Избранные произведения

НА ЗАМУЖЕСТВО СЕСТРЫ ПАОЛИНЫ[27]

Из отчего гнезда, Из тиши, из приюта грез и нег И чар, в чьем обрело небесном даре Уединенье прелесть, ты туда Влекома роком, где течет в угаре И шуме жизнь; нам в этот гнусный век Жестоким небом послано предвестье, Сестра моя, что в смутный И горемычный час Умножишь ты Италии несчастной Несчастную семью. Готовь запас Отваги для детей. Прочь ветр попутный Гоним судьбой злострастной От доблестей. Замкнуть Дух чистый не дано в больную грудь. Ждут скорбь иль подлость — розно — Твоих сынов. О, пусть бы скорбь! Прорыв Меж доблестью и счастьем ров бездонный, Нрав торжествует низкий. Слишком поздно, Под самый Вечер дел людских рожденный Здесь обретает чувство и порыв. Пусть небо глухо, тем труди ты сердце, Не выросли чтоб дети Ни счастия друзьями, Ни робости игрушкой и надежд,— Счастливыми вы прослывете, сами Дивясь, в каком-то будущем столетье, Ибо (срамной невежд И трусов стиль) мы травим Живую доблесть — мертвую же славим. О жены, ждет от вас Немногого отчизна; и лучится Не на позор и муку людям, пламя И сталь смиряя, нега ваших глаз. Мудрец и воин направляем вами На мысль и дело. Все, что колесница Божественная дня везет, все вам. Дать требую у века Отчет вам. Разве взмах Рук ваших огнь священный погасил, Огнь юности? Иль из-за вас зачах, Забит наш нрав? И коль душа — калека, Коль цель низка, коль жил Природная цена И мышц ничтожна, ваша ль то вина? Любовь — деяний шпора Высоких, коль ценить ее; порывы Благие будит красота. Но те Безлюбы души, в ком сердца ретивы Не могут стать, когда вступают в споры Ветра, и сводит тучи в высоте Олимп, и сотрясает гору буря. Взбесившись. Девы! жены! О, только б возбудил В вас тот, кто чести, пред грозой сробев, Лишился отчей, кто свой запер пыл И пошлый ум свой в грязные загоны, Презрение и гнев,— Коль тех любить должны вы Мужчин, что смелы, а не что смазливы. Чтоб матерями трусов, Страшитесь, вас не стали звать. Страданья Достойных пусть терпеть младое племя Научится; пусть презрит тех, чьих вкусов Позорное не оскорбляет время. Мужая для отчизны, пусть деянья Отцов и чем обязан край им вспомнит. Так, чтя героев сеч, Чтя древних имена, Рос Спарты род, младой, вольнолюбивый, До дня, в который повязала меч На пояс мужу юная жена, А после черной гривой Склонялась к наготе Безжизненного тела на щите. Виргиния, был лику Дан образ твоему небесной дланью Красы всесильной. Твоего же сила Презренья ввергла римского владыку В отчаянье. Прелестная, входила Ты в возраст, склонный к нежному мечтанью, Когда рассек грудь белую твою Отцовский грубый нож, И ты сошла в Эреб, Сказав: «Пусть старость цвет и жар отнимет, Отец, у тела; встанет прежде склеп Пусть — чем меня сквернейшее из лож, Тирана ложе, примет. И коль в крови моей Рим должен жизнь и мощь обресть, убей!» Благая! хоть светила В твой век был ярче блеск, чем в наш, но бремя Могильное утешней днесь нести: Земля родная этот холм почтила Слезами. Пусть ты здесь не во плоти Прелестной, новым ромулово племя Зажглося гневом вкруг тебя: в пыли Власы грязнит тиран, И воля веселит Забывчивые души, и на сонной Земле латинским Марсом стан разбит От тьмы полярной до полдневных стран. Так, в тяжком погребенный Безделье, вечный Рим Судьбой жены вновь стал животворим. Перевод А. Наймана

ПОБЕДИТЕЛЮ ИГРЫ В МЯЧ[28]

Лик славы узнавать и глас веселый, О юноша, учись И то, сколь много пота быть пролито Должно в боренье с праздностью.  Гонись, Отважный (коль не хочешь, чтобы полой Водою лет могло быть имя смыто Твое), гонись и достигать высот Вели душе! Арен и цирков эхо Гремит тебе, тебя к благим деяньям Народное признание зовет. И край родной тебя, хоть ты лишь ранним Сиять цветеньем начал, Величье древних обновить назначил. Не окунал тот в Марафоне дланей В кровь варваров, кто шумно Игравшую палестру, луг в Элее, Нагих атлетов — озирал бездумно И чьих ревнивых не колол желаний Венец, ни ветка пальмы. Но в Алфее Тот омывал бока и гривы пыльных Коней победоносных, кто провел Мечи и стяги греков посреди Смятенья медов, бледных и бессильных; И эхо отзывалось из груди Евфрата и с брегов Пустых — на многогласый скорбный зов. Разве пустяк — заметить и раздуть Сокрытый огнь природных Достоинств? или охладелый пыл Дыханья жизни оживить в бесплодных Сердцах? Но все с минуты той, как в путь Феб колесницу грустную пустил, Творенья смертных — не игра ль? Различий Меж явью и мечтой искать не тщетно ль? Сама природа нас меж грез и теней Блаженства держит. Где отстал обычай, Пусть дикий, от могучих заблуждений, Там праздностию голой Сменился достославный труд тяжелый. Придет, быть может, час, когда стада Руины опоганят Величья итальянского и вспашет Плуг семь, холмов; и год такой настанет, Что лис пугливых стаи в города Латинские войдут и опояшут Деревья стену говорливой чащей,— Коль судьбы наших низменных не вырвут Душ из забвенья отчих беспримерных Времен и небо гибели грозящей От племени, погрязнувшего в сквернах, Не отвратит, снисшед К нам в память о геройстве давних лет. Отчизну пережить да будет больно Тебе, младой борец. Ты мог бы славу для нее стяжать, Когда на лбу ее сиял венец, Судьбой и нами сорванный. Довольно Лет утекло: не чтят сегодня мать — Твой дух лишь самого тебя подъемлет. Чего достойна наша жизнь? Презренья. Она счастлива — если, средь кромешных Угроз забывшись, волнам дней не внемлет, Не числит их, гниющих и неспешных,— И счастьем пуще манит, Чуть кто из нас на берег Леты станет. Перевод А. Наймана вернуться

27

На замужество сестры Паолины (лучше: «На помолвку сестры Паолины»). — Сочинено в октябре — ноябре 1821 г. в Реканати по случаю помолвки сестры Паолины с Андреа Пероли (впоследствии свадьба так и не состоялась).

вернуться

28

Победителю игры в мяч. — Стихотворение написано в Реканати одновременно с предыдущим. Завершено в самом конце ноября 1821 г. Впервые было напечатано в болонском издании 1824 г. Затем — во всех изданиях «Песен». Тематически стихотворение примыкает к традиции, восходящей к Кьябрера, который в трех своих одах (1618–1619 гг.) воспел игру в мяч во Флоренции, схожую с испанской «пелотой» и будущим американским бейсболом.