Страница 68 из 87
Девушки резвились в воде, плавали наперегонки то вверх, то вниз по течению, не заплывая, однако, на глубину. Наплававшись вдосталь, они вышли на берег и стали играть в догонялки. А притомившись и разгорячившись от беготни, снова кинулись в воду. Потом они нежились на прибрежной траве, а те, в ком еще не остыл задор, никак не хотели вылезать из воды. Они выстроились в длинную цепочку вдоль берега и даже в воде умудрялись отплясывать, отбивая такт ладонями по воде. Кое-кто затеял игру в прятки среди прибрежных деревьев и кустов. Другие — собирали вкусные дикие плоды и угощали ими подруг. А тут незаметно подошла обеденная пора. Подкрепившись, девушки разбрелись по речному берегу — кто уселся тесным кружком поодаль на прибрежных камнях и завел песенки, кто просто болтал, нежась в солнечных лучах. И так продолжалось довольно долго.
Однако девушки постарше, несмотря на забавы, не забывали время от времени внимательно поглядывать на солнце, и как только увидели, что оно пошло на закат и полуденные тени начали удлиняться, первыми заявили, что пора собираться домой. Номта-ве-Ланга заупрямилась:
— Нет, еще рано! Солнце и не думает садиться. Ну, давайте хоть немного поплаваем и хотя бы разок поводим хоровод.
Принцессу поддержало большинство подружек — им тоже совсем не хотелось возвращаться домой. Последнее слово оставалось за Кабазаной — и она заявила, что надо немедленно отправляться домой. Но принцесса упрашивала, умоляла подружек еще хоть ненадолго остаться на этом прекрасном берегу:
— Ах, подружки, подумайте обо мне! Как только мы вернемся домой, меня снова запрячут в эту противную темную комнату и заставят целыми днями лежать без движения на тростниковой постели. Давайте последний разок искупаемся.
— Ладно,— согласилась Кабазана,— вставайте в хоровод!
И точно так же, как в первый раз, девушки, подчиняясь командам Кабазаны, повели хоровод, потом вслед за своей предводительницей с громкими криками бросились в воду. Вокруг Номта-ве-Ланги собралась большая компания молоденьких девушек, и они так самозабвенно хлопали ладонями по воде, так громко смеялись и визжали, что не слышали голоса Кабазаны, которая уже несколько раз повторила им, что пора собираться, а то становится поздно. Наконец терпению Кабазаны пришел конец, и она принялась выговаривать принцессе:
— Ну почему, нкосазана, ты так скверно обращаешься с нами? По твоей милости мы и так уже запятнали свою честь, ибо покрываем твое дерзкое небрежение древним обычаям. А думаешь ли ты о том, какие еще бедствия могут обрушиться на нас за то, что мы нарушили покой этой запретной заводи?
— Погоди, не шуми! — молвила с отчаянием в голосе принцесса.— Дорогие мои соплеменницы, прошу вас, поймите меня. Я так увлеклась, что обо всем на свете позабыла. Я так соскучилась по вас, дорогие мои подружки, что просто не в силах расстаться с вами, тем более что меня сразу же по возвращении снова запрут в одиночестве. Но ничего, видно, не поделаешь, давайте собираться домой.
Кабазана стояла на берегу и считала девушек, выходящих из воды. Последней вышла Номта-ве-Ланга, и Кабазана, протянув ей руку, помогла выбраться на берег. Не успела она еще отпустить руку принцессы, как услышала душераздирающие вопли и увидела бегущих в смятении назад к воде девушек, которые первыми пошли одеваться.
— Что случилось? — спросила Кабазана, невольно отступая назад и прикрывая собою принцессу.
— Пойди и посмотри сама! — отвечали те, дрожа от страха.
