Страница 46 из 47
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ, где Карандаш почти ничего не может нарисовать
Волшебный художник лёг в своей темнице на каменный пол. Он думал о маленькой заботливой девочке Настеньке, о храбром Чижике, о добром, хоть и ленивом Прутике, о преданном друге, у которого такое верное железное сердце. О том, что ожидает их. Думал о невозможности что-либо изменить. И горе наполняло его, и слезы мешали ему открыть глаза.
Встань, Карандаш! Погляди на свою темницу. Какой необыкновенный свет наполняет её! Какое волшебное, сказочное, голубое сияние переливается по всему подземелью! Какие звезды кружатся, мелькают, плывут под каменными сводами!
— Карандаш! — позвал кто-то шёпотом. — Проснись!
Художник открыл глаза. «Да я сплю», — подумал он.
В подземелье было светло. Один за другим влетали из темноты над каменными ступенями живые фонарики.
— Это я, Бабучило, — услышит художник. — Мы с Тиграшей ловим светлячков и запускаем их в замочную скважину. Пожалуйста, рисуй.
— Милый Бабучило, — тихо сказал Карандаш, — вряд ли я что-нибудь смогу теперь нарисовать. Прости меня, но ты немного опоздал…
— Хотя бы ключ и лестницу. Постарайся!
— Я попробую, — сказал Карандаш.
Он с большим трудом нарисовал ключ прямо на полу своей темницы. И новый ключ звякнул о камень.
Карандаш нарисовал верёвочную лестницу. На другую сил ему не хватило. Художник вставил ключ в замок двери. Повернул этот ключ. Замок щёлкнул, потайная дверь отворилась — и густой свежий воздух опьянил Карандаша. Он потерял сознание.
Бабучило, пыхтя от натуги, посад ил художника верхом на Тиграшу, обхватил учителя руками, чтобы ей было не так тяжело. И они поспешили к дому, где не спали в тревожном ожидании Прутик, Настенька и Чижик.