Последний бобр

— Ступай и приведи Сизу!

Она жаждала пьяной воды и знала, что никто, кроме ее постоянного слуги, сделать это не может.

Кома забрал яйцо и понес прятать в боковую камеру, где с утра лежало еще несколько яиц. Их уже не было. Фуражир, что родился день назад, опустил их в нижнее помещение.

С драгоценной ношей Кома спустился на два этажа ниже, вошел в камеру, где хранились коконы, и был приятно удивлен. Фуражир облизывал еще трех, только что прогрызших коконы муравьев. Кома прослушал их своими антеннами, обволок сигналами, вливая и вселяя силу и уверенность, подождал до тех пор, пока хитины их из бледно-коричневого превратятся в черный цвет, и повел за собой к куполу муравейника. Здесь он их на время оставил, потому что надо было вернуться к тропе, где лежала парализованная кислотой гусеница, которую необходимо затащить в дом.

Когда Кома вновь вернулся на купол муравейника, все оставалось по-прежнему. Три муравья-строителя расползлись по кратеру, и каждый лениво и бессмысленно ворочал тонкую веточку, не зная, как приспособить ее к делу.

Кома от возмущения стал выделывать замысловатые пируэты, и антенны его посылали в мир грозные сигналы. Потом он пробежал по кратеру, собрал муравьев вместе и стал складывать веточки в особый узор.

Муравьи тут же принялись помогать ему, повторяя в точности движения учителя, будто всю жизнь только и делали, что выполняли эту работу. Когда он видел, что его участок выдается вперед больше чем нужно и не имеет опоры, Кома переходил к соседу и помогал ему.

Работа увлекла его настолько, что Кома потерял ощущение времени, не замечал, как в усталости замирали молодые строители и только легкое прикосновение антенн вожака приводило их в рабочее состояние.

Так муравьи проработали до самого вечера. По сигналу они сбились в кучу и пошли за вожаком.

Кома заспешил к помещению, где оставил гусеницу, но там ее не оказалось, только запах пищи одуряюще звал все глубже вниз, и почти у самых покоев царицы в просторном зале он увидел, как трудились фуражиры, по частям перенося гусеницу в кладовые.

Заметив вожака, они замерли, а старший фуражир в почтении приблизился к Коме, чтобы покормить его. Но Кома отказался. Он сам с жадностью впился в остатки гусеницы, насыщая себя сладким мясом.

Жадно рвали куски и молодые муравьи-строители. Когда все насытились, старший фуражир скрестил антенны с вожаком.

— Тебя долго ждала царица, — сообщил он, — она звала еще Сизу. Кто это? Я не знаю.

— Откуда тебе знать, — сообщил Кома, — это был первый кормилец. Его голову унесли наши враги.

— А кто наши враги?

— Ты их сам узнаешь, когда встретишь. Они отвратительны.

КОМАНДОР, ИЛИ ПАСУЩИЙ СТАДО

Командор — порода венгерских овчарок, пасущих стадо.

Энциклопедический словарь

Его мощные антенны уловили шуршание по стволу дерева и тонкие, чуть заметные волновые колебания, похожие на те, что издавал Кома, когда диктовал свои распоряжения. Но понять чужие сигналы невозможно, они не поддаются расшифровке.

Присутствие чужих муравьев на его территории вначале удивило, а потом насторожило Большеголового, а когда из-за укрытия он почувствовал отвратительный запах красного муравья, понял — это враг.

Впервые Большеголовый ощутил, как тело его наливается силой, а жвалы, до этого податливые и мягкие, вдруг стали твердеть, превращаться в грозное оружие, похожее на заостренные вилы. Первым же ударом он опрокинул и прикончил врага, второго смял и буквально стер с листа, третий храбро кинулся на выручку, но был просто раздавлен.

Муравьи не знают страха в битве, но бой действительно был неравным. Когда четвертый муравей, только что взобравшийся на ветку, увидел бегущее к нему грозное чудовище, он от неожиданности сорвался и полетел с дерева вниз, а за ним Большеголовый.

Легкое дуновение ветра разнесло их в разные стороны, но оба остались живы — высота муравью не страшна.