Кабазана, а следом за нею остальные осторожно двинулись в сторону лужайки, где оставалась сложенная в кучу одежда. И что же предстало их глазам?! О, ужас — необъятных размеров чудовище, все покрытое омерзительной слизью, развалилось на их одеждах, подставив хребет лучам послеполуденного солнца. Тяжелые веки полуприкрывали глаза. Таков он был, этот Синьоболокодване. Онемев от ужаса, девушки воззрились на это чудовище, и оно, в свой черед, широко раскрыло глаза и изучающе уставилось на них. Так продолжалось несколько мгновении, потом чудовище ощерило пасть в неком подобии улыбки. Тут Кабазана шагнула вперед и пропела дрожащим голосом:
Чудовище по-прежнему щерилось в мерзкой улыбке и не сводило глаз с Кабазаны, будто ощупывало взглядом все ее тело с головы до пят. Затем, так и не отрывая взгляда от девушки, оно шевельнуло осклизлой лапой, извлекло из-под себя одежду Кабазаны — именно Кабазаны! — и протянуло ей. Следом за Кабазаной шагнула вперед другая девушка и повторила ту же самую песенку. Снова чудовище ощерило пасть в мерзкой ухмылке, долго осматривало девушку и наконец протянуло ей одежду. Тут и другие девушки осмелели, одна за другой выходили они вперед, пели песенку-заклинание и вызволяли свою одежду у чудовища. Одна только Номта-ве-Ланга не спешила, как стояла дальше всех от Слизняка, так и оставалась стоять, всем своим видом показывая, что не желает поступать по примеру подруг. Подруги выжидательно смотрели на принцессу, но она стояла недвижимо, высоко подняв голову, в презрительной усмешке скривив губы,— вот, мол, я какая гордая, ни за что не унижусь перед мерзкой тварью!
— Спой заклинание, Номта-ве-Ланга,— просили подружки,— подойди к нему ближе и спой.
— Ни за что!
— Не хочешь петь — не надо, тогда как-нибудь по-другому выпроси у него свою одежду, нкосазана.
— Что?! Унижаться перед этим уродом?! — Глаза принцессы сверкнули от гнева.— Не стану я выпрашивать у него одежду. Да и вообще как он смеет касаться своим омерзительным брюхом одежд дев Бакубы!
— О, Номта-ве-Ланга! О, нкосазана! Поди и попроси его как следует,— с мольбой в голосе прошептала Кабазана.— Ты же видишь, он не отдаст одежду, если ты не поступишь, как мы.
Тем временем Слизняк явно наслаждался видом обнаженного тела Номта-ве-Ланги, его глаза похотливо скользили вверх-вниз, вверх-вниз, а пасть была растянута в ухмылке. От этого Номта-ве-Ланга просто пришла в ярость.
— Ладно, я согласна,— сказала она.
Уперев руки в бока, неспешным шагом приближалась принцесса к чудовищу. Не доходя несколько шагов, она остановилась, скорчила потешную гримасу, явно передразнивая Слизняка, и, подавшись всем телом вперед, повторила песенку-заклинание, которую придумала Кабазана, верней, не песенку, а только мотив, вместо же слов она хриплым голосом стала издавать какие-то нечленораздельные звуки. Знай, мол, Слизняк, как тебя презираю. Знай, мол, чудовище, что тебя не боюсь. Гляди, какая я гордая и независимая.
пела принцесса, а чудовище вдруг вытянуло шею, ощерило свои мерзкие клыки и злобно укусило принцессу в бедро. Девушки завизжали и бросились врассыпную, Кабазане насилу удалось их остановить:
— Стойте, девы Бакубы! Не убегайте! Мы либо вызволим из беды принцессу, либо погибнем в борьбе за нее! У нас нет иного выбора.
Девушки набрали камней и палок, кто сколько мог, и побежали обратно. Но от Слизняка и след простыл — исчез, будто растворился в воздухе, а принцесса недвижно лежала посреди лужайки, свернувшись в комочек. Она была живая и в сознании. Однако — о, ужас! о, ужас! — в ней ничего не осталось от прежней Номта-ве-Ланги. Лицо и все тело юной принцессы стали точь-в-точь как у Слизняка. От одного ее вида неописуемый ужас овладел девушками, и, схватившись за головы, они отчаянно заголосили:
— Как же мы теперь сможем рассказать обо всем родным? Какими словами объясним, какими речами оправдаем собственное неразумие — ведь по нашей вине принцесса попала в такую беду. Теперь нас всех до единой казнят, и будут правы! О, горе, горе! — рыдали девушки.