Страница 81 из 90
Начавшиеся сражение вызвало у шведов заминку. Продолжать двигаться в колоннах? Но если их обнаружили и открыли огонь, следует развертываться в боевые порядки, причем в сумерках, в тесноте, теряя драгоценное время. Но это уже будет не попытка проскользнуть, а попытка прорваться! Карл, граф Питер и Реншильд тут же устроили совет: если застать русских врасплох не получилось, стоит ли вообще наступать? Фельдмаршал окликнул Левенгаупта: «Что вы скажете, граф?» Стоявший в отдалении генерал высказался за атаку. «Что ж, с Богом, — согласился Реншильд, — будем продолжать».
Решено было как можно скорее миновать прогалину. Однако осуществить такое под огнем было не так просто. Особенно неприятным сюрпризом стали поперечные редуты. Реншильд принужден был приказать батальонам центра развернуться и атаковать их. Атака должна была, однако, носить, скорее, отвлекающий характер. Остальные должны были продолжить движение в маршевых колоннах.
Наскоро отданный приказ вместо ясности внес в войска еще большую сумятицу. Начальники колонн, не посвященные в детали операции, не говоря уже о полковых и батальонных командирах, не сумели связать его с общим замыслом сражения. Проскочить редуты, когда кто-то рядом, буквально в сотне шагов атаковал их (редуты располагались друг от друга на расстоянии ружейного выстрела), — легко ли такое сделать? И что делать дальше? Ждать отставших? Идти? А если идти, то куда?
В еще более сложном положении оказались командиры, получившие невразумительное указание о штурме редутов. Возможно, Реншильд надеялся на Сигрота, единственного из полковников, участвовавшего в военном совете. Тот должен был скорректировать действия колонн, то есть не допустить потерю темпа и людей. Но Сигрот очень скоро получил смертельное ранение, которое поставило начальника третий колонны Росса в трудное положение — он ничего не знал об общем замысле сражения и руководствовался лишь полученным приказом. При этом, будучи исполнительным генералом, Росс понимал под словом «атаковать» слово «взять». Если надо, любой ценой.
Первый, недостроенный редут был занят с ходу — его никто и не защищал. Зато второй редут встретил неприятеля «добрыми залпами». Это привело шведов в ярость. Один из них позднее рассказывал: ворвавшись в укрепление, они «сокрушили каждую косточку у тех, кто был внутри». О третий редут (по некоторым сведениям, он был больше и лучше укреплен, за что и был назван шведами «большим шанцем») шведские гренадеры споткнулись. Потребовалась еще одна атака, чтобы разметать рогатки и дойти до вала. Но тут по наступающим хлестанули смертоносной картечью. Такое даже солдаты закаленного Нерке-Вермландского полка выдержать не могли. Устилая пространство перед редутом убитыми и ранеными, они подались назад.
Пока в глубине шел бой, идущие в маршевых колоннах части подошли к продольным редутам, перед которыми стояла русская кавалерия. То были драгунские полки, подкрепленные 13 орудиями конной артиллерии. Драгуны выдвинулись вперед по приказу Меншикова, который стремился заставить противника как можно раньше развернуться в боевые порядки.
Драгуны сразу осложнили положение шведов: если бы русская конница устремилась в атаку, то отбиваться бы пришлось в маршевых колоннах — на перестроение в каре просто не оставалось времени. Считалось, что лучше всего отразить удар кавалерии могла… кавалерия. Крики «Кавалерию, вперед! Ради Бога, кавалерию вперед!» покатились в глубь шведских порядков. Призыв был услышан. Эскадрон за эскадроном, с трудом обтекая батальонные колонны, устремились навстречу русским.
По выучке и опыту шведская конница превосходила русскую. Но в сумятице и тесноте боя шведы наскакивали недружно, не выдерживая строя. Вместо сокрушительной атаки получилось нечто вроде свалки, в которой преимущество оказалось на стороне драгун Светлейшего. Им удалось даже отбить несколько эскадронных значков. Есть сведения, что в бою у редутов драгунам оказывали помощь казаки гетмана И. И. Скоропадского.
От первого успеха Александр Данилович впал в «безмерный газард». Светлейший готов был трубить общее наступление. В этот момент прискакал офицер из главной квартиры с приказом отходить. Разгорячившийся Александр Данилович вступил в перепалку: у нас «упадок весьма малой», тогда как потери неприятеля «весьма велики». Если же кавалерия отойдет, то как тогда «без сикурсу» — помощи — редуты устоят? Нужно не отходить, а, напротив, поддержать его пехотой. Но Петр посчитал нецелесообразным ввязываться в сражение в узком дефиле и повторил приказ об отходе. Меншикову пришлось подчиниться — уж ему-то, как никому другому, был известен крутой нрав государя.