Когда Большеголовый снова поднялся на дерево, он по-хозяйски обошел все стадо и увидел, что листья, лишенные сока, стали сворачиваться в трубочку, а тля в поисках пищи сгрудилась на небольшой территории, наседая, толпясь и давя друг друга.

Еще не остывший от боя и длинного пути, Командор принялся переносить тлю на новое пастбище, пока все стадо не оказалось на новом месте. Делал он это легко и быстро. Но вот, когда вся работа была закончена и не мешало успокоиться и отдохнуть, Командор вдруг заметил божью коровку, а это вызвало новую ярость.

Жучок, закованный в красную с черными горошинами хитиновую оболочку, двигался, будто танк, круша на своем пути все живое и не столько питаясь, сколько уничтожая нерасторопную тлю. И если не остановить его, можно лишиться целого стада. Эта волчья наглость вызвала у Командора искреннее негодование.

Он почувствовал прилив ярости и силы, высоко вскинул антенны и пошел в атаку. Жвалы только скользнули по бронированному телу насекомого, но Командор не успокаивался. Он обследовал жука антеннами, отыскивая незащищенное место, за которое можно было бы уцепиться острыми клыками.

Вдруг муравья обдало вихрем воздуха, жук угрожающе зажужжал, расколов на две половины панцирь, и взвился, оставив после себя, словно разлитое горючее, желтую, отпугивающую резким запахом жидкость. Командор тут же начал переносить тлю на другой лист.

Он чувствовал, что проголодался, решил попить молока, но, как ни пытался слизать каплю с гладкого живота тли, ничего не получалось. Языку мешали жвалы, они окостенели. Запах сладкого молока долго не давал ему покоя, и, не понимая случившегося, Командор, мучаясь, вытягивал язык, забывая о грозных жвалах, и тем самым губил тлю.

— Что с тобой? — услышал он рядом сигнал, обернулся и увидел Кому.

Тот стоял на листе, а рядом с ним еще два муравья-охотника, но настолько низкорослые, что Командор смотрел на них сверху вниз. Уставший и обессиленный голодом, он еще стоял, и все же бронзовая голова с двумя огромными клыками заворожила молодых муравьев, они застыли на месте, любуясь своим собратом и опасаясь его.

Кома, имея самые длинные и чуткие антенны в колонии, еле-еле скрестил их с усами Командора.

— Не беспокойся, — передал Кома, — теперь тебя будут кормить другие.

Муравьи-пастухи кинулись доить стадо и поочередно подходили кормить Командора. А чтобы дотянуться до головы гиганта, они поднимались на задние лапки.

Кома стоял в стороне и ждал, пока насытится его первый воспитанник. Универсальный аппарат, подаренный природой этому старому муравью, почти никогда не ошибался. Он, согласуясь с Великим Законом Инстинкта, диктовал четкие и готовые решения. Кома привел двух муравьев, чтобы теперь они сменили Большеголового и пасли стадо. А Командору теперь уготована была другая участь: он поднялся на самую высокую ступень муравьиного общества — стал могучим и грозным стражем его.

СПАСЕНИЕ ЛЕСА

Несмотря на старость, неудовлетворенность пищей и вечные капризы, царица все же регулярно выполняла свои материнские обязанности: ежедневно откладывала по нескольку яиц, которые тут же уносились муравьями-работниками в разные помещения.

Еще месяц назад Кома привел ей нового слугу, которого поначалу она приняла также пренебрежительно, и все тосковала и спрашивала о своем прежнем слуге Сизе. Новый слуга оказался расторопным. Он выполнял все капризы царицы, носился взад и вперед, как заведенный, выпрашивая или отнимая у фуражиров самую вкусную пищу, и досыта кормил царицу.

В середине лета муравейник буквально ожил и насчитывал уже более трехсот работников. Правда, большинство из них были карликового роста, в основном работающие внутри помещения, но были и фуражиры и даже воины-охотники. Кома давно уже не занимался охотниками. Достаточно было одного вывести из логова, показать дорогу, как навык этот передавался по цепочке, а инстинкт охотника у этой категории муравья присутствовал от рождения.