Особый талант

Он пока избегал высказываться вроде того, что «я не при делах» или «с Мухи спроси». Он, вообще, хотел обойтись без того, чтобы обсуждать тему пропавших больших денег. Десять тысяч? Про это говорить можно, хотя как раз про них-то ему и нечего было сказать. Не знал он про них ничего. Утаил их Муха. Зажал. Но какой с мертвого спрос? Но он старательно изображал заинтересованность в этом единственном вопросе, как будто Руслан и правда требовал с него возврата, а он отчаянно бьется, чтобы от этого долга откреститься, не догадываясь при этом об истинной причине разговора. Ну вот не знает он ничего, а намеков не понимает, потому что с рождения на голову уроненный.

— Так. С Мухи теперь не спросишь. Знал он чего или нет — он теперь в другом месте ответ держит. А может, пацаны, которые с ним крутились, в курсе, а? — спросил Калита, стрельнув глазами.

— Может. Да их тоже на Луну отправили.

— Вот так. Ладно, Тиша. Спасибо, что пришел. А что от дел тебя оторвали — не взыщи. Если есть минутка, то подожди меня там, на улице. Хочу с тобой по поводу похорон Василия Ивановича поговорить. А нет — потом позвоню.

— Я подожду.

— Вот и хорошо. А мы тут скоро закончим.

Мамай встал и пошел к портьере. Она тут была не одна. Может, за какой-то была уютная спаленка, может, еще что. Но он не ошибся. Выходя из двери, он слышал голос Калиты, который говорил: «Ну что, Руслан? сам все слышал. Хотел тебе помочь».

Минутой, конечно, не обошлось. Калиту пришлось ждать четверть часа. Но он не скучал. Ему было чем занять голову. Ему прямо сейчас нужно было принимать решение. Серьезное решение. И он его принял, хотя до последней минуты сомневался, правильное ли.

Калита вышел вместе с Русланом, который выглядел очень огорченным и что-то пытался на ходу доказывать. Но ясно, что доказать ему сейчас ничего не удастся. Расстроенный, он сел в свой «мерседес» и укатил со стоянки. Краем глаза Мамай видел, как из переулка за ним пристроился второй такой же. Круто, но сейчас это не было интересным.

Мамай вылез из салона машины под пристальным взглядом охранника и подошел к Калите, который направлялся к скромной «мазде» с водителем за рулем.

— A-а… Хорошо, что дождался. Пойдем пройдемся немного. Засиделся что-то. Надо размяться. Не боишься по улицам-то ходить?

— Да нет.

— Вот это хорошо. Молодец. Жить надо так, чтобы не бояться выходить на улицу без охраны. А то вон, видел? — он небрежно махнул рукой в ту сторону, где скрылся кортеж Руслана. — От пули, браток, ничего не спасет. Ну пошли, пошли. Так что ты хотел мне сказать?

— По поводу похорон…

— Василия проводить, конечно, надо. Вечная память. — Калита перекрестился и посмотрел на нависшие над городом серые облака. — Дам я тебе телефончик. Есть меня один деятель. Он так насобачился в этом деле… Да-а, жизнь скоротечна. Вот так ходишь-ходишь, а потом бац! И хорошо, если есть кому поднять за тебя рюмку и могилку поправить. А ты правильный пацан. Мне про тебя Муха говорил. Хвалил тебя. Молодой пока, но с годами это проходит. Если будешь правильной линии держаться, то не пропадешь. Ты, кстати, на него не обижайся. На покойного обижаться и вообще-то грех, а уж на Муху-то… Может, и не говорил он тебе чего, но это не от жадности или глупости. Просто есть вещи, которые лучше до поры не говорить. Да вот и место его, кстати, освободилось. Да-а… Так кто его приговорил-то?

— Наверняка не знаю. Но есть у меня одно подозрение, — осторожно сказал Мамай, поглядывая по собеседника и стараясь угадать его реакцию.

— Это ничего. Ты говори, говори. Мы с тобой вместе и рассудим.

— Объявились тут одни. Муха за ними присматривал. Мне он, правда, много не рассказывал.

— Смотри-ка! Не ошибся я в тебе, значит. Сообразил, кому можно говорить, а кому нельзя. Так-так.

— Они его и сделали, когда он плотно им на хвост сел. Думаю, к ним наведаться.

— Правильно думаешь. Только аккуратненько. Кто у них, кстати, за главного?

— Зовут Матвей. А больше ничего не знаю. Ну, жена там, дети.

— Это не «ну»! Это важно. Но, думаю, если он не дурак, то семью свою уже спрятал. Да и хорошо. Соблазна меньше. А то золото глаза застит. Так, наведаться, говоришь. А про деньги что скажешь?

— Не знаю. Может, удастся вытянуть. А может, раскидали их уже по долям. Тогда сложно.

— Ну, положим, такие деньги сразу не делят. Такие деньги сила, когда они в одних руках. Или в двух, — быстро поправился Калита, бросив на собеседника осторожный взгляд. Проговорился. — Да что мы с тобой будем гадать? Поживем — увидим. Как с ними дальше думаешь поступить, с лавэшками?

— Хотелось бы еще пожить.

— Это ты в самую точку попал. Это самое в таком деле главное. А то уж больно там много зелени.

— Сколько?

— Много, брат. Миллионов десять.

— Долларов?! — поразился Мамай. Он ожидал, что много. Но чтобы столько…

— Их. Значит, так. Шестьдесят процентов пришлешь мне. Не думай, что тебя граблю. Мне надо свои вернуть и с людьми рассчитаться. Зато тебе сорок и, как ты просил, жизнь. По рукам?

— Круто. Но ладно. Договорились, — почти не колеблясь, ответил Мамай. Свое решение он принял до начала разговора, но только предложенный расклад его неприятно поразил.

— Вот и хорошо. Когда ты собираешься проведать этого Матвея?

— Хотел сегодня утром. Да вот ты мне позвонил, и пришлось отложить. Вечером, наверное. Или лучше завтра с утра.

— Ну, сам решай. Хотя чего время тянуть. От меня помощь какая нужна или сам справишься?

— Сам справлюсь. Люди у меня есть.

— Про деньги знают?

— Я не говорил.

— Вот и правильно. Зачем людей искушать? А человечка я тебе пришлю. Поможет в случае чего. Замки какие открыть и вообще… Ну пошли по машинам. Продрог чего-то. Да, тебе же еще надо телефончик дать.

После трех часов пополудни с Мамаем встретился тот самый обещанный человечек и настоял не торопиться с акцией, перенеся ее на позднее утро, когда люди по большей части расходятся на работу, а передвижение машин по городу не так бросается в глаза. Мамай вынужден был согласиться, хотя его нетерпение после разговора с Калитой только возросло.

16 января. Москва. 22 час. 45 мин

Конец воскресного дня на московских автодорогах отмечается небольшим количеством машин. Люди готовятся к началу рабочей недели и в своем большинстве это время предпочитают проводить дома. Но есть категория граждан, которых такие условности, как наступающий через несколько часов понедельник, не волнуют. Работники ГИБДД хорошо знают, что в это время значительно больший процент водителей, не смущающихся садиться за руль в состоянии подпития. Самый, как правило, урожайный в этом смысле день — пятница, но и в воскресенье отчаянных хватает, кое-кто из которых заранее готовится к встрече с дорожными милиционерами всяк на свой лад, — жуют жевательную резинку, много курят, сосут шарики «Антиполицая» или держат в доступном месте стодолларовую купюру. Последнее, как правило, наиболее действенное средство, но и оно, бывает, не срабатывает.

Старший лейтенант Михалков и лейтенант Быков патрулировали на «форде» улицы в районе Сокола. Накануне вечером тремя неизвестными, как это поначалу всегда называется, было совершено нападение на один из стационарных постов как раз неподалеку от района патрулирования, и сегодня перед началом дежурства был проведен жесткий инструктаж личного состава. Особо обращалось внимание на то, что во время нападения использовалась автомашина «жигули» девятой модели темного цвета — черного, синего, темно-вишневого, коричневого или иного — и было похищено табельное оружие пистолет «Макарова». Случай в Москве редкий и вызывающий, после которого можно, не будучи провидцем, предполагать проведение министерской проверки, после которой уж точно многие кресла лишатся своих привычных владельцев, личный состав будут дергать и лишний раз контролировать, как будто и так контроля всякого рода не хватает. Кроме того, была задета честь не самой хилой структуры, и в действие вступила милицейская солидарность — когда желание поймать преступника основывается не только на законах и приказах, а еще и на стремлении отомстить и хотя бы отчасти отстирать посаженное на мундир пятно. Поэтому в последние сутки водителям «девяток» и «восьмерок» темных расцветок вообще было лучше не садиться за руль, что многие и сделали, пользуясь воскресным днем. А тем, кто все же решился, пришлось несладко. Их тормозили на каждом посту, патрульные экипажи останавливали и с редкой тщательностью изучали документы и просили показать содержимое багажников и сумок. По рации то и дело звучали сообщения о подобных задержаниях, и каждый раз сотни людей вслушивались в них — они или не они? Удалось или охота продолжается?