Особый талант

Между тем в самолете разворачивалась бурная деятельность. Извлеченная из багажа лодка надувалась одновременно двумя «лягушками» — ножными насосами в виде полусфер. Бортовые туалеты работали, как конвейер, — в них летела и вскоре исчезала за бортом всякая уже ненужная мелочь вроде бутылок, на которых могли сохраниться отпечатки пальцев, клочки ненужной одежды, обрывки бумаги, бывшие до этого документами, и прочий мусор. Миша резко разговаривал по мобильному телефону, сидя в переднем ряду кресел — сразу за пилотским отсеком. Наконец он прошел в кабину и тихо проговорил, склонившись к уху пилота: «Можно начинать. Действуем по нашему плану. Давай, не тушуйся. Все готово».

Летчик скосил на него глаза и кивнул.

Миша вернулся в задний салон, где сидели члены экипажа, и громко, с убедительным напряжением в голосе сказал:

— Внимание всем! Слушайте внимательно, потому что больше повторять не будем. Сейчас нам предстоит аварийная посадка. Если хотите выжить, то делайте так, как положено по инструкции. Пригнуться, голову вниз и так далее.

— Развяжите нам руки, — попросила одна из стюардесс.

— Перебьетесь, — парировал Миша, но пояснил без злобы: — Вы профессионалы, так что и без рук справитесь. Но… — он замялся на секунду, — могу сделать для вас новогодний подарок. И только при условии, что вы им не воспользуетесь нам во вред. Одному из вас руки я освобожу. Перед самой посадкой. И он сможет тогда помочь всем остальным. Иначе… Да что тут говорить — сами понимаете. Но взамен предлагаю вот что. Все, кто видел нас в лицо, забудут, как мы выглядим. Ведь вы понимаете, что нам проще всех вас пустить в расход. Зачем нам лишние свидетели? Однако мы не хотим проливать вашей крови. Вы не виноваты, что попали на этот рейс. Судьба такая! Поэтому живите. Но и мы хотим жить. Так что… Договорились? Мне достаточно кивнуть.

Он замолчал, глядя, как быстро кивают головы с закрытыми белыми лентами лейкопластырей глазами.

— Вот и ладно. Заметьте только, что я никому из вас не угрожал и вы согласились добровольно. Ну, граждане, приготовились. До приземления осталось… — Он автоматически глянул на часы. — Да, собственно, почти ничего и не осталось. Прощайте.

РАСШИФРОВКА ЗАПИСИ ПЕРЕГОВОРОВ ДИСПЕТЧЕРСКОЙ СЛУЖБЫ АЭРОПОРТА Г. БРЯНСКА 31 ДЕКАБРЯ

14 час. 50 мин. Борт ноль семнадцать! Ответьте! Ноль семнадцатый! Ответьте земле! Молчит… Ноль один семь! Ноль один семь! Ответьте диспетчеру. Что у вас происходит? Вы отклонились от курса!

14 час. 52 мин. Борт ноль семнадцать! Говорит земля! Ответьте, если меня слышите. Полоса для посадки свободна. Возвращайтесь в свой коридор. Вы отклонились от курса. Аэропорт Брянска готов вас принять. Ноль семнадцать! Отвечайте! Перейдите на запасную частоту связи. Мы готовы принять вас. Полоса свободна. Слышите? Все каналы связи открыты. Вернитесь в свой коридор. Вы теряете высоту. Вам необходимо сделать разворот на сорок градусов. Вы создаете аварийную обстановку. Что у вас происходит?

Диспетчер: Он уходит вниз и в сторону. Скоро он будет ниже линии радара. Практически исчезнет. Нужно обращаться к военным. У них порог пониже.

14 час. 54 мин. Борт ноль один семь! Прошу вас ответить. Что у вас происходит? Ноль один семь! Отвечайте. У вас критическая высота. Вы рискуете задеть верхушки деревьев. Не отвечают… Включите аварийную частоту. Ноль один семь! Ноль один… Он исчез с экрана.