Отход грозил большими неприятностями — приходилось поворачивать коней на глазах неприятеля. И действительно, шведские рейтары кинулись преследовать драгун. Раздались радостные возгласы: «Виктория! Победа!» Особенно успешно для шведов стала складываться ситуация на правом фланге. Часть русских эскадронов успели отойти в лагерь, остальные же повернули на север и двинулись вдоль ретрашемента. Разгоряченные шведы кинулись следом, угодив под артиллерийский огонь. Однако это не остановило преследователей. Для драгун Бауэра сложилась критическая ситуация. Времени для того, чтобы развернуться и перестроиться для ответного удара, не оставалось — шведы буквально висели на плечах. Между тем впереди лежала заболоченная низина, по которой уже нельзя было нестись с прежней прытью, за ней — глубокая балка Побыванка. Драгунам грозил неравный бой, могущий превратиться в обыкновенное избиение. Но тут шведы прекратили преследование. Остановил эскадроны К. Крейца Реншильд, опасавшийся, что кавалерия оторвется от пехоты и не сумеет в нужный момент прийти ей на помощь. К тому же сражение только начиналось и конницу следовало не распылять, а держать в кулаке до того момента, когда вся русская армия обратится в бегство. Шведские историки не упускают случая подчеркнуть, что решение фельдмаршала спасло часть русской конницы от разгрома. Признается, однако, что, поскольку подобное развитие событий не укладывалось в запланированный сценарий, Реншильд был «формально прав».
Опытный генерал Бауэр тотчас воспользовался неожиданной передышкой. Эскадроны были приведены в порядок и выстроены для нового боя. Любопытно, что в сознании Петра конное сражение оттеснило на второй план даже бой за редуты. Вечером того же дня в письме Кикину царь начинает описывать баталию именно с этого момента: «Сегодня на самом утре жаркий неприятель нашу конницу со всею армиею конною и пешею атаковал, которая (конница. — И.А.) хотя по достоинству держалась, однакож принуждена была уступить, однакож с великим убытком неприятелю». Заметим, что царская оценка действий драгунских полков, включая и тех, что отступали к балке, в сравнении с выводами шведских историков не столь пессимистична. Остается признать, что либо Петр, возбужденный только что одержанной победой, предпочитал на все смотреть сквозь пальцы, либо шведы преувеличили масштабы успеха своей кавалерии.
Между тем двигавшаяся за кавалерией шведская пехота также миновала поперечные редуты. Одолевали их по-разному. Кто-то обходил укрепления, прижимаясь к лесу и даже проламываясь через лесные завалы, кто-то прорывался между редутами, огрызавшимися частым ружейным и пушечным огнем. Уппландцы и эстергётландцы, штурмовавшие редуты, понесли большие потери. Когда проежавший мимо командира Уппландского полка Шернхёка генерал Юлленкрук поинтересовался ходом дел, тот посетовал, что «своих лучших людей потерял». Генерал-квартирмейстер не нашел ничего лучшего, чем приободрить полковника расхожей фразой о том, что русских это все равно не спасет.
Левенгаупт, оказавшийся во главе батальонов у левого фаса русского лагеря, приказал с ходу атаковать противника. Однако наступление было остановлено Реншильдом, не упустившим случая выговорить Левенгаупту за самоуправство. Генерал подчинился, что не помешало ему позднее говорить о роковой ошибке фельдмаршала, ведь русские будто бы уже начали в панике покидать ретраншемент и увозить орудия! Едва ли, как и в случае с конным преследованием драгун Бауэра, есть смысл опровергать Левенгаупта: хорошо известно, что разбитые генералы любят искать в проигранных сражениях эпизоды, которые могли бы кардинально изменить исход битвы. Особенно если эти эпизоды связаны с ними. Впрочем, захватывающая перспектива кружит головы не одним генералам: шведские историки также не против порассуждать относительно возможных результатов атаки. Примечательно, что в русских источниках это сокрушительное наступление шведов осталось почти не замеченным. Отмечается, что после прохождения редутов неприятель был встречен таким плотным огнем из лагеря, что принужден был к поспешному отступлению. Что касается паники, которую якобы сквозь клубы дым разглядел зоркий Левенгаупт, об этом ни слова. Похоже, что и на этот раз генерал перепутал желаемое с действительностью.