Страница 27 из 136
Понятно, что больше всего «счастья» досталось ухоженным барышням из буржуев, аристократии и прочей интеллигентщины и мещанщины, в общем — потенциальной «контре», которая явно отличалась от привычных прачек и ткачих. С этими интеллигентками не церемонились. Можно представить это либеральное, демократическое освобождение молодой женщины — если очередь на неё состояла из нескольких пролетариев, матросов и солдат. Понятно, что в этих условиях «свободы» и «прогресса» монашки попадали под коммунистическое изнасилование принципиально.
Свобода для освобожденной в России женщины по-ленински, по-коммунистически уже через три месяца выглядела, мягко говоря, более чем странно — безработица, голод и холод, еженедельно вваливаются под любым предлогом вооруженные рабочие и солдаты — и откровенно грабят, более того — без спроса могли каждый день изнасиловать на улице или дома. Не говоря уже о покорителях — приезжих комиссарах, которые просто и принципиально насиловали на правах победителей русских красавиц-«синеглазок», — о чем с упоением рассказывал один из этих ублюдков, коммунист-еврей Багрицкий в поэме «Февраль» (о феврале 1918 г.):
...Я ввалился,
Не стянув сапог, не сняв кобуры,
Не расстегивая гимнастёрки.
...Я беру тебя как мщенье миру,
Из которого не мог я выйти!..
Кроме жесткого группового солдатского или пролетарского без всякой романтики секса мы наблюдаем ещё со стороны захватчиков принципиальное жесткое комиссарское изнасилование.
Обращаю внимание — все вышеописанное происходило не тысячи лет тому назад, в далеких варварских временах, а — в 20-м веке, ещё и сто лет не прошло с тех очень близких трагических времен; это тем, «у кого не укладывается в голове», о самой культурной и цивилизованной богоизбранной нации, и о возможности повтора.
Не будучи по крови, но по духу еврейкой — Коллонтай, судя по вниманию к ней еврейских авторов, стала национальной героиней: некто Э.П. Миндлин написал о ней восторженную книгу «Не дом, но мир: повесть об Александре Коллонтай», некто З.С. Шейнис в своей книге «Путь к вершинам» восторгался валькирией революции не меньше, а Жора Натансон решил прославить революционную развратницу в фильме «Посол Советского Союза». Вся эта компания проходила в 1967-1969 годы и была похожа в том консервативном моральном СССР на провокацию — на «раскачку» еврейскими умниками советской молодежи по плану А. Даллеса.
Завершая повествование об идеологии свободы-разврата Коллонтай стоит отметить один интересный факт. Жизнь преподнесла тяжелый урок теоретику и практику пролетарского разврата: Дыбенко не сковывал себя верностью — жил согласно теории Коллонтай и встречных случайных «мотыльков» не пропускал, но когда у него появились две постоянные молоденькие любовницы Нина и Вера, то, судя по дневникам Коллонтай, ревность, от которой она столько лет призывала всех отказаться, освободиться от пережитка — стала её пожирать, изматывать. А когда Коллонтай обнаружила, что и её симпатичная секретарша 19-летняя Тина Дюшен вооружилась идеологией своей начальницы и стала постоянной тайной любовницей сексуального бесплодного гиганта Павла Дыбенко, то вопреки всей идеологии и «стойких» «прогрессивных» убеждений Коллонтай — у неё «прорвало плотину», и она устроила своему большевикскому мужу несколько бурных сцен ревности, после последней Дыбенко попытался покончить жизнь самоубийством, но застрелился неудачно, только ранил себя, и четвертая жертва «свободы» Коллонтай не состоялась. После этого у «комиссара свободной любви» случился мировоззренческий кризис, — она впала в тяжелую депрессию, она разочаровалась во всем: в себе, в своей «прогрессивной» идеологии, в окружающих её неверных подлых людях — плодов её идеологии, у неё отпало всякое желание чем-либо заниматься, она потеряла смысл жизни.
В этом бессмыслии и опустошении у неё осталось единственное спасительное светлое пятно, греющее её, — её сын, которого, как оказалось, ей повезло родить будучи ещё в нормальном браке, имея нормальную семью, любящего мужа, ещё до создания её идеологии «семья — это тюрьма» и сексуальной свободы-разврата. И от разочарования, отвращения, стыда ей захотелось убежать на край света, уединиться, — и эта недавно боевая развратная Центробаба, а теперь поникшая усталая женщина попросила своё удивленное руководство в Кремле послать её с каким-либо заданием на длительный срок куда-нибудь подальше. — от своих «учеников», революционэров и вообще — от этой захваченной экспериментальной России. Отнеслись с пониманием — выдохлась, напоролась на своё же — и сильно поранилась, «перегорела» на работе... — и послали в далекую Мексику, а затем в самую северную страну — Норвегию выстраивать отношения и закупать селедку. В дипломатическом «монашестве» Коллонтай постепенно восстановила душевное равновесие, иногда у неё пробуждались былые авантюрные таланты, которые она умело использовала для блага политики СССР, только к ней на квартиру по звонку вечером беспрекословно мог приехать для обсуждения политических вопросов кто-то из руководителей Норвегии.
Завершая эту тему и эту главу, замечу, что картина буйствующей большевистской сексуальной свободы, разврата и необычайного расцвета сифилиса в советском обществе почему-то стала быстро угасать после смерти Ленина, и после прихода к власти Сталина. Сталин на этой теме окончательно «прокололся», раскрыл свою «подлую» тираническую патриархальную сущность и наконец-то доказал своё предательство великой Октябрьской революции — когда в июне 1934 года ввел в Уголовный кодекс СССР наказание за гомосексуализм. Что после этого началось в СССР... — мы рассмотрим подробно в следующей книге этой серии. Только отмечу, что в 1944 году этот «деспот» окончательно захлопнул сексуальную ленинскую революцию — начал объяснять важность «семейных ценностей» и издал «репрессивный» «Указ о мерах предотвращения дезорганизации семьи и снижения рождаемости», который сильно осложнил разводы и укрепил семью.
Поднять человека вверх по лестнице совершенства — к совести, порядочности, нравственности намного труднее, чем подтолкнуть — и столкнуть его вниз к животным инстинктам, к животному состоянию, чтобы он не занимался тем, чем не надо — политикой. В этом ракурсе мы наблюдаем поразительный по точности повтор, — как только в период горбачевской «перестройки» к власти в России пришли опять демократы, на этот раз только — синие, и стали потихоньку, «по умолчанию» строить капитализм методом прихватизирования общенародного достояния, то они сразу одновременно стали осуществлять две программы: начали борьбу против патриотизма, введя коварно «от балды» понятие «русский фашизм», и стали отвлекать от происходящего усердным широкомасштабным пропагандированием порока, разврата, моральной распущенности; это продолжается с нарастающей силой и сегодня — при В. Путине и Д. Медведеве.
В предыдущих частях этой книги мы наблюдали репрессивные, фашистские и обманные деяния Ленина и его захватчиков, а может, Ленин со своими подельниками совершили что-то хорошее, созидательное, ведь прекрасных обещаний Ленин надавал много? Может, что-то исполнил? В этом мы постараемся разобраться в следующей части книги.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ОБЕЩАНИЯ ЛЕНИНА.
Что и кому обещал Ленин? — Землю крестьянам. Обещанную землю Ленин не дал крестьянам в частную собственность, он её национализировал и давал во временное пользование, сдирая непомерные налоги, а то и вовсе забирая весь урожай силой. Историю издевательства захватчиков России над крестьянством мы проследим по ходу всей книги, наблюдая за историческими событиями.
Про обещание сказочного коммунизма Ленин ещё в середине 1917 г. почти честно сказал: «Невежество — обещать, что высшая фаза развития коммунизма наступит, ни одному социалисту в голову не приходило, а предвидение великих социалистов (Маркса), что она наступит, предполагает и не теперешнюю производительность труда и не теперешнего обывателя...». Вот так — виноват сам обыватель со своей низкой производительностью труда. Исходя из закономерной разности обывателей понятно, что коммунизм не наступит никогда... Это просто блеф-обман.