31 декабря. Украина. Аэродром сельхозавиации. 15 час. 07 мин

Самое спокойное и безмятежное время на крохотном аэродроме всегда начиналось в конце октября — начале ноября. Вылетов в это время почти не бывает — не сезон. Да в последние годы с вылетами тут вообще туго. Топлива нет, сельскохозяйственные предприятия не спешат заказывать обработку полей инсектицидами и удобрениями по причине нехватки денег. Аэродром медленно умирал, продлевая агонию как мог. Летом было еще ничего, терпимо. Кое-какие заказы еще были, а кроме того, немного денег удавалось зарабатывать, катая охочих до острых ощущений граждан и их дитяток. Для этой цели в постоянной боевой готовности был АН-2, за которым ухаживали как за малым ребенком. Все запчасти в первую очередь ему. Обслуживание тоже. Девятиместная машина, бывало, за день взлетала раз по семь. Но это в праздники, когда раздутый от денег и маящийся бездельем народ валит на аэродром и с удовольствием платит свои гривны за тридцать-сорок минут пребывания в воздухе. Впрочем, русские рубли тут тоже брали с удовольствием. С неменьшим, а то и с большим. Валюта ж! Из-за близости к России сюда частенько приезжали с той стороны границы. По их, русским, меркам это шоу было просто дешевкой. Поэтому народ не то что бы валил валом, но клиенты были. Некоторые заказывали на компанию и катались часа по два — с водкой, с закуской, с девками. Весело. И экзотика тоже.

Зимой не в пример хуже. Клиентов мало. Раза два в неделю, три. Выручала баня, построенная еще в старые времена, при Советском Союзе, когда денег колхозам и совхозам отпускалось без счета, а те, в свою очередь, не жлобились их тратить, аэродром процветал. К девяносто первому году тут было пять самолетов, базировался вертолет пожарных, шесть автомобилей, ангаров два, правда небольших, блок заправки, диспетчерская служба, рядышком метеорологи приютились — тоже, считай, как свои, пункт связи, кирпичный жилой дом, он же и общежитие, столовая, ну и баня. Хорошая баня, деревянная, на дровах топилась, с зальчиком для отдыха, с телевизором и холодильником. Раньше все больше свои парились да еще заезжее начальство. А потом стали сдавать приезжим. За деньги, конечно. И зимой, и летом. Хоть и небольшой приработок, но все же. Да и народу своего, постоянного, стало не в пример меньше. Так чего же добру простаивать?

Числа около пятнадцатого декабря начальнику аэродрома сделали большой подарок. Позвонили из России и заказали всю баню аж с утра тридцать первого до утра первого января. Тот на радостях такую цену загнул, что самому страшно стало. Но ничего, съели. И сказали еще, чтобы взлетную полосу расчистил, — если настроение будет, то покатаются. Тут уж настроение начальника взлетело до небес; комплексный заказ плюс праздничный тариф, а там и штрафы можно накрутить — кто же это утром первого января после пьяной ночи, после парилки уйти сможет? Да никто! А за просрочку тариф, как известно, двойной.

К его удивлению, к утру тридцать первого прибыли всего двое — их он уже видел неделю назад, когда они привозили задаток и еще раз оговорили условия. Приехали на медицинском рафе с русскими номерами и сказали, что остальных ждут к обеду. Баней не очень интересовались, ходили по небольшому поселку да стояли на льду замерзшего болота, тянущегося до самой границы, и о чем-то негромко разговаривали. Водку не пили — это точно. Но это их дело. Мужики солидные, не пацаны. Видно, что при деньгах. Одеты, правда, скромно. Куртки форменные теплые, но без знаков отличия, штаны на синтепоне. Зашли к диспетчеру, который от нечего делать крутил ручки радиостанции и слушал музыку. Связистов посетили, поболтали ни о чем. Начальник посматривал со стороны, но не препятствовал. Люди заплатили и справедливо интересуются, с кем им праздник встречать. Потом, с перепою, встретятся на улице, так уже не в драку полезут друг с дружкой, а обниматься — свой, мол, свой. А уж когда они в ангар пошли посмотреть, то начальник им сам все показал и рассказал. Вот вам, гости дорогие, смотрите, выбирайте, а я вам вот чего советую и обещаю, что пилот трезвый будет и опасаться с ним лететь не надо, потому хоть парень и молодой, но опытный и дело свое круто знает.

Гости кивали, улыбались кривовато, вроде как смущаясь или через силу, подарили ему бутылку водки московского разлива и ушли в баньку — не то пить, не то готовиться к встрече дружков. Он сумел заглянуть в кузов их рафика и увидел ящик водки, стоявший с краю, а за ним еще что-то, накрытое синим с серыми полосами байковым казенным одеялом. Посетовав про себя, что его не пригласили, начальник пошел домой, хрустя по снегу летными унтами. Может, и пригласят еще. А пока и за подарок спасибо. Дальше видно будет, и начальник прилег дома отдохнуть, поспать перед длинной ночью.