консультантов, приехавших вместе с Лениным в знаменитом поезде, и откровенного шпиона Карла Моора, постоянно суетившегося в окружении Ленина, торопило Ленина к осуществлению формальностей, немцы в условиях продолжающейся войны торопились эту тему закрыть и ещё разжиться за счёт удачно подписанного соглашения со «своими». И, казалось бы, всё проще простого — обе стороны симпатизируют друг другу, полное взаимодействие и взаимопонимание — встретились и подписали мирный договор. Можно этот мирный договор ещё и красиво, «справедливо» представить — предложить мир всем воюющим сторонам, то есть прекратить Первую мировую войну, — что и было большевиками сделано. Хотя понятно было априори, заранее, что силы, задумавшие и развязавшие войну, на это не пойдут, ибо планы, цели войны ещё не были достигнуты, и получался абсурд, бессмыслица — зачем начинали и для чего тратились? Но зато «ход» был красивым, и его подлость понимали все стороны. Но всю эту предельно простую историю неожиданно, но закономерно сильно осложнил «разновекторный» Лейба Бронштейн, который, как мы знаем, действовал в интересах США и Англии, и более того — в интересах мировой революции и нового мирового порядка, то есть — в интересах мирового еврейства и масонства. Бронштейн был горячим сторонником гегемонии, причём мировой гегемонии точно не пролетариата.
Верный своим обязательствам, Ленин 19 ноября 1917 г. (то есть через три недели после захвата власти) послал делегацию во главе с представителем новой власти Адольфом Иоффе в Брест-Литовск на переговоры с немцами. И члены делегации эту миссию также восприняли как выполнение формальности, лёгкий прогулочный вояж. «Секретарь делегации Карахан занялся бурными спекуляциями. Обменивал «николаевские» рубли на германские марки и скупал в местном «военторге» все подчистую — часы, мануфактуру, обувь, косметику, вино. Иоффе и Каменев под предлогом «облегчения участи пленных» ездили в Варшаву отовариваться и оттягиваться в фешенебельных публичных домах», — отметил в своём исследовании В. Шамбаров.
Но когда начались переговоры, то ситуация осложнилась большими аппетитами Германии и Австро-Венгрии. Несмотря на то, что перед войной договаривались, что война должна быть «без аннексий», Германия претендовала на западные области, а Австро-Венгрия традиционно — на юг Украины и часть Бессарабии. Поэтому большевикская делегация подписала мирный договор только с представителями союзников Германии — с Болгарией и Турцией, а по поводу Германии и Австро-Венгрии ответственность побоялась на себя взять и решила проконсультироваться с «центром», подписав с ними только соглашение о прекращении военных действий.
Из тактических соображений Ленин не мог возглавить делегацию и вести переговоры с немцами, ему было бы трудно — должник, однако. А Бронштейн был без долгов перед Германией, и к тому же наркомом иностранных дел — прямая функциональная обязанность заниматься такими делами. Переговоры были возобновлены в Бресте 9 декабря. На этот раз германскую и австро-венгерскую делегацию ошеломил Бронштейн-Троцкий, который «почему-то» на немецких генералов и немецкого министра иностранных дел смотрел сверху вниз и с насмешкой. Во-первых, Бронштейн прибыл на переговоры в роли торжествующего победителя-покорителя Российской империи, и главы новой власти. Во-вторых, Бронштейн приехал подготовленным, — навел справки о ситуации в Австрии и Германии, а ситуация там была скверная, почти революционная — шел четвертый год тяжелой войны, сожравшей почти все государственные ресурсы, и голодное население начинало проявлять недовольство — в Вене прошли забастовки и митинги. В этих условиях делегация Австро-Венгрии 12 декабря подписала договор с большевиками.
А германской делегации с Бронштейном не удалось договориться, более того — между сторонами быстро росло непонимание и враждебность по причине поведения Бронштейна, который вдруг занял странную «шахматную» позицию — не спешить, тянуть время, войну прекратить, но никаких договоров не подписывать, не брать на себя никаких обязательств. Бронштейн был уверен, что время играет против Германии на его стороне, ибо, во-первых, он прекрасно был осведомлен, что его любимые США, чтобы завершить план войны, начали перебрасывать в Европу против Германии более миллиона солдат, и Германии придется туго. Более того, во-вторых, Бронштейн был в курсе планов своих братьев по духу и крови, еврейских террористов в Германии (К. Цеткин, Р. Люксембург, Левинэ, Левин, Аксельрод, Ландауэр, Толлер и т.п.), которые уже здорово одурманили умы немецким рабочим и уставшим воевать немецким солдатам, готовили митинги, стачки, забастовки, беспорядки и — захват власти по аналогии в России. И Бронштейн видел Германию уже красной, советской; вопрос только ближайшего времени.
И под предлогом решения внутренних проблем — решение проблемы Учредительного собрания и удержание захваченной власти, большевикская делегация во главе с Бронштейном прервала переговоры, предложив продолжить в следующем году. Как мы помним, большевики проблему с Учредительным собранием решили быстро, радикально и кроваво, но приступать к переговорам с Германией не спешили. Послушаем свидетеля тех событий генерала А.И. Деникина:
«Крыленко (Абрахам) собрал 22 января военный совет, членов которого он познакомил с мнениями по этому поводу Ленина и Бронштейна. Первый считал необходимым заключение мира, во что бы то ни стало; второй предлагал «всю материальную часть действующей армии эвакуировать вглубь страны... старую армию распустить, а потом, не подписывая и не заключая мира, предоставить немцам поступать с нами, как они хотят, заранее зная, что они всё равно фактически нам сделать ничего не могут, так как Германия заливается пожаром пролетарской революции». Даже крыленковский совет возмутился подобной постановкой вопроса...».
В начале 1918 года в Берлине и других германских городах и в самом деле начались митинги и забастовки, подогреваемые марксистами. Германское руководство настаивало на продолжении переговоров, и с учетом позиции Бронштейна оценило ситуацию в Советской России, которая была практически беззащитна, фронта давно уже не было, армия разбредалась по домам, и поэтому наполеоновская поза Бронштейна явно была позерством, неоправданна, безосновательна. Германское руководство не только было возмущено позицией Бронштейна, но и давно смотрело сверху вниз и с презрением, как на своих «шестёрок», а теперь — как к неблагодарным «шестёркам», — ведь благодаря Германии эти авантюристы захватили власть в России, а теперь вздумали играть в какие-то игры. «Порочный основной недуг советской власти заключался в том, что эта власть не была национальной. Никогда ещё в русской истории после татарского ига представители страны, какими в дни величайшего её падения явились последовательно господа Иоффе, Бронштейн и Бриллиант (под маской — Сокольников), не подверглись большему унижению, чем на Брест-Литовской конференции. Трижды прерывалась и трижды возобновлялась мирная конференция», — писал в мемуарах Деникин